Амадо Эрнандес - Хищные птицы

— Наши американские девицы тоже хоть куда, одни бедра чего стоят, — как истый техасец, расхвастался Майк.

— Ну уж нет. Американки холодны, словно индейка из холодильника. Правда, у них есть одно достоинство: они весьма постоянны в своих привязанностях, всегда пьют пепси и читают комиксы. У меня есть одна такая в Вашингтоне, — разоткровенничался полковник.

Его «проницательность» вызвала смех у Мандо и даже у Майка.

— Ну а ты нам все-таки скажешь, что за цыпленочек достался вчера тебе? — не отставал любопытный латиноамериканец.

— С виду она действительно походила на цыпленка, а оказалась настоящей курицей. Поэтому у меня испортилось настроение, и я отвез ее домой.

— Жаль, что ты не отправил ее ко мне, — с сожалением протянул полковник, — а то бы я, как говорится, одним выстрелом подстрелил двух куропаточек.

— Еще не все потеряно. Вот номер ее телефона. — Мандо написал номер на салфетке и передал через стол полковнику.

В последующие несколько дней Мандо привел в порядок все свои дела и был готов вылететь в Нью-Йорк в любую минуту. Вместе с Майком они проводили полковника Моску на вокзал и посадили в поезд, следовавший до Шербура, откуда он должен был отправиться теплоходом в США. На прощание Мандо подарил ему золотые швейцарские часы.

— Пусть этот маленький сувенир напоминает вам о нас. Мы будем встречать вас в нью-йоркском порту. Фелис бьяхе [64] Фелис бьяхе — счастливого пути (исп.). .

Выходя из-под сводов вокзала, Мандо поигрывал в кармане маленьким ключиком. Накануне они с Долли устроили прощальный ужин, весь день и весь вечер провели вместе. По привычному маршруту объехали несколько полюбившихся им ресторанов, а затем уединились в номере Мандо.

Нежные объятия и страстные поцелуи Долли и Мандо в тот долгий парижский вечер оставили их все-таки чужими. Что, в сущности, узнала о нем Долли? Ей так и не удалось проникнуть под маску туриста, в некотором роде космополита Мандо Плариделя, какими выглядят многие ему подобные путешественники вдали от родины. А что мог сказать Мандо о Долли? Ему тоже не удалось узнать, какая она, настоящая Долорес Монтеро, хотя она щедро дарила ему свое тело и свою красоту. Он так и не понял, действительно ли она полюбила его или только развлекалась. А может быть, ей просто сделалось тоскливо в Париже, который так и остался для них чужим. А что он сам испытывал к Долли? Трудно сказать. Несмотря на самые нежные чувства, обуревавшие его при виде Долли, мысль о мести никогда не покидала его: И может быть, только ради этого ему хотелось пленить Долли еще больше, заставить полюбить себя еще крепче, чтобы потом… потом… но что было бы потом, он не знал.

Лежа с Долли на широкой кровати в своем номере, он тщетно пытался найти ответы на все эти вопросы. Долли тоже хотелось знать, не последний ли в ее жизни мужчина этот Мандо? Не то ли «самое-самое», о чем так долго мечталось?

Это был их последний шанс, их последний вечер в Париже. Мандо крепко обнял девушку. Сквозь тонкую комбинацию просвечивало смуглое тело, четко обозначились маленькие упругие груди, они будто два упитанных близнеца выглядывали в вырез сорочки. Ее обнаженные бедра как бы сами собой приникли к его бедру. В этот миг Долли казалась ему верхом совершенства, какой-то античной скульптурой.

— Ты не хочешь выпить, Дол? — спросил он, лаская ее грудь.

— Нет, пить я не хочу, я хочу тебя, дарлинг [65] Дарлинг — дорогой (англ.). . — С затуманенным негой взором она обеими руками ласково обхватила руку. Мандо и припала к ней губами. Она осыпала поцелуями его руку, потом грудь и плечи, пока ее губы не достигли его губ. Уста их сомкнулись в долгом поцелуе.

— Я так счастлива, — едва смогла прошептать Долли. — А ты?

— Я же не мертвец, чтоб не чувствовать всего этого, — так же шепотом отвечал ей Мандо.

Мандо приподнялся и, взяв Долли на руки, положил ее к себе на колени. Поясок комбинации развязался, и она предстала перед его взором во всей красоте своего нагого тела. Мандо смотрел на нее и не мог насмотреться, он не переставая гладил рукой потаенные прежде сокровища, которые Долли не пыталась больше скрывать от него.

— Ты видишь, я — твоя. — Лицо ее светилось радостью.

— Надолго ли? — спросил Мандо.

— Пока ты любишь меня.

— Но ведь я скоро уезжаю.

— А почему ты так торопишься? Почему не хочешь подождать меня, чтобы мы могли вместе возвратиться в Манилу? Всего несколько месяцев. Ведь нам так хорошо с тобой. Разве ты не хочешь этого?

— Я уже и так основательно забросил все свои дела и совершенно выбился из графика. Меня уже заждались в Америке, — оправдывался Мандо.

— Значит, дела для тебя важнее, чем я?

— Ты тоже для меня теперь много значишь, Дол. Просто так случилось, что я вынужден в данный момент прежде всего подумать о деле.

На некоторое время оба умолкли. Долли высвободилась из объятий Мандо и села с ним рядом. Так они и сидели среди груды подушек, молча глядя друг на друга.

— У меня такое предчувствие, что после Парижа… — начала было Долли.

— Наш Париж не может кончиться так сразу. Мы же будем вместе и дома, в Маниле, в Багио. — Мандо нежно поцеловал ее в щеку.

— Давай выпьем немного, — предложила теперь Долли.

Мандо достал из холодильника мартини. С бокалами в руках они вдвоем втиснулись в одно кресло и с наслаждением смаковали чудесный напиток.

— После твоей любви наибольшую радость мне доставляет вино, — призналась Долли после третьего бокала.

— Я оставляю тебя здесь, в Париже, — напомнил ей Мандо.

— Вот это-то и печалит меня больше всего на свете.

— Ну, твои друзья не дадут тебе скучать, когда меня здесь не будет, — поддразнил ее Мандо.

Долли пребольно ущипнула его за ухо.

— Кто же это станет меня развлекать, по-твоему? Уж не Пьер ли? — И она громко рассмеялась.

— А тот американец?

— Line is busy, very busy with mister Plaridel [66] Линия занята, прочно занята мистером Плариделем (англ.). . — И она расхохоталась еще громче.

— Ты не проголодалась, Дол?

— Когда ты рядом, я не могу ни о чем думать, кроме тебя, дорогой. — Она неожиданно обняла Мандо и уткнулась лицом в его грудь.

Допив бутылку мартини, они, не сговариваясь, поднялись и пошли в ванную комнату. Мандо встал под горячий душ, а Долли растерлась полотенцем, смоченным холодной водой, и подушилась своими любимыми духами.

— Ты знаешь, я пьянею от аромата твоего тела и твоих духов больше, чем от вина, — признался ей Мандо.

— Для этого женщины и употребляют духи, милый, чтобы оттенить естественный запах тела.

Красивые в своей наготе, они в обнимку вышли из ванной и бросились в постель. Тела их сплелись.