Амадо Эрнандес - Хищные птицы

— Мне уже не раз и не два делали подобные предложения, — не раздумывая, ответил Монтеро. — И правительство, и китайский миллионер Сон Туа. Я уже стал подумывать о том, чтобы продать асьенду и разом избавиться от всех хлопот. Поэтому если мне дадут приличную цену, то я, пожалуй, согласился бы.

— Если ваша цена покажется разумной…

— Разумная цена — это рыночная цена. Вы же знаете, что земля не стареет и не портится.

— Доктор Сабио, кажется, уже разговаривал с вами на эту тему, — напомнил ему Мандо. — Если удастся купить у вас землю, то она перейдет в собственность Университета Свободы, и доктор Сабио станет управлять асьендой от имени корпорации.

— Да-да, мы действительно говорили, — согласился дон Сегундо. — Он рассказал мне о намерении Университета организовать опытное хозяйство на территории асьенды, чтобы оно приносило одинаковую пользу и для студентов и для крестьян. Но цена, которую он тогда называл, показалась мне чрезмерно заниженной. И я ему, помню, ответил словами одного епископа, у которого покупала что-то группа католиков: «Я рад, что все вы католики, и, я надеюсь, добрые католики». Но в этой сделке мы выступаем не как собратья по вере. Здесь следует руководствоваться американским правилом: «бизнес есть бизнес». На том мы и расстались.

— Вы опытный коммерсант, дон Сегундо, — вкрадчивым голосом сказал Мандо. — И не мне вас учить, как лучше продать землю, приносящую лишь убытки.

— Бывает и так, что потери вдруг оборачиваются прибылью.

— Разве? — искренне удивился Мандо.

Дон Сегундо решил, что настало время уязвить Мандо.

— Ну вот, например, ваша газета. Не будете же вы отрицать, что «Кампилан» приносит убытки. И немалые. Тем не менее вы продолжаете ее издавать и даже расширяете дело.

— Но ведь газета — это не бизнес, а орган информации, — возразил Мандо.

— Не обманывайте себя.

— Дон Сегундо, смею вас заверить, что «Кампилан» — это совершенно не деловое предприятие, — горячо ответил Мандо.

— Если вы настаиваете, я не стану спорить с вами, но в таком случае ваша газета — нечто из ряда вон выходящее.

— Ну разве есть, скажем, что-нибудь общее между «Кампиланом» и асьендой Монтеро?

— Если уж на то пошло, так я вкладываю капитал в асьенду, чтобы расширить производство риса в стране, а вы вкладываете деньги в газету, чтобы улучшить службу информации в нашем государстве, если пользоваться вашими же формулировками. Разве не так?

— С одной стороны…

— Поэтому-то ваша газета так яро критикует все, что происходит на моей асьенде.

— Мы критикуем всякие нарушения, в первую очередь взяточничество, коррупцию, контрабанду, ложь…

— Но, с другой стороны, вы всячески поощряете слепой, неразумный национализм, радикализм — одним словом, безоговорочно поддерживаете всех неимущих против имущих.

— Господин Монтеро, — начал было Мандо, но дон Сегундо перебил его:

— Итак, ваши друзья хотят купить мою асьенду. У меня есть контрпредложение, если вы на него только согласитесь…

— Я вас слушаю.

— Если мне вздумается купить у вас «Кампилан», разумеется, за хорошую цену, вы продадите газету?

— Разумеется, нет, — не раздумывая, ответил Мандо.

— А если я предложу вам обмен?

— Обмен? На что?

— Давайте обменяем вашу газету на мою асьенду, — медленно, чеканя слова, проговорил Монтеро.

От неожиданности Мандо даже привстал. Он не понял, что Монтеро пытается заманить его в ловушку. Конечно же, Монтеро и не думал покупать газету.

— И вы займетесь изданием газеты? — не скрывая удивления, спросил Мандо.

— Газета — мощное оружие в любых руках, — резонно ответил дон Сегундо.

— И вы, несомненно, измените направление газеты, если она перейдет в ваши руки?

— Газета — это такая же собственность, как и любая другая, — уклончиво ответил Монтеро.

— Возможно. Только не «Кампилан», — уже с раздражением проговорил Мандо и встал. — Этого никогда не будет.

В самый напряженный момент их разговора в гостиной появилась Долли. Шедший за ней слуга нес поднос с кофейным сервизом. Долли собственноручно разлила кофе по чашкам. Крепкий запах кофе смешался с терпким ароматом ее духов, и Мандо снова мысленно вернулся в Париж.

— Папа, уже десять часов. Тебе пора отдыхать. Ведь Мандо приехал вовсе не для того, чтобы весь вечер спорить с тобой. — Она снова удалилась, шепнув на ухо своему гостю, что приглашает его на террасу любоваться луной.

Старый Монтеро поднялся со своего кресла.

— Господин Пларидель, мне кажется, теперь я узнал вас достаточно близко.

— Хорошо, если так, но ведь вы можете и ошибаться.

— Я узнал главное: мы с вами по-разному смотрим на многие вещи.

— Возможно, так оно и есть на самом деле.

— Вы не проявляете желания прийти к какому бы то ни было соглашению.

— Я был бы рад, но это не так легко.

— А ведь у вас, кажется, есть кое-какие планы относительно моей дочери?

Мандо буквально опешил от такого поворота беседы и не знал, что ответить. Однако, собравшись с мыслями, он задал дону Сегундо встречный вопрос:

— А разве одно с другим как-то связано?

— Может быть, и нет… Но, с другой стороны, почему бы им и не быть связанными?

«Вот он настал, решительный момент, — мысленно сказал себе Мандо, — теперь уж я ни за что не отступлю!»

— Если бы вы знали, кто я есть на самом деле, вы сделали бы одно из двух: либо прокляли меня, либо — самого себя.

Словно испугавшись, дон Сегундо попятился назад. Лицо Мандо Плариделя вдруг показалось ему знакомым.

— Ну и кто же вы такой?

— А разве вы не помните меня?

— Кто вы? — уже испуганно повторил Монтеро, отступая в глубь гостиной.

— Об этом вы узнаете через несколько часов, прежде чем я покину Багио.

Дон Сегундо взял себя в руки, опасаясь обнаружить боровшиеся в нем противоречивые чувства: страх и любопытство. В словах Мандо он уловил скрытую угрозу. Он, пристально вглядываясь в обезображенное шрамом лицо молодого человека, старался проникнуть взглядом сквозь его темные очки и прочитать, что написано у него в глазах. Монтеро мучительно напрягал память, пытаясь припомнить, кто этот человек, так внезапно возникший на его пути и, несомненно, причастный к какой-то тайне. Он вышел из гостиной, не попрощавшись.

Поразмыслив немного в одиночестве, Мандо отправился на террасу. Легкий бриз донес до него аромат знакомых духов. Долли шла ему навстречу. Ярко светила луна, небо было усеяно звездами, казавшимися светлячками, приютившимися на огромном дереве где-то далеко у самого горизонта, на высоком холме. Долли молча приблизилась к нему, своей холодной рукой взяла его руку. В душе Мандо кипела злоба, он понимал, что ничего путного не получится и из разговора с Долли.