Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак

Несмотря на бездонную глубину постижения сущности человеческой породы, в моих новых собеседниках сохранялись остатки патриотических чувств. Свифт выложил на стол пачку сигарет «555», а Селин — «Житан». И закурили.

Свифт, увидев Бритни Спирс на экране, выругался и вырубил ее встроенной в наручные часы дистанционкой. Затем сорвался с места и заставил халдеев поставить «Offspring», альбомчик «Americana». Да так и остался возле барной стойки тереть с девками. А персонал, потрясенный ловким актом отключки Бритни, заговорил кто о неполадках приборов, а кто о магии.

— Не обращай на него внимания, — сказал Селин, достал удобный швейцарский ножичек и начал настругивать мелкими крошками гашиш, чтобы забить его в выпотрошенную житанину.

— И вообще, будь со Свифтом поосторожнее. Нервный стал, ни с кем не разговаривает. Он уже давно смотрит на всех еху (как он позиционирует особей), если не с ненавистью, то уж с отвращением наверняка. От Британии ушел, от семьи ушел, теперь со мной вот… — он про-дунул пустую гильзу и вставил туда, где был раньше фильтр, десятиевровую купюру. — Кстати, я слышал ты в Антарктиду к пингвинам собираешься. Задумано, конечно, здорово. Но только Свифту ни слова. Скажу по секрету, он тоже в Антарктиду, где особей нет, к пингвинам хочет поехать. Если про тебя узнает — запросто пришить может. Ему еху хлопнуть — как мне два тапка… Так что молчок.

Селин щелкнул зажигалкой и затянулся. Почти сразу его и цепануло.

— …Вымачиваешь гаш в яичном ликере, добавляешь тертого мускатного орешка, сверху смазываешь краматиком. Хлоп — и уже почти видишь радугу звезд или путешествия.

— Из Франции сейчас едете? — деликатно осведомился я, перехватывая у него дымящуюся палочку.

— Во Франции все предатели, кроме меня! Какая Франция?

— О, Франция, твоим полям всего себя отдам… — промямлил я снова смущенно и уже совсем ничего не соображая.

— Франция? Франция, как ты, парень, выражаешься, это огромное скопище подонков, вроде меня, гнилых, вшивых, промерзших, которых загнали туда со всего света голод, чума, китайцы и холод. Дальше бежать было некуда — море. Вот что такое Франция и французы. Франция обнегривается. Нет больше Франции. А мы едем из Северного Города…

Я удивился и сообщил Селину, что, мол, тоже в свое время в Северный Город собирался.

— Мысль неплохая. Знаешь, в каком-то роде Северный Город — красивейший город в мире. Я даже в Мариинский театр постановку предложил. Отказали, ублюдки. «Безделушки для погрома», называется. А у вас-то в России смотрю — жидят каждый первый. Нужна дезинфекция, чистка нации.

— Это растяжимые понятия, — поправил я.

— Верно подмечено. Но пойми, что евреи это не нация, а образ жизни. Ведь, если в паспортняке «жиденыш» написано, то это еще ничего не значит. Евреи — это особый склад характера. Это отборная сволочень, квинтэссенция всего гаденького, мерзкого, расчетливого и грязного. Тысячу раз антисемитизм! Чистка в первую очередь! Каждого первого хватай с экрана — и к стенке. Читал книжку такую попсовую, «Зло» называется? Второе название «Гоблины»? Это про них, про жидят. Эх, китайцы разберутся во всем!

— А негры ВСЁ объяснят, — поддакнул я незатейливо.

— Понимаешь, я видел французов, немцев, англичан, шведов, эстонцев — внутри чистые жиды. Ведь по внутреннему содержанию даже китаец, даже неф может быть евреем. Это не национальность, а образ мышления.

— Понравилось в Северном Городе?

— Еще бы! Белые ночи. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Мы же со Свифтом врачи по призванию. Так мы в Северном Городе в местную венеричку мотались. Ты думаешь, кто придумал СПИД, коровье бешенство и вирус Эболы? Мы со Свифтом. Только все никак не развернемся. Но все равно отомстим им за экологию и убийства животных. Повсюду грязный кошмар. Но природа ответит, ты слышишь как стонет Земля? Как она сопротивляется? Цунами, землетрясения, глобальное потепление, извержения вулканов и бермудские треугольники. Я жду неслыханных катастроф и немыслимых бедствий. Весна больше не придет. Я моделирую оперу всемирного потопа! Я орган Вселенной! Я рыцарь Апокалипсиса!

Вот так кричал Селин, размахивая руками. Я, конечно, слушал. И слушал превнимательно.

— Кстати, как? Торкнуло? — спросил он, отдышавшись, про гаш. Я кивнул.

— Конечно, поезжай в Северный Город. Тебе проще. Вот мы даже и не знаю, куда рванем дальше… Крым? Антарктида? Чили? Анкоридж? Движение, непрерывное движение. Надо бежать и сматываться. Сматываться и бежать. Еще мы со Свифтом попали в Северном Городе на отвязную штуку. Музыкальный фестиваль «Панк против демократии». Щас спою!

Из-за последней фразы я мультфильм вспомнил, где животное травили, а оно пело. Сейчас же пел Луи-Фердинанд Селин:

Ясно, он давно завернулся на все сто четыре головы. Хотя вроде говорил он весьма убедительно. Свифт же «Blink 182» поставил.

Конечно, подшторило, что теперь начнется преужаснейшее. Сейчас они присутствующих в заложники возьмут или просто перебьют всех, как еху. Пора было метнуться и к выходу. Пускай остаются в кафе и хоть атомный гриб здесь рожают.

А я — на стрит.

Жизненное путешествие, конечно, как восхождение на гору. И ты, альпинист, лезешь и карабкаешься на самую вершину. Забираешься и видишь — внизу самые умные. Которые лезть не стали, смеются и веселятся. А ты, уже конченый старикан, получаешь пенсяр, лукаешь ящик и скрежещешь зубами от злости и понимания того, что лезть было совершенно без мазы.

Город снова запульсировал.

Город снова заскрежетал.

Улицы продолжали размножаться, а фонари сыпали навстречу лепестки. Они падали, падали и падали, застилая розовый снег до самого алчного горизонта. Город явно хотел подвергнуть меня остракизму. Здесь не было правды. Здесь не было ничего.

И когда лепестки завалили улицы, Город перестал пульсировать.

Город перестал скрежетать.

Лепестки действительно завалили все.

Белые лепестки.

И яркие.

«Здравствуй, Могила!

Живу я хорошо. Просто замечательно. У меня все есть. Люди в Большом Городе все очень добрые, милые и честные. И в Академии Философии мне все очень нравится. Учусь на очень хорошие отметки. Преподаватели старательно передают мне свои знания. Все меня очень ценят. А тебя здесь еще помнят.

Никуда ехать больше я не собираюсь. И активов, драгоценностей и баксяток у меня столько, что просто и не вкуриваю, куда их еще заинвестировать-то.

Хожу по музеям, театрам и выставкам, где общаюсь с очень интеллигентными людьми. Все люди в Большом Городе очень друг друга любят и друг о друге заботятся. По возможности сеют доброе, разумное и вечное. Самыми крупными порциями. Если же кому-то по неопытности становится тягостно так на душе, невмоготу, то все добрые люди тут же стараются тебе помочь деньгами, счастьем и удачей. Особенно мне понравились «Макдоналдс», Храм Христа Спасителя, театр «Сатирикон» и Музей Изобразительных Искусств имени Пушкина. А уж Юбилей какой был — так просто закачаешься. Жаль, ты, Могила, не видела, да наверняка по телевизору показывали. Мы с друзьями побывали на всех праздничных мероприятиях, и нам очень понравилось. Такого грандиозного праздника я еще не видел. Друзья мои обучаются преимущественно в творческих вузах. Все как один люди талантливые, отзывчивые и добросердечные. Особенно Свифт и Селин.