Мирьяна Новакович - Страх и его слуга

Он кивнул головой в том смысле, что произошло нечто, что он предсказывал, но ему тогда никто не поверил.

— Герцогиня, знаете ли вы, что здесь?

— Знаю, здесь были вампиры.

— Я слышал рассказы про то, что в этой комнатке находятся сокровища, которые ваш муж получил от турок в обмен на предательство. Простите, я просто передаю, что слышал. Граф Виттгенау приехал, чтобы разобраться в этом деле. Он удостоверился в том, что все действительно так, и тогда ваш муж или кто-то другой из придворных заплатил сербским гайдукам, чтобы они убили его.

— А вампиры?

— Вампиры это просто выдумка. Болтовня, ничего больше. Послушайте, надо возвращаться. Наверху мой хозяин. Он уверен, что вампиры существуют и наверняка считает, что и мы, если остались живыми, превратились в вампиров. Вы видели, у него пистолет…

— Порох отсырел.

— Да, но у него есть и кинжал. Сначала он попытается выстрелить, а потом пустит в дело клинок. Я пойду прямо на него. Вы держитесь у меня за спиной, так безопаснее. Когда мы его схватим, вы…

Он поднял с пола камень и протянул мне.

— Вы его не щадите.

Мы пошли по лестнице, опять по той, для спуска. Я по-прежнему взбиралась по ней легко, но время от времени приходилось останавливаться, ждать Новака. Нога у него болела, но я его торопила. Мне не хотелось находиться в цистерне ни на секунду дольше, чем это было необходимо, я чувствовала, что слишком долго оставаться внизу не следует.

Подъем занял меньше времени, чем спуск. За несколько ступенек до выхода Новак остановил меня и притянул к себе. Снова посмотрел мне прямо в глаза и кивнул головой. Я поцеловала его в лоб. Он обошел меня, приблизился к двери и изо всех сил толкнул ее.

Я была у него за спиной. Фон Хаусбург попытался выстрелить, не вышло, он бросил пистолет и выхватил из-за голенища сапога кинжал. С кинжалом в руке метнулся к нам. Новак не сумел защититься. Я слышала, как клинок вонзился в его тело. И тут же, выйдя у него из-за спины, ударила фон Хаусбурга камнем по голове. Он рухнул как подкошенный. Опустившись на колени перед Новаком, я увидела, что он весь в крови. Его рука сжимала рукоятку, которая торчала у него из живота.

Я подложила ему под голову свою руку. Он попытался мне что-то сказать. Не смог. На его губах пенилась кровь. Сделал еще одну безуспешную попытку и испустил дух.

Что вы сказали?

Я должна рассказать что-то еще? Разве рассказ не подошел к своему концу? Разве дракон не побежден, а счастливая герцогиня не вернулась домой? Чего еще вы ждете от меня, родственник? Когда происходили самые последние события, вы уже прибыли в Белград. Когда я принялась из цистерны криком звать на помощь, Александр открыл дверь. Я вышла. Вся в крови. Молча. Он увидел на полу Новака и фон Хаусбурга.

— Они были вампирами?

— Нет, — ответила я, — и фон Хаусбург жив.

— Это было просто безумие! Безумие! Не сказать мне. Почему мои люди не сказали мне об этом?! — кричал он, но радостно.

— Что?

— Те голоса, понимаешь, те голоса, которые мы слышали, это была армия и беженцы, первые, кто отступал из Ниша. Никакие не вампиры, а наши солдаты и беженцы. Они толпились у городских ворот. Все прибыли сегодня. Все. И ты. И твой родственник, граф епископ Турн-и-Валсасина.

Я посмотрела на него, и мне вдруг показалось, что он низкого роста, гораздо ниже, чем был раньше. Глаза его потемнели, он радовался тому же, чему радуются все. Он был обыкновенным, таким, каким, в сущности, был и Шметау. И Шмидлин. И граф-блондин, и рыжий граф. И вы, мой родственник.

Потом вдруг ниоткуда появились вы, в самый нужный момент. При вас были все императорские указы и распоряжения, единственное, что я не могла понять, это как вы за пять дней добрались от Вены до Белграда. Вы с презрением оглядели всех нас. Александр отвесил вам глубокий поклон. Вы приказали привести в чувство фон Хаусбурга и обеспечить ему самый внимательный уход.

Потом вы сообщили нам, что генерал Доксат осужден на смерть за сдачу Ниша и измену Австрии. И еще, что вам поручено предложить Доксату перейти из протестантской веры в католическую, и если он согласится, оставить его в живых.

В тот вечер Никола Доксат отказался стать вашим вечным заключенным. На другой день утром, перед тем как палач занес свой топор, Доксат сказал, обращаясь к крепости:

— Я тебя создал, а ты меня убиваешь.

Палач поднимал топор несколько раз. И несколько раз наносил удар. Он оказался очень неловким. Вы это хотели от меня услышать? Этого от меня ждали?

Кого?

Фон Хаусбурга?

А разве не вы в понедельник после полудня проводили его в Петроварадин и далее в Пешт, Вену и, как мне кажется, в Париж? С ним поехал и новый слуга, тот самый серб с колом из боярышника. Он со мной даже не простился, и все время рассказывал слуге о своей встрече с каким-то беззубым. Словно эта история была для него важнее всего остального.

Мне больше нечего вам сказать. Все, что было, я рассказала.

Теперь вам слово.

В русском переводе — «Книга о атаке и обороне крепостей» (Императорская Академия Наук, Санкт-Петербург, Российская империя, 1744 г.) (здесь и далее — примечания редактора).

«Noblesse oblige» — французский фразеологизм, в переносном смысле — «честь обязывает» или «положение обязывает».

Речь, вероятно, идет о правителе и полководце Вуке Бранковиче, имя которого в народном сознании связано с предательством и поражением на Косовом поле.

Гусле — народный смычковый инструмент южных славян, одно- или двухструнный.

Сава Саванович — знаменитый сербский вампир, мельник по профессии, в существование которого и сегодня верят многие сербские крестьяне. По ряду сообщений, его последнее пробуждение — в городке Байина-Башта — пришлось на осень 2012-го года. Имя Савы Савановича часто упоминается в фольклоре и в произведениях сербских писателей.

Непереводимая игра слов. Измененное «Шмизлин» происходит от сербского «šmizla» (на современном городском сленге — «испорченная девушка из приличной семьи»).

Вероятно, речь идет о так называемой географической или немецкой миле (1 миля = 7,4 км).

Снова игра слов. «Сметау» произведено от сербского «smetati» — « беспокоить, мешать ».