Мухаммед Аль-Али - Произвол

— Аллах поможет, — ответил Юсеф. — После мучений непременно приходит радость.

— Так-то оно так, и шейх Абдеррахман то и дело твердит об этом. Но я уже успел состариться, а радости так и не испытал.

— Жнецы требуют, — сказал Ибрагим, — чтобы им заплатили здесь, в деревне. Мы должны поддержать их и не спасовать перед беком.

— Что верно, то верно, — проговорил Хусейн, — нечего брать грех на душу и срамиться перед жнецами.

— Работали они добросовестно. Мы теперь всегда будем звать только их. К тому же и люди они хорошие, — сказал крестьянин, стоявший рядом с Хусейном.

В это время распахнулись ворота и появился бек с кнутом в руке. За ним семенил управляющий. Бек без всяких приветствий сел на приготовленный для него стул… Лицо его, чисто выбритое, было красным от выпитого арака. Усы лихо закручены. Ворот рубахи расстегнут, брюки для верховой езды заправлены в черные сапоги. Он откинулся на спинку стула и сидел, медленно похлопывая кнутом по левой ладони. Крестьяне притихли. Было что-то необычно настораживающее в поведении бека. Раньше он никогда не обходился без приветствия. Первым заговорил староста. С виду он ничем не отличался от крестьян, разве что чистым платком на голове.

— Клянусь аллахом, мой господин, уборка в этом году прошла на редкость успешно, — начал староста. — Ни один колосок не пропал. Жнецы работали старательно, не жалея сил. Конфликтов никаких не было.

Бек с презрительной миной на лице молчал. Потом, даже не взглянув на старосту, спросил:

— Кто привел этих жнецов?

— Вы же знаете, мы посылали Ибрагима. Он молодец, привел хороших, трудолюбивых людей.

Снова воцарилась тишина, а тем временем наступил вечер. Молодой месяц поблескивал в чистом небе. Слабо мерцали далекие звезды. Легкий ветерок не приносил прохлады. В воздухе стояла изнуряющая духота. Сердца крестьян сжимались от страха. Почему гневается бек? Стояла гнетущая тишина. Лишь издалека доносился лай собак.

— Как же ты, Ибрагим, выбираешь жнецов, если не знаешь, кто из них хороший, а кто плохой? — мрачно проговорил бек.

Никто не понял, что он имеет в виду.

— Разве вы не знаете, какой позор лег на всю нашу деревню? — продолжал бек, цедя слова. — Расскажи-ка мне, да погромче, чтобы все слышали, как Салюм изнасиловал Хамду.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Все разом повернулись к Халилю.

— А потом вы его насильно женили на ней, — продолжал бек. — Но разве я, Рашад-бек, кому-нибудь позволю насиловать девушек?

Голос его становился все громче. Казалось, все приросли к месту, никто не смел шевельнуться. Бек незаметно наблюдал, какое воздействие оказывают его слова на крестьян.

— Слышишь, Халиль, живо приведи сюда сына. Пусть расскажет людям, как было дело. Вы спите, а ваши сыновья бесчестят женщин, которых мы нанимаем на работу. И где? В деревнях Рашад-бека! Ах вы, подлые собаки!

Бек вздохнул и повернулся к старосте.

— А ты где был? Почему не рассказал, что происходит в деревне? Почему скрыл от меня, что Салюм погубил девушку, прекрасную, как цветок? Бедный ее отец…

Староста пытался что-то сказать. Но бек, грубо прервав его, крикнул:

— Молчи, осел! Только и знаешь, что пить кофе и дрыхнуть. Вода уже из-под тебя течет, а ты все не видишь.

— Но, господин, ваши слова так неожиданно упали на нашу голову, — растерянно промолвил староста.

Сторожа схватили Салюма, который еще никак не мог понять, что же наконец случилось, и привели на площадь.

— Бек сделает твою сегодняшнюю ночь черной, — услышал он чей-то голос.

Чего только не передумал Салюм за те минуты, пока его вели! Крестьяне с ужасом смотрели на парня, не зная, какое ждет его наказание.

Салюм подошел к беку и склонил голову.

Бек несколько минут молча смотрел на парня. Было так тихо, как бывает перед грозой.

— Эх, Салюм, ты опозорил всех крестьян, — осуждающе произнес бек. — Замарал честь деревни, соблазнил бедную девушку. А сейчас сам обо всем расскажи, пусть люди узнают правду.

Салюм замер. На лбу выступили капельки пота. Он обвел глазами собравшихся, ища поддержки, но страх перед беком был сильнее их, и они молчали.

Он попытался было что-то возразить беку, но тот не пожелал даже выслушать, размахнулся кнутом, и на спину Салюма посыпались удары, один больнее другого.

— Собачий сын, будешь знать, как позорить деревню! — орал в исступлении бек. — Вот тебе! Вот тебе! Убирайся с глаз моих!

Отец Хамды обратился было к беку, но в ответ услышал лишь его исступленный крик:

— Замолчи, скотина! Не видишь, что делается у тебя под носом! Твою дочь сначала испортили, а потом замуж взяли. Вы хотели это скрыть от меня. Не выйдет! Что теперь будут о нас говорить шейхи других племен? Бедные люди приехали на заработки в деревню Рашад-бека, а его крестьяне насилуют их женщин. Пусть аллах заклеймит вас позором!

— Клянусь аллахом, мой господин, — вскричал шейх Абдеррахман, — мы ничего об этом не знали! Нам сказали, что вы согласны на эту женитьбу, иначе меня бы там не было. Пусть аллах заклеймит Салюма позором! Он всех обманул. А сейчас, как ваша милость прикажет, так и будет.

— Надо было ждать до конца уборки, — сказал бек. — Завтра пусть управляющий и староста поедут к хаджи, посчитают, сколько причитается жнецам за работу, и привезут все деньги сюда.

Когда все разошлись, бек приказал управляющему:

— Передай цыганам, что я хочу устроить представление для жнецов. Для меня очень важно, чтобы жнецы остались довольны. Они расскажут об этом своим шейхам, а с ними считается сам советник, понял?

Всю дорогу крестьяне горячо обсуждали страшную новость, услышанную от бека, и недоумевали.

— Неужели Салюм способен на такое? — обратился Ибрагим к Абу-Омару. — Клянусь, что он женился по шариату. А мы уже готовы были поверить беку.

— Спаси его аллах, Ибрагим, — ответил Абу-Омар, — клянусь аллахом, что Хамда честная девушка. У меня голова разламывается. Это надо же так опозорить ни в чем не повинных людей! Мне больно, словно мою дочь обидели.

— Но зачем это понадобилось беку? — спросил Ибрагим.

— Один аллах знает, — ответил Абу-Омар. — Может быть, бек просто хотел унизить Салюма из зависти к силе и красоте парня?

Салюм был в отчаянии. Каждое слово бека жгло его гораздо сильнее, чем удар кнута.

Его мать узнала обо всем от Халиля и прямо с порога, босая, платок съехал с головы, бросилась навстречу сыну:

— Нет, нет!.. Зачем ты, Салюм, так опозорил нас? Как мог ты так поступить с Хамдой?

Казалось, мать потеряла разум. Она даже не почувствовала, что поранила ногу, споткнувшись о камень.

— Скажи мне, сын мой, — кричала женщина, — это правда?

— Даже ты, мать, поверила? — простонал Салюм. — Теперь остается только мне поверить. О аллах!