Ирина Солодченко - МУХА НА ВЕТРОВОМ СТЕКЛЕ

Нежданно все полетело шкереберть. Вот казалось бы и так все хреново – куда еще хуже? А оказывается, все было не так уж и плохо. А сегодня хоронят сестру, и к черту все эти успокаивающие теории про черно-белые полосы.

Эх, Лариска, Лариска… В семье издавна повелось добавлять букву «к» в имена родственников: дядька Степка, тетка Шурка, дед Сашка, сестра Лариска… Он даже племянницу Машку когда-то спросил, не называет ли она случаем его за глаза таким образом? Но та божилась, что величает любимого дядю исключительно уважительно, а если по правде, то пыталась, но в его имя если и вставишь букву «к», то выходит даже ласково. Машка, Машка… Вся в дядю: астеничного телосложения, высокая, хрупкая… Единственно, что портит девушку – выпуклые глаза с мигательной перепонкой, унаследованные от кацапского папаши.

Сейчас ночь… За стеклом – редкие светящиеся окна… За этими окнами живут счастливые люди… У них все ok. Так всегда кажется, когда тебе хреново. А когда тебе хорошо, то до лампочкиной грамоты, как там и что за чужими окнами. Еще одна мудрость дня…

Ночная кухня – отдушина… Целых 12 квадратных метров, где тебя никто не гвоздит. Можно спокойно посмотреть маленький старый черно-белый телевизор, почитать газету, послушать радио. Да что угодно можно делать! Установив чайник на плиту, он даже руки потер от удовольствия, как тот сразу уютно зашипел…

Сейчас это его территория и его время. Как раз любимый сериал «Счастливы вместе». И усевшись поудобнее на диване типа отдыхающих, он с удовольствием закурил сигарету. На стекле отразился благородный профиль интеллигентного сорокапятилетнего мужчины… Немного согнулся, чтобы стряхнуть пепел, как враз защемило сердце. Так же и сестра его любила восседать на своем высоком стуле у окна, попыхивая «Примой». Облокачиваясь о подоконник и немного согнувшись, она ревниво отслеживая жизнь за окном, фиксируя кто, куда и зачем. Одутловатая, с пропитым лицом и ужасными ногами в кровавых узлах – так выглядела сеструха в свои последние годы… Выкапаная дочка Брежнева (никогда он не умел описывать людей… Вот спросят бывало: как кто-то там выглядит? И полный ступор… Потом решил: зачем что-то выдумывать в век телевидения? Так вот, Лариска – выкапаная Галина Брежнева). С третьего этажа ей было очень удобно наблюдать за жизнью двора. Вот Тылычка с первого этажа развешивает белье… Всю жизнь барыней просидела на лавочке и никогда нигде не работала. А там неспешно бредут в магазин Томка с пятого и Ленка со второго. Иногда Лариска что-то кричит бывшим подружкам через окно, но те испуганно оборачиваются и ускоряют шаг. Последние два года только собутыльники украдкой пробираются в ее всегда открытую дверь… Эх, сестрица, сестрица… Как так случилось? Кто виноват? Жорик, сваливший от тебя к какой-то молодухе? Черт… Конечно, надо было уделять сестре больше внимания. Хотя… какое там внимание, если человек пошел под откос по доброй воле? А откос – это тебе не 30 градусов. Откос – это как детская горка, полетел и сразу в ямку. Сколько раз пытались всем миром ее урезонить, но Лариска только помалкивала, изредка лукаво улыбаясь… Когда ее долго никто не навещал, она радикальными мерами усугубляла ситуацию. Например, полгода назад поскользнулась на грязном полу и три дня лежала в своей маленькой кухне, пока не обнаружил ее последний из дружков колдырь Тутов… Тогда вся родня моментально и съехалась…

… Теперь из того первоначального состава семьи остался он один. Уходят люди, помнившие его маленьким… Добавив в кружку с чаем кипятка, он тихонько, на цыпочках, пробрался в комнату за аптечкой. С утра жутко болит голова, надо бы выпить анальгина. Из-за двери спальни послышался мощный храп. Хоть кол на голове теши… Похлопает коровьими глазами: а что я сделаю? Ну как-то ж люди стараются… Пытаются себя контролировать, ну я не знаю… Вот те люди за окном, Света, они что-то с этим делают! А тебе по хрен… Люди за стеклами стараются спать на боку, а если и начнут похрапывать, то вмиг просыпаются от ужасного звука, который они извергают. Если бы ты хотя бы просыпалась от звука собственного храпа и в ужасе переворачивалась бы на бок, клянусь, Света, я бы тебе все простил!…

Вернувшись на кухню, он налил в стакан воды из-под новенького блестящего крана и принялся усердно жевать таблетку… И опять подступило… Это у них семейное – жевать таблетки. Не глотать, а именно разжевывать. Так и бабушка жует, и Лариска покойная жевала, и Машка, молодец, тоже жует… Тонкая кость… Девка – огонь, хотя сама из себя прозрачно- хлипкая, на первый взгляд «не от мира сего». Ан нет… Есть в девке стержень. Перебрала от матери торговлю, расширила бизнес и толкает на местном рынке турецкое шмотье. Там же и мужа подходящего себе нашла…

Да… Приятно расположиться на новом диване… Светка, все-таки, молодец. Евроремонт – чисто заслуга жены. Со склада своего мебель притащила, вытяжку установила, пластиковые трубы – все по последнему слову. Бабла вбухала немерено… Рабочие работали…

А квартира Лариски теперь пустая… Пустая… Пустая… Кстати…

И свежая идея пронзила котелок. А почему бы не перебраться туда на время? Не выпуская тему из головы, вскочил как ужаленный и забегал по просторной кухне. Даже дурацкие бантики на оконной занавеске одобрительно заколыхались в такт броуновской беготне. Ведь это и его квартира, если рассудить! Он – любимый дядя, как они все выражались на поминках, а значит надо поговорить с Машкой. Ему-то и надо перекантоваться год-другой, разобраться с собой, со своей жизнью, а там… Мало ли девушек с жилплощадью? Найдет себе пристанище на старости лет… Вокруг до хрена молодых, красивых незамужних телок… Зачем по наклонной? Да он еще всем утрет нос! Понятно, Жорик будет не в восторге от данной концепции… На поминках зятек вскользь упомянул, что как только выплатит коммунальные долги, квартиру сразу продаст… Что ж, юридическое право на стороне Жорика, который с сестрой так официально и не развелся… Кинув фразу в народ, кацап даже выжал из себя слезу, и, выпив залпом за «земля пухом», с необычайной теплотой в голосе дал понять, что они все еще остаются родственниками… «Ведь у Машки больше никого нет, только ты остался, дядя любимый», – прошептал Жорик, плямкая жирными губами. – У Генки, зятя моего, семья большая. Там все друг за дружку, и Машка себя чувствует там сиротой прям. Ну, ты понимаешь… Мать – неблагополучная, вечно ей этим в глаза тыкали. А она им: «Так зато дядя у меня – почитай лорд, и батька тоже… Так что надо бы Машку поддерживать, общаться… Чтобы знали, что и у нас есть семья». И в подтверждение своих слов Жорик пригласил его к себе в гости. Шея у Жорика, как у борова. Крепыш из российской глубинки… Всю жизнь автослесарем, и без денег никогда не сидел. Такой вот приземленный практичный парень, похожий на… земноводное. Такие же глаза с перепонками. Хотя в Украине пол-Верховной Рады с такими рожами, но как-то никто не припоминался за образец. А земноводное – это да. Такой Жорик весь из себя плотненький, а голова относительно небольшая, обтекаемой формы, и когда он был чем-то недоволен, то старался втянуть голову в туловище, как в панцирь. Глаза – щелки, фактически одни зрачки между широкими верхними и нижними веками и мигательной перепонкой. Своего не упустит… Извини, Жорик, но не вижу я себя у тебя в гостях. Ну продемонстрируешь ты мне свой огород, ну похожу я за тобой, обреченно приговаривая: «О да! Ты, Жорик, молодец! Ты умеешь крутиться по жизни!…Ты своего не упустишь!». А на самом деле, по хрен мне все это твое хозяйство вместе с твоей молодухой.