Кирилл Туровский - Каждый сам себе дурак

Олег, кажется, этого не ожидал. Он даже удивился. Он даже испугался ее выходки и пытался, все пытался, захлебываясь, бормотать: «Чпоки-чпоки-чпоки-чмок! Муркина-Фасо! Ути-пути-нау!». Но это ему не удалось. Он последний раз извиняющеся посмотрел на меня поверх Нелиной головы и тоже принялся вылизывать ее, чтобы доказать, как искренне и торжественно он ее любит.

Месиво шамкало и слюнявилось. Олег стал впихивать руку ей между ног с таким усердием, как будто она там прятала деньжата. Неля же в свою очередь довольно всхрюкнула, как будто ей после долгого перерыва жратвы сыпанули в корыто.

Чтоб отвлечься, я закурил и подумал, что вот именно для таких приятных моментов мы и живем. Словом, рассентиментальничался.

Наконец они нализались. И выжидательно посмотрели на меня в плане одобрения на случку как хозяина квартиры. Мы ж на кухне сидели. Ну я, добрый, согласно кивнул.

Неля выпорхнула из-за стола и полетела в ванную.

— Я скоро, дорогой!

Олег проводил ее очередным восторженным воплем:

— Любимая! Муркина-Фасо! Чпоки-чпоки-чпоки-чмок!!

И добавил уже мне:

— Сейчас, она только вымоет жопу…

Неля быстрехонько включила в ванной воду и уже напевала: «АН you need is love… пам-пам-пам-пам… All you need is love… пам-пам-пам-пам…». И видимо, мыла свои отверстия, чтоб достойно схлестнуться в любовном порыве с близким ей по духу человеком.

Настоящая любовь. Как в куртуазных романах.

— Крышка совсем сбренькалась, да, Олег? — спросил я. — Куда ты ее тащишь?

— Лишь бы подальше. Пока в Крым. Большие неприятности, если такое тебе знакомо. А чтоб смыться подальше, что нужно? Правильно — баксята. И они у Нельки есть А что там хочет эта тупая дурында, меня мало волнует.

Он выложил на стол небольшой пакетик с тремя кропаликами гашиша и встал.

— Ты идешь, дорогой? — закричала Неля уже из комнаты.

— Вот черт, блин… Да, иду, иду, любимая!

Пойду, я ему давай, чем быстрее, тем лучше. Ушел. А я кропаликами занялся.

И загрустил. С одной стороны, все одинаково. А с другой — все разное. И мир — игровой аппарат боженьки.

Спустя несколько минут из комнаты стали доноситься и крики, и вопли, и постанывания и хриплые клятвы в любви.

Я даже струхнул. Мало ли? Может, его переклинило и он решил с ней покончить? Не отходя далеко от кассы?

А вопли все продолжались. Ну и пусть. Может, действительно так будет всем лучше. Сейчас Олег ее там пришьет, и мы вместе с ним и ее денежками поедем в Крым прятаться. В конце концов тоже путешествие.

Визги доносились до меня еще минут пять. Я ждал. Вот она какая, самая настоящая любовь. Самое волшебное слияние двух сердец. Может, симфония? Или все же какофония?

Наконец все смолкло. Тишина. Ни звука.

Осторожно, ожидая нехорошего или даже совсем мрачного, я подкрался к двери в комнату и деликатно постучал. Сомнений уже не было. Сейчас я увижу забрызганные кровью стены, тела, отдельные конечности, предсмертные завещания и записки. Нет. Из-за двери мне вызывающе крикнули типа как входи.

Они были живы! Оба! Курили, сидя на кровати. Рядом валялись их грязная одежонка и белье. Ее — с красными, его — с коричневыми разводами. В воздухе резко пахло потом и чем-то влажным и мерзким.

Они были мокрые и взмыленные, с высунутыми языками, перемазанные в оставшейся после душа косметике и еще чем-то темно-коричневом. Они дышали тяжело и прерывисто. Устало, хрипя, но с бесконечно довольным видом, как будто только что спасли несчастное человечество от страшной и неминуемой гибели.

Короче, наживотнились на славу.

Из последних сил они облизали друг друга, заговорщицки улыбнулись и повалились на кровать как выпотрошенные куклы.

Я вырубил свет и брякнулся спать на диване. Все заснуть долго не мог. И тревожно прислушивался, не раздадутся ли опять вопли и призывы к спасению несчастного человечества. Но, видимо, на сегодня программа максимум была выполнена. Я только еще раз услышал: «Кошкин-кошкин-кошкин… Чпоки-чпоки-чпоки-чмок… Ути-пути-нау…».

И они захрапели.

Наверное, им снились южные черноморские ветра, крымские вина, Ласточкино гнездо, киевское «Динамо», виноград и украинские паспорта.

А мне?

В мире ведь много загадочного: Terra incognita… Так им не пришло в голову меня прикончить, чтоб заниматься гадостями уже без свидетелей… В мире много загадочного: Per aspera ad astra… Любым способом уехать в Южную Америку… В мире много загадочного: Dum spiro spero… Канатоходцы бредут… шаг влево, шаг вправо — падаешь в темень… Все радуются…

Тебе не уехать никуда и никогда.

* * *

С утра я угостил друзей кофе и отправил с Курского вокзала на юг за счастьем. Валите, катитесь. Они обещали писать. По крайней мере они куда-то путешествовали. Не то что я.

Кстати, накануне мне вырвали зуб мудрости, и я понял, почему его так называют. Казалось, что мозги улетучиваются прямо на глазах. Теперь я уже почти конченый дурак.

Не знаю, что мне взбрело в ослабленную голову, но я там же на Курскаче запрыгнул в электричку и поехал куда глаза глядят. Люди, как всегда, были озлобленные, огорченные и настороженные. Многие заливались алкашкой, многие, будучи в курсах относительно своих товарищей, берегли свое нехитрое шмотье.

Рядом со мной оказались две весьма колоритных и органичных особи. Пили, как и остальные, алкашку из горла и переругивались. Спустя некоторое время я понял, что они ярые сторонники различных политических лагерей. Точнее, двух самых распространенных форм государственного свинства — социализма и демократии, противоположных по внешнему фасаду, но одинаковых по внутренней сути.

Пили и гнали. Пили и спорили. Такое вот жизненное кредо.

— Путин — герой! Медведев — герой! — восклицал первый, выпив очередную порцию синьки и вцепившись в кусок ветчинки.

И рассказывал типа свобода какая и демократические преобразования, мол, какие. Как человек, коли умница, может накрасть монет и ловко ощущать свое демократическое превосходство над другими. Хотя по виду этого быдла совершенно нельзя было скумекать, что он уже вспрыгнул на своего золотого барана. Но, видать, все надеется.

Второй, понятно, был категорически не согласен. Крыл его всяко-разно. Мол, какое славное коммунистическое прошлое его раньше по мозгам шторило, как он интеллектуально на заводе по две смены вкалывал и в очередях остатки суток выстаивал.

Словом, пытались расшить друг дружку белыми нитками. И оба на меня поглядывали, ожидая, что я встряну в их бестолковый спор. Я в окно посматривал, но эти типы все одно меня достали и лезть стали в открытую.

— А… — процедил я мрачно и сказал то, что думал до этого, уже вслух. — Коммунизм, демократия — почти одинаковые, почти ничем не отличающиеся по сути разновидности государственного свинства. Под разными углами зрения, так сказать. Лжизнь есть Лжизнь. Сволочь она устроится всегда и везде, хоть при рабовладельческом строе. А быдло вроде вас будет и через тысячу лет пойло глушить и жаловаться или восторгаться. В зависимости от настройняка…