Мирьяна Новакович - Страх и его слуга

Мы все развернули наши картины к нему. Тогда я и увидел Михаилову. Она была пустой. На ней ничего не было. Я посмотрел на него, но он не удостоил меня внимания.

Старик медленно, но не из вежливости, а по своей неспешности обходил нас и смотрел, слушал, принюхивался, жевал, пил. Он надолго задержался перед картиной Михаила. Ничего не сказал. Потом несколько быстрее просмотрел все произведения ангелов рядом со мной. Время от времени он что-то произносил, ничего содержательного, скорее, это были вздохи, выдохи, покашливание. Когда он дошел до меня, я уже был на той грани, которая разделяет высшее удовлетворение и глубочайшее отчаяние. Ничто не казалось мне более божественным, чем творить, и более дьявольским, чем отвергать. Проходили эпохи, вселенная вертелась по кругу, стремительно падая в самое себя. Когда он наконец поднял голову, все пространство сжалось до размеров моего кулака.

„Произведение Михаила — лучшее“.

„Что?! — прошипел я. — Раз так, я ухожу“.

Небольшой кусочек безоблачного голубого неба я прошел очень быстро. Мои ноги коснулись узкой извилистой тропы, мощенной желтым кирпичом. Я спускался, проходя через голые горы, идя к первым укрепленным городам. Монахи в желтом меня не приветствовали. Я смотрел, нюхал. Слушал. Потому что ты, ангел, в мире новичок и не чувствуешь так, как он, поэтому возвеличивай его, рассказывай, что видишь, ты удивишь его!

Я спускался. Предсмертные хрипы поднимались отсюда наверх по тропинкам и императорским дорогам».

Теперь я могу вернуться к цистерне?

Пурпурный заговорил, но я его голоса не слышала. Во всяком случае, так, как обычно слышат. Я слышала его в себе, а не вне себя. Да нет, я не была вне себя, что вы такое подумали. На каком языке? Что? На каком языке он говорил? Понятия не имею. Я его слышала по-немецки. Но уверена, если бы его слышал Новак, то наверняка слышал бы по-сербски. Вы, возможно, по-латински.

— Добро пожаловать к нам, — таковы были слова пурпурного.

— Вы, — я изумилась, что не слышу своего собственного голоса, — вампиры?

— Что в имени моем? — ответил он мне вопросом.

— Что вам нужно от нас?

— Что нам нужно? Нам? Герцогиня, ведь это вы пришли к нам. Мы никого не зовем, не ищем, к нам приходят сами. Не все, правда, но лучшие из тех, кто решится и кто сумеет.

— Вы переубивали столько людей!

— Никого, герцогиня! Никого! Доктора Радецкого убил тот серб, которого вы видели позже, когда он пробивал колом из боярышника нашего друга Саву Савановича. Про барона и сами знаете. Графа-блондина задушил фон Хаусбург, а Вука Исаковича проткнул рыжий граф. Рыжего графа столкнул в пропасть фон Хаусбург.

— Боже! Боже. Но… но Виттгенау?

— Кто? — пурпурный был изумлен, на самом деле.

Он повернулся к остальным и заговорил с ними, но их слова в моем мозгу не облекались в конкретную форму. Разговаривали они оживленно, об этом я могла судить по выражениям их лиц. Я оцепенела, но была уверена в себе и ждала. Рассматривала их. Заметила знакомое лицо, старуху, прекрасно одетую, высохшую, сильную, совсем не сгорбленную и не усталую. Хотя она стояла далеко от меня, среди вампиров, я чувствовала, что и старуха меня рассматривает. Смотрела она на меня с грустью, мне даже показалось, что в ее глазах стоят слезы. Тут я поняла — это я. Гораздо старше, чем сейчас. Она выглядела так, как я выгляжу сейчас. Мне хотелось крикнуть, но я была нема. Очень скоро ее заслонили другие вампиры, и я почувствовала облегчение. Смотреть больнее, чем знать.

После непродолжительного совещания пурпурный снова повернулся ко мне:

— Вероятно, вы имели в виду Виттгенштейна, — тут он на миг замолчал, — его мы были вынуждены, — он взмахнул рукой, — он был против нас, ненавидел нас, он сказал: «Мир это собрание не вещей, а фактов». Не думаете же вы, что мы можем позволить поставить язык выше мира? Что мы можем позволить кому угодно быть Богом, кроме самого Бога? — Остальные кивали головами и одобрительно шумели. — А он пришел искать нас, причем неправильным путем. Видите ли, в отличие от вас, он выехал из города, потом прошел сюда через внешний тоннель, — тут он широко улыбнулся, — правда, я знаю, что и вы сначала покинули город, но потом мудро вернулись в Белград и пришли сюда через цистерну. Это правильный путь.

— Вы хотите сказать, что все время находитесь в городе?

— Разумеется, в городе. Я и на маскараде был, и с вами там разговаривал, — он поклонился.

— Что теперь со мной будет? — спросила я.

— Ох герцогиня, это ваше начало…

И пока слово «начало» было во мне, меня ослепил свет. Когда я снова обрела зрение, вампиров больше не было. Все до одного исчезли. Осталось только бесконечное подземное помещение, которое теперь, опустевшее, казалось мне гораздо больше, чем совсем недавно, когда было заполнено.

Только теперь я заметила, что стены были не пустыми, то тут, то там висели изящные декоративные алебарды, похожие на те, что встречаются в саксонских дворцах времен Иоганна Георга I. Было здесь и несколько разукрашенных булав с шипами, гусарские сабли, один боевой топорик, десяток кинжалов, пять-шесть рапир, один двуручный меч, который не смог бы поднять даже Геракл, два ятагана, три японских сабли, пара пистолетов Мэрдока и китайская картина — загадочный пейзаж на шелке.

Я долго рассматривала все это, продолжая удивляться размерам зала. Я знала, что вампиры больше не вернутся. Потом медленно повернулась и пошла наружу. На меня сильно пахнуло влагой цистерны, мне даже пришлось ненадолго остановиться. Не могу объяснить почему, но словно какая-то невидимая сила заставила меня поднести ладонь к носу и понюхать, не пахнет ли серой. Рука пахла так же, как и всегда.

Я решила подняться по той лестнице, которая служила для спуска, потому что Новак наверняка находился где-то на ней. Я боялась, не поскользнулся ли он на мокром камне и не упал ли. Поэтому шла очень быстро, словно летела. Так, как будто не поднималась, а сбегала вниз по самой удобной лестнице в мире. Только после третьего поворота я встретила Новака. Он двигался с трудом, его левая нога была в крови.

— Герцогиня? Все в порядке?

— Не беспокойся, Новак, все хорошо. Ты тоже должен их увидеть. Не бойся, они не злые. Вот, осталось совсем немного ступенек. Осторожно, — я поддерживала его под руку, пока мы спускались.

Вдруг он дернулся:

— Я бы лучше вернулся.

— Тебе нечего бояться. Поверь мне.

Перед последним поворотом он снова остановился и посмотрел мне прямо в глаза. Я не привыкла, чтобы слуги на меня так смотрели.

— Это приказ! — сказала я резко.

Потихоньку мы добрались до самого дна. И тут меня ждала неожиданность. Еще совсем недавно вход в то бесконечное помещение был свободен, а сейчас путь нам преграждала деревянная дверь. Я, не веря своим глазам, оглядывалась по сторонам, но ничего другого здесь не было. Новак не знал, что я видела, он подошел к двери и попытался открыть ее. Дверь была заперта.