Малькольм Лаури - У подножия вулкана. Рассказы. Лесная тропа к роднику

Сигбьерн бросил читать и, подавив желание вырвать письмо из книжки — она тогда бы рассыпалась по листочкам, — принялся тщательно зачеркивать его строку за строкой.

Когда была вычеркнута уже половина, он почувствовал сожаление. Ведь теперь, черт побери, он уже не сможет воспользоваться им. Даже когда он его писал, то наверняка думал, что оно слишком хорошо для бедняги ван Боша, хотя это, надо признать, похвала небольшая. Где-нибудь, как-нибудь он мог бы им воспользоваться. Но что если бы они нашли это письмо — кто бы там ни были эти «они» — и поместили бы под стекло в музее среди его, Сигбьерна, реликвий? Мало… Но ведь никогда не знаешь! Ну, уж теперь они этого не сделают. Да и во всяком случае он сумеет его вспомнить… «Я гибну, бесповоротно гибну», «Что я сделал им?», «Милостивый государь!», «Самая страшная из возможных темниц». И многие другие; и здесь был паршивый вонючий Дегенерат Бобе из Бостона , Норт-Энд , Массачусетс. Сучий сын и сволочь!

Сигбьерн докончил пятую рюмку нераскаянной граппы и внезапно закатился громким хохотом — хохотом, который, словно сам осознав, что ему следовало бы стать чем-то более респектабельным, мгновенно превратился в долгий (хотя в целом и относительно приятный) припадок кашля…

Выл теплый, тихий, бессолнечный день середины августа. Небо казалось не пасмурным, а просто жемчужно-серым — точно морская раковина изнутри, сказала Примроуз. Море там, где они видели его за неподвижными поникшими деревьями, тоже было серым, и бухта походила на зеркало из полированного металла, в котором свинцово-серые горы отражались четко и неподвижно. В лесу было очень тихо, словно все птицы и зверьки его покинули, и два человека — муж и жена, которые шли по узкой тропинке, — и их кот, вприпрыжку бежавший рядом, казались единственными живыми существами в нем, а потому, когда карминно-бело-черная подвязочная змея уползла в палые листья и хворост, треск прозвучал так громко, словно это олень продирался сквозь заросли папоротника.

Примроуз старательно выглядывала, не мелькнут ли где-нибудь чижи — гнездо этих чижей с прелестными голубовато-белыми яичками они обнаружили в мае среди веток бузины всего в шести футах над землей и все лето с восторгом следили за ними, — но их птичек не было видно.

— А чижики улетели в Алькапансинго! — сказала она.

— Слишком рано… Нет, они просто улетели, потому что им тут разонравилось: всюду растут эти новые дома, и все их любимые места уничтожены.

— Не надо так мрачно, Сиг, милый. Все будет хорошо.

Примроуз и Сигбьерн Уилдернессы приближались теперь к домам, разбросанным по границе леса. Кот, черный с белыми пятнами и платиновыми усами, обнюхивал кустик клейтонии. Дальше он идти не желал. Потом он исчез. Сигбьерн и Примроуз вышли из леса на почти уже совсем расчищенную вырубку и словно по уговору свернули, едва увидев впереди магазин (который был частично разобран, потому что на его месте собирались построить другой — много больше), и пошли по поперечной тропинке влево. Эта тропинка тоже когда-то вела через лес, но теперь деревья по одну ее сторону были вырублены под застройку. Кустов, однако, не тронули, и тут все еще было приятно ходить между зарослей густолистой малины, которая в зимние ночи, в мороз, в лунном свете горела триллионами лун.

Тропинка внезапно вывела их на пыльное шоссе, по обеим сторонам которого вдаль, насколько хватал глаз, тянулись бурые секции дренажных труб и где столбик с надписью указывал: «В Дарк-Росслин».

Теперь Сигбьерном владели те же чувства, что и его котом — то есть те, которые охватили бы кота, если бы он безрассудно последовал за ними и сюда: ужас, страх, робость, гнев, мучительная тоска и ненависть, настолько чистая в своем накале, что испытывать ее было почти высоким наслаждением. Был разгар воскресного дня, и теперь мимо них, сигналя, одна за другой проносились машины, и их рев не замирал почти ни на секунду, и каждая поднимала на шоссе свой собственный пылевой смерч, заставляя Сигбьерна и Примроуз то и дело останавливаться и поворачиваться к ним спиной. Проехал автобус, идущий в Дарк-Росслин, прогромыхал, огрызаясь, как дикий зверь, мимо, и деревья секунду гнулись и бились в отброшенном им вихре. Потому что тут снова по обеим сторонам шоссе ненадолго появились деревья, а дальше, там, где прежде они продолжали бы идти лесом, распростерся огромный замусоренный пустырь, над которым торчали обугленные полые внутри, иногда похожие на кактусы обрубки древесных стволов, точно спаленные молнией. У самого шоссе, без мысли об уединенности и укромности, уже были построены дома, но согласно с требованиями закона деревьев возле них не оставили вовсе. Однако здесь уничтожение леса распахнуло великолепный вид на горы и залив, которые прежде были скрыты от взгляда, так что все эти свидетельства роста и перестройки, казалось, уж никак не должны были бы порождать отчаяние. По обеим сторонам шоссе неглубокие канавы вели к тому, что в остальные времена года было небольшим ручьем — но теперь он пересох и зарос бурьяном. Всюду, где эти канавы хранили хоть немного влаги, Примроуз искала цветы — она то и дело переходила шоссе или даже рассеянно останавливалась на его середине, осматривая откосы. В такие моменты Сигбьерн кричал на нее, даже хватал за талию или плечо и оттаскивал на обочину. «Берегись!», «Господи, машина…», «Примроуз, сзади!..» — «Знаю-знаю. Посмотри, милый…» И она вновь перебегала шоссе, быстрая, грациозная, в алых вельветовых брюках.

Тревога Сигбьерна теперь сместилась — так как Примроуз некоторое время чинно шла впереди него (хотя каждый раз, когда мимо проносилась машина, он сам чуть не спрыгивал в канаву) — и сосредоточилась на их цели в Дарк-Росслине. Он не очень надеялся, что сможет отыскать ее в лабиринте дорог, плутающих по склону холма на краю города, сомневался, сумеет ли снова узнать дом в тумане плачевных воспоминаний о предыдущем воскресенье, и, все еще ощущая в правом боку боль от падения в черных лесах, вдруг сильно вспотел. Ему очень хотелось снять рубашку, он знал, что стоит ему только сказать об этом вслух, и Примроуз весело откликнется: «Ну, так снимай, что же ты?» — но почему-то сделать это здесь, на шоссе, он не мог.

Они прошли мимо конторы компании «Росслиновский Парк — земельные участки и застройки» — Росслиновский Парк. Справки. Живописные участки. Гарантированы ссуды из государственного строительного фонда . Оплата полностью или в рассрочку ; мимо уродливой вырубки — голая, истерзанная, безобразная земля, исчерченная пыльными дорогами, усеянная новыми безобразными домами там, где всего два-три года назад безмятежно красовался лес, который они любили.