Лариса Неделяева - Медленно схожу с ума

Да, в каком-то смысле пятнадцать лет коту под хвост. Но (простите!) теряют больше иногда. Из вранья выбравшись да слезы лить вот уж с год — право слово. Бога гневить. Живите! Вы пятнадцать лет любили и оттого терпели (не в одночасье ж, знамо дело, «ангел в дерьмо обратился»). Разве плохо, что любили? Очень даже хорошо. Дети вот народились — чем же плохо? Кстати, от ангелов и детей почему-то никогда не бывает. А Вы, как понимаю, размножаться любите (равно и я — обожаю это дело! Чем меня больше, тем лучше)… Интеллигентная Вы очень, Нина, — во тьме свет ищете и удивляетесь, не находя, и — корите себя за слепоту. А там просто ничего нет. Должно конечно быть — но вовсе не обязательно там, куда мы воспаленными глазками уставились! Он может совсем в другой стороне, а не со всех сторон…

А пережить пошлость такую конечно очень трудно… Об этом я судить могу, про это я знаю. Но вот что важно: пошлости не удалось меня убедить, что я не достойна чего-то лучшего. А в этом и заключается её идея — раздавить в нас надежду и вполне здоровую любовь к себе. Не давайтесь этому мороку, Ниночка. У меня было (по молодости) несколько суицидных поползновений, и — как отрезало, когда я сообразила: человек не может сам себя убить, его всегда что-то (скрываясь за кем-то) пытается убить… Не люблю насилие. И, как накатит, злюсь совершенно по-бабьи и не самоубиваюсь из вредности: чтобы этому кому-то (чему-то) жизнь, понимаете, сахаром не казалась… Очень укрепляющая спортивная такая злость…

Пишите обязательно, не смущаясь ничуть. Не обижайтесь, если отвечу не сразу, — отвечу все равно. Сермяжное — не падайте духом. А Вы не пробовали сказать ему, что он старый козел? А мне когда совсем невмоготу, я сначала конечно молюсь, а потом завсегда еще и поматерюсь для полного эффекта. Вполне в духе отечественного нашего двоеверия…

Ну вот, Боренька, я повидала С. Он точно такой, как его вещи: красивый, дорожащий молодостью (из тех мужчин, для которых облысеть — страшное горе), очень веселый наружно, чертовски самовлюбленный, чертовски щедрый, и тут же — придирчивый и подозрительный. Прямо сумасшедший дом какой-то! Был момент, когда я не разочаровалась в хлам лишь потому, что читала его вещи и, пардон, очень ему по жизни обязана. Он спросил, помогают ли отцы моих детей. И когда а ответила, что нет, озадачил бедняжку вопросом «а как же так подучилось?» Почем мне знать, как! Это у них спрашивать надо — пути позора так загадочны… Я уверена — Вы никогда не опросили бы меня об этом, Вы органически ведаете: будь у детей впрямь ОТЦЫ (а не геноносители), мне не пришлось бы просить помощи у других мужчин. Не токмо со мною под ручку не гулявших, но даже и в глаза-то никогда не видевших… Да, этическое чутье нашего весельчака небезупречно. Но и мое ведь тоже, не правда ли? Я иногда такое брякну… Не хотелось бы под прицел поспешных выводов.

Он кажется легким первые пять минут, в следующие пять я озаряюсь, как с ним должно быть нелегко его жене (она передавала мне деньги и глянулась очень — худенькая, добрая). Не влюбиться в него хоть на пару недель как дети — просто невозможно. Как невозможно и не понимать битой головушкой, что влюбляться совершенно не следует. Он очарователен — но слишком мужчина, чтобы быть с ним искренней вполне. Некоторая фальшь в беседе неизбежна. Думаю, лучше бы мне его не видеть. Грусть усугубляется тем, что он очень, очень похож на отца моей дочери, которого я не видела почти семнадцать лет. Ужасное дежавю, и, соответственно, ужасное подозрение, что и ВНУТРИ похож… Надеюсь, туман очарованности за месяц-другой испарится вполне и я почувствую себя фронтовым товарищем… У него точно есть какой-то элементарный «комплекс». И он, стало быть, скорее самоутверждается, чем соловьем поет оттого, что поется сил нет! Я перечла его вещи уже после посиделок наших, и вот что главное (для меня) поняла: там абсолютно нет конфликта — ни у автора с героями, ни у героев друг с другом, ни с обществом заевшим, ни с самим собой, ни с погодой даже. Они там все как трава — уже в нирване… Второе чтение было мне не так уже весело — я искала другого. В глупости С. никак не заподозришь, эта бесконфликтность — какое-то убегание, страх даже самой масенькой боли. Она /бесконфликтность/ ему не органична, поскольку — не ангел отнюдь. Парнишка по сути скрытен…

Я пишу Вам все это не из патологической страсти всех по косточкам разбирать и уж конечно не с целью раны почесать, но вот зачем. Вы ведь С. никогда въяви не видели — а я бы хотела, чтобы Вы, Боренька, потеплее и поживее на него глянули. Сердечными глазами, принимая как есть… Он не кажется мне счастливым человеком. Он очень талантлив и, более того, все-таки очень славный в главном. Немножко тщеславное дитя, но в сущности добрый, вполне достойный уважения человек.

А по-моему, Лялечка, вы просто влюблены.

А по-моему, это не имеет значения. Мало ли в кого я была влюблена! Это всё быстро улетучивается просто даже по причине географии. Юношеского мазохизма во мне давно кот наплакал. Я дарю мужчинам цветы только на похоронах.

А по-моему, вы страдаете…

А по-моему, римские матроны теряют всё что угодно кроме лица. И умеют всякие страдания методично пускать на компост. На то они и матроны… Не беспокойтесь за меня, я не потеряюсь.

А по-моему, если он в вас не втюрился по уши, он просто дурак и я его тем более терпеть не могу.

А по-моему, было бы куда хуже, если бы втюрился. У него, между прочим, жена и двое детушков. И вообще, он испортил бы мне жизнь, а я с каждым годом люблю себя все как-то больше и больше, нежнее и нежнее — жить осталось с гулькин нос. Уверена, что он морально неустойчив, верностью не болеет и прощать при этом не склонен. Разве вы хотите, чтобы жизнь моя была ВОТ ТАКОЙ? Думаю и он бы не хотел — если бы хоть чего-нибудь вообще хотел.

Убийственные аргументы! Умолкаю, правильная вы наша…

…Вы правы — у меня не только это неправильно — у меня всё неправильно. Даже смешно. Ну, скажем… С первым мужем я прожила пять месяцев в гражданском браке — и ушла на третий день после не просто бракосочетания, но даже и венчания (по сей день костёл на Ковенском стороной обхожу). А оформить развод удалось только через три года — когда у меня уже был ребятеночек совсем от другого, понятное дело, персонажа. Но, несмотря на развод, государствие ребеночка числило за этим самым виртуальным мужем, да, сынка мой по бумажкам был фальшивый насквозь, поручик Киже какой-то… Или вот прописка — я была шесть с половиной лет прописана в домике, сгоревшем ну совершенно, ну прямо до земли. Но я-то что! Васюк мой был прописан там же через три года после пожарища, это вообще какой-то бред! Лично я, как девушка впечатлительная, все эти годы чувствовала себя как бы в огне, не знаю как умом не тронулась /а может и тронулась — психи ведь никогда не чувствуют, что всё, крыша уже съехала… раз я не чувствую — значит скорее всего псих/. Или, скажем, национальный вопрос. Теоретически я три нации на дух не переношу: евреев, хохлов и поляков. А практически я влюбляюсь всю жизнь вот как раз в них. Кончается всё, естественно, хуже некуда: видать кожей люди чувствуют, как я к ним теоретически… У меня и детки — интернационал. Доченька — евреюшка, сыночка — хохленочек… Смотрю на них иногда и прямо удивляюсь: вот вроде гады гадами, а люблю… Да, загадочная русская душа имеет место…