M J - Шёпот сумеречной феи

Офицер решил было изобрести какой-нибудь оправдательный предлог и отвязаться от попутчика. Но потом подумал - почему бы и вместе не пойти? Так и отправились к началу очередного представления вдвоём.

Площадь перед цирком оказалась пуста. Точнее - безлюдна, пустоты же здесь было мало, повсюду фургоны, повозки, домики на колёсах, а посреди всего этого купол шапито.

Заряжневу такая обстановка показалась странной. Когда посещали цирк с Зорницкими, Марсье и остальными, не было такого хаоса. Перед входом в шатёр было свободно, фургоны, наверное, аккуратно стояли с противоположной стороны. Теперь же всё, на чём передвигались циркачи, как нарочно расставили на пути молодых людей каким-то лабиринтом.

Почему зрители не собираются на представление? Самое бы время... И так быстро темнеет - а ведь вечер ещё ранний. Грозы, что ли, ждать?

Рядом зарычал какой-то хищник, может, цирковой леопард. Громко заржала лошадь.

- Они уезжать собрались? - неуверенно спросил Серёжа.

Уезжать? Эта мысль обожгла офицера как удар хлыста.

- Нет, нет, - забормотал он. - Нам было бы известно, обязательно было бы!

Нет, цирк не может уехать вот так. Уехать - и увезти её... Какое ему, Заряжневу, дело до всех этих фургонов и до предгрозовой темноты? Он пришёл встретиться с Мари.

- Ты ведь тоже здесь из-за танцовщиц, верно? - напрямую обратился он к Серёже. - Из-за младшей?

- Ну-у... - запнулся тот.

- Да не заикайся, не дурак я, всё вижу. Давай вот как: чтобы отыскать их побыстрее, пойдём раздельно. Ты в ту сторону, а я - туда.

- Думаете, они в фургонах, в своих гримёрных? А если в самом цирке, за кулисами?- предположил Серёжа.

- Не-ет... - взгляд Заряжнева блуждал, как у безумного. - Уж точно здесь, среди повозок да палаток этих, точно...

- Пожалуй, - сам не зная почему, согласился мальчик.

И они разошлись каждый в свою сторону.

"Лабиринт, проклятый лабиринт", - твердил про себя Заряжнев, шагая мимо цирковых фургонов, пытаясь открыть то одну, то другую дверь. Но все двери оказывались заперты. Чувство у офицера было такое, что если вот прямо сейчас он не увидит Мари, случится какая-нибудь ужасная вещь. Ни один человек не встретился ему на пути, спросить о сёстрах-танцовщицах было не у кого. Тишина стояла неестественная, неподвижная - точно и внутри повозок нет ни единой живой души. Но Заряжнев не задумывался, отчего всё окружающее стало вдруг так невероятно. Он задыхался, голова шла кругом, в глазах темнело. Потом появилась какая-то белая пелена, сначала показавшаяся туманом. Но нет, это белые портьеры... Полупрозрачные занавеси из рваного кружева. Они повсюду. Он побежал, уворачиваясь от этих раздуваемых несуществующим ветром полотен, от их прикосновений, похожих на касания крыльев призрачных птиц.

Однажды среди неверных, дрожащих материй Заряжневу померещились знакомые фигуры. Две девушки шли вместе, взявшись за руки, и весело смеялись чему-то, как давние подруги.

Та, что в белом - средняя из сестёр, Александра. Те же прекрасные чёрные глаза, глаза Мари. Нет, не совсем те же... У Мари во взгляде особенная, ей одной свойственная глубина и... тайна. Тёмная, недобрая тайна. Только вот этого, последнего, недоброты, Заряжнев в первую их встречу разглядеть не сумел.

А кто же вторая девушка, в светло-зелёном платье? Белокурые волосы, капризно вздёрнутый носик, приподнятые как бы в лёгком удивлении брови... Шарлотт Марсье! Ну конечно, она...

Другой раз Заряжневу почудилось лицо старика Нерящева. Да так близко, что он даже отпрянул. А Нерящев, обрадовавшись его испугу, рассмеялся визгливо и пронзительно. И тут же лицо его пропало в белых складках занавесей.

Третье видение - цирковой клоун с ярко раскрашенной физиономией, покрытой толстым слоем белого грима, с намазанными кроваво-красными губами и глазами, жирно обведёнными чёрным.

"Почему, - мелькнуло в голове офицера, - он и здесь, на улице, не смывает своей краски?"

Видение, словно угадав его мысли, без тени улыбки провело ладонью по щеке и губам - и "краска" не стёрлась.

А потом везде Заряжнев стал видеть одну только Мари и слышать её смех. Она показывалась и тут же исчезала, смеялась, являясь сразу с нескольких сторон... И звала, звала куда-то за собой.

В конце концов офицер понял, что безнадёжно заблудился среди непонятных сооружений, нагромождений, бесконечных коридоров и невесомых белых портьер. Он начал спотыкаться, бродил кругами, разворачивался и шёл туда, где уже побывал.

Но вдруг всё закончилось. Лабиринт, бег, метанья... Отодвинулась занавеска, и явилась она .

Мари не смеялась больше, стала серьёзна. Произнесла одно лишь слово: "Пойдём!" Заряжнев двинулся за ней следом. Он и думать забыл про все заранее заготовленные извинения и объяснения. Ничего этого не нужно. Она знала, что он придёт, она ждала его. Так и должно быть...

Алое платье Мари мелькало пожаром. Заряжнев спешил со всех ног, желая нагнать её и пойти рядом. Но... не мог. Иногда она оборачивалась, и взгляд её обжигал, впивался в самое сердце, в душу. Испепелял, пожирал...

Где-то совсем близко раздался грозный рык, мелькнула в воздухе чёрная молния, и дорогу им преградила огромная чёрный пантера.

"Из клетки вырвалась!" - пронеслась в голове офицера мысль. Он уже было бросился вперёд, чтобы закрыть собой Мари, спасти её от страшных когтей хищника. Но она не нуждалась в помощи. Грозно взглянула на пантеру, и та, поскуливая, убралась прочь, за трепещущие портьеры.

Они прошли ещё немного, и Мари властным жестом остановила Заряжнева. Не глядя на него, сказала по-венгерски:

- Вот, гляди.

Офицер, конечно, её слов не понял, но увидел, к кому они обращены. Перед старой кибиткой сидел взлохмаченный сгорбленный старик. Его маленькие колючие глазки остро впились в Заряжнева.

- Ещё один? - хриплым голосом осведомился горбун. Во рту его, который давно должен был быть беззубым, неожиданно блеснул ровный ряд белых зубов.

- Да, - откликнулась Мари, и уже на русском обратилась к офицеру: - Это мой дядя. Они с тётушкой воспитали нас с сёстрами. Только вот теперь он остался один...

- Один, один, - на ломаном русском языке прокаркал старик. - Не поднимется моя жёнушка... Злые, злые люди пришли с серебряными топорами, с крестами, с деревянными кольями...

- Не печальтесь так, дядя, - снова по-венгерски успокоила Мари, - мы не вернёмся туда, где те злые люди. Да ведь уже и нет многих из них... А нас всё больше.

- Да, больше, больше, - осклабился старик. - Ты становишься сильнее, Марица. Не тратишь время на обольщения, как прежде, притянешь - так не отпустишь. Жаль, твоя сестра пока не умеет так. А уж младшенькая-то и вовсе... - он не договорил, только недовольно поморщился.

- Да, время тратить ни к чему, - кивнула Мари. - И сейчас - тоже. Нам сегодня ещё нужно на сцену.