Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак

Видать, Могила меня направила немного не туда, надо корректировать курс и выходить на верный фарватер.

Оптимизм, романтика и прочая лабудень не могут подпитывать тебя постоянно. У меня остатки положительных эмоций стали улетучиваться вместе с остатками баксяток. Таяли они прямо пропорционально движению последних. Все же в чем, в чем, а вот за монеты мне Ларри верно башкетничек компостировал. Пора было начинать сшибать монеты хоть с кого-нибудь. А пока для начала я перестал жрать по дорогим кабакам. «Редкие блюда — редкие болезни», — так я себя успокаивал. И даже начал сам себе готовить жратву. Можете представить, какой она была расприятной на вкус…

Вот тогда мне и замечталось в очередной раз плотно схлестнуться с какой-нибудь шалаверцией, на которую к тому же можно было до упора вывалить свои горести. Да, давно пора развернуть хищническую женскую психологию: что взять, что отнять, на что развести. Здесь, ясен пень, меня бы хрен околпачили.

Дело, однако, оказалось раз плюнуть и растереть. Богатых клавенок для потрошения в плане баков было вагон и маленькая тележка.

В паутине ночничков и я отхватил очередную порцию счастья в лице маразмотки приемлемой симпатяшности. Пару раз прокэшировал заходы по клубешничкам, а потом деликатно намекнул, мол, она при своей респектабельности вполне может проспонсировать и сама наш совместный жизненный трип. Но по-настоящему мы сблизились, когда солидарно открыли для себя триппачок. Теперь мы уже не колготились по раскуражным местам, а торчали у нее дома, проводя время в спорах, кто кого заразил, а также в обсуждении лекарств, микстур и курсов лечения.

Я-то в принципе был весьма доволен новой спокойной жизнью. А ее наше нехитрое заболевание сильно огорчало. Кстати, звали ее Лали. Это типа насмотревшись какого-то молодежного телесериала, она себе такое новое имя в паспортняк задвинула. Я не шучу. Она действительно выправила себе такие документы. Что ж, за монетки уж все реально. Каждый дрочит, как он хочет.

Меня все устраивало. Во-первых, она жила одна. А во-вторых, ясен пес, с монетами у нее было все ОК по тематике. Это ей папашка; большой человек из префектуры ЦАО, отстегивал. Я, конечно, с радостью помогал Лали их тратить. А избавившись от материальных затруднений, продолжил учебные занятия самостоятельно. И конкретно погрузился в исследование творчества такого знакового греческого общественного деятеля, как Герострат. Там, на уютной квартирке Лали, я мучительно размышлял, почему же Герострат взорвал только храм в Эфесе и не нашел в себе мужества покончить затем со всеми остальными чудесами света. Были ведь времена! Не переводились тогда богатыри на земле греческой. По сильным зашторкам я активно посвящал Лали в некоторые свои жизненные позиции. Почему-то ее эти мои позиции сильно огорчали.

Слава ангелам, квартирка Лали была довольно обширная. Чаще всего я бродил из комнаты в комнату, где-то в итоге притыкался и размышлял, почему же все ИМЕННО ТАК получилось. Но ведь всегда необходимо с кем-нибудь общаться и спать. А так как ловить было особенно нечего, это был не самый худший вариант. На безрыбье и она могла встать раком. Тинушечку отсатисфачить — дело нехитрое.

Вечером она традиционно впихивала себя в кресло и залукивала по ящику миллионную серию какого-нибудь телесериала. Смотрела она все подряд, иногда мне казалось, что ей и по фигу, что там сейчас мониторится. Если ее рот не был раскрыт в удивлении от показываемого, то, значит, набит съестным. Иногда, потрясенная очередными благородными и возвышенными выходками представителей Нового Света, Лали вскакивала и бежала на кухню, чтоб набрать очередных эклеров и йогуртов, которые для нее активно рекламировали.

— Расскажешь мне, что там! — умоляла она, мчась за очередной дозой сладостей.

Я смотрел в окно, думал о своем. Вполне реально, что мир — это воплощение какофонии, а особи в нем пытаются играть на шести миллиардах расстроенных музыкальных инструментов, а получается тафтология абсолютных случайностей.

Общение с тинсами — словно громадный жизненный лабиринт. Бредешь по лабиринту, а впереди сто двадцать шесть закрытых комнат. Открываешь дверцу, и тут же девка говорит тебе ласково: «Иди сюда». Веришь как дурак, идешь, а позже все расплывается, «Я» фокусируется, и видишь, что это просто такой же «чужой», как и все остальные. Тогда вырываешься и бредешь дальше. Открываешь с шумом и трепетом следующую дверь, а там снова: «Иди сюда…» Со временем привыкаешь, конечно, и уже знаешь, что врать.

— Мерзавка! Скотина! Снова нагадила! — прерывает мои мысли Лали. Так она общается со своей кошкой. В отместку она бьет кошку, выворачивает лапы, дергает за хвост. А может, она так играет?

— Правильно, вмажь! Научи ее уму-разуму! А лучше убей ее, — советую я от души. Беру книги, тетради и иду в другую комнату, чтобы спрятаться и не слышать душераздирающего кошачьего визга.

Что ни говори, а я пытался относиться к Лали хорошо. Но для того чтоб нашпиговать ее своими гнилыми изначально комплиментами, мне каждый день приходилось юзать драгз. Хотя вообще люди делятся на две категории: тех, кто на драгз глаз кладет, и тех, кто синюю педаль давит. Ну и, понятно, есть еще исключения — живые трупы и нищие духом, которых ни на наркоту, ни даже на синево не прошибает. Говорят, еще встречаются такие юродивые, конченые особи. Мне же в данный период жизненного прозябания почти удалось убить сразу двух зайцев.

— Что сейчас читаешь? — спрашивает Лали.

— Все, что мог найти в Инете про Герострата…

— Угу, хорошая книга. — Откусывает эклер.

— Ты же ничего не понимаешь.

— Но я уверена, это должно быть крайне интересно, — восклицает Лали даже вроде с некоторыми эмоциями.

Лали живет в привычном мире. Последние волны телесериалов, рассказы подруг, а главное, сплетки. Ну там чужие свадьбы, измены, болезни, аборты и разводы. И еще те люди, кто уже успешно вскочил на своего золотого барана. В отличие от нее, естественно, непутевой.

Среди девок верхом на золотых баранах Кейт Мосс, Бритни и Клаудиа как ее там. Хотя кажется, что от этих напомаженных девушек в журналах прямо со страниц воняет макияжем, хоть нос затыкай. А другие девки, молодые, румяные, чистые, умные, сидят и втюхивают, впаривают друг другу, как жить правильно надо и стремиться к чему надо на йогах грамотных и шейпингах расчудесных. Вздыхают и спать со своими коммерсантишками достойными тащатся.

Да уж. Как всегда, подобные мыслишки у меня уже были.

Все же Лали была симпатичной, стройной и ласковой девочкой.

— Северин, ты меня любишь? — спрашивала тварь ближе к вечеру.

— Конечно, еще как!

— А как? Расскажи, как ты меня любишь?