Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Шаги Орви гулко раздавались в пустом коридоре. С утренними хлопотами было покончено, да и вообще по воскресеньям общежитие вымирало. Те, кому было куда пойти, удирали при первой же возможности.

Орви вразвалку подошла к окну, через которое струился серый свет.

Вчера утром кто-то взломал лед, покрывший большую лужу, а сегодня там уже не оставалось ни льдинки — дождь снова все размыл. Это наблюдение почему-то развеселило Орви.

Солнца не было и в помине — даже ни одного хоть сколько-нибудь заметного проблеска, плотная завеса туч, казалось, навалилась прямо на крыши домов. Единственной отрадой для глаз были разноцветные зонтики прохожих.

Вдруг Орви внимательно прищурила глаза. Наискось, через улицу, не считаясь с дорожкой для пешеходов, удивительно знакомой походкой шла женщина. Она ступала размашистым мужским шагом, ее длинное пальто полоскалось вокруг ног. Женщина, казалось, очень спешила. Она пересекла газон и подошла прямо к общежитию. Теперь она находилась так близко от дома, что ее можно было без труда узнать. Это был не кто иной, как Паула.

Смутные ощущения овладели Орви. Паула вызывала у нее неприязнь, и вместе с тем ее терзало любопытство. Кого, как не Орви, ищет она в общежитии! Но зачем?

Орви сломя голову ринулась в комнату, громко стукнула дверь. Руки Орви дрожали, когда она натягивала пальто. Шарф куда-то подевался.

— Что случилось? Что с тобой? — взволнованно допытывались остальные.

— Что-то с Маркусом! — воскликнула Орви, от волнения у нее зуб на зуб не попадал.

Сайма протянула Орви перчатки и сумочку.

У Орви не было времени поблагодарить ее. За дверью ее догнал удивленный возглас Эбэ:

— А кто такой Маркус?

«Подумать только, до чего скрытный у тебя характер», — выговаривала себе Орви, стараясь таким образом унять дрожь. Расскажет ли она когда-нибудь другим историю своей жизни? Едва ли.

Что же все-таки могло стрястись с Маркусом?

Орви постаралась замедлить шаг. Еще не хватало, чтобы Паула заметила, как она запыхалась. Пришлось замедлить шаг, чтобы подойти к столу дежурной в тот момент, когда Паула спросит номер их комнаты. Почему-то Орви покоробила даже мысль о том, что Паула стоит за дверью их комнаты и нажимает на ручку. Утруждать себя стуком она, конечно, не станет, обычно она всюду входила так же непринужденно, как когда-то в хлев на своем хуторе. Хорошо, если бы Паула не успела расспросить старуху Эрле; они могли бы встретиться случайно — Орви, которая собралась выйти из дома, и Паула, которая мрачно разглядывает лестницу.

Орви все верно рассчитала.

— Здравствуйте! — воскликнула она с притворным удивлением и тут же прибавила, как и подобает вежливому человеку: — Вы случайно не меня ищете?

— Кого же мне здесь еще искать? — ворчливо ответила Паула.

— Чем могу быть полезной? — спросила Орви и попыталась услужливо улыбнуться. Сама же подумала: «Ну выкладывай поскорее! Что случилось с Маркусом?»

Паула огляделась, отошла в угол и поманила Орви пальцем. Затем громко прошептала:

— Маркус сошел с ума.

Орви стало немного легче. Слава богу, жив. Сошел с ума — так изо дня в день говорят о многих, и это на самом деле еще ровным счетом ничего не значит.

Больше Паула ничего не соизволила объяснить. Она резко повела плечом, это означало, что Орви должна следовать за ней. Совсем как Маркус: решение вынесено, иного выбора нет. Мнению таких, как Орви, грош цена. На улице Орви захотелось упереться пятками в размякший газон. Стояла бы там и трубила бы, подобно упрямой ослице, перекрывая шум машин: «Не пойду, не пойду, не пойду!»

Какое ей дело до них! Пусть катятся… Официально разведена, живет отдельно, вполне самостоятельный человек.

И все же она пошла, словно ее вели на невидимом поводке и убежать было некуда.

Орви шла следом за Паулой и думала, каким образом Маркус мог сойти с ума. Орви ни разу в жизни не сталкивалась с настоящими сумасшедшими. Как и всякий другой человек, она помнила несколько анекдотов о сумасшедших. Что и говорить, познания ее в этой области были весьма скудными.

Дом, куда Маркус после свадьбы привел молодую жену, в свое время сильно испугал Орви. Нельзя сказать, чтоб она так уж привыкла к каким-то особым удобствам, но это строение иначе, чем берлогой, трудно было назвать.

Двухэтажный деревянный дом, в незапамятные времена окрашенный в зеленый цвет, выходил фасадом на шумную улицу. Во время прошлой или позапрошлой войны — кто его знает, когда именно, — парадную дверь забили большими гвоздями, да так и оставили. Часть подъезда использовалась для хранения всякого хлама. Попасть в дом можно было только со двора. За зияющей щелями дверью черного хода на второй этаж вела скрипучая лестница. Она поднималась так круто и начиналась так близко от двери, что впервые попавший сюда человек рисковал в темноте свернуть себе шею. Весь дом пользовался этим единственным входом; чтобы попасть на первый этаж, нужно было из верхнего коридора спуститься вниз по другой, внутренней лестнице.

Уж не поломал ли рехнувшийся Маркус эту единственную лестницу?

Толевая крыша этой берлоги, несмотря на все заплаты, пропускала осенний дождь. Весеннего ремонта хватило как раз до начала осени. Когда вода начинала просачиваться через потолок в том месте, где висела лампочка, на середину стола ставили таз. Маркус залезал на крышу и искал прохудившееся место. Но даже он, при всем своем мастерстве, не мог разгадать тайны старого дома. Крыша над их комнатой на вид была целой, очевидно, дождевая влага каким-то образом проникала под толь и неизвестно какими проложенными древесными жучками ходами скапливалась именно над их потолком. Бессмысленно было ломать над этим голову. Неровная от бесконечного латания крыша с несколькими фронтонами и крутым скатом несла на себе странную надстройку. По углам стрех возвышались колонны из плитняка, их соединяла железная решетка высотой со средний забор. Иногда Орви останавливалась прямо посреди улицы и разглядывала диковинное строение — и для чего только по углам толевой крыши поставили эти дурацкие столбы? Новый дом Орви отделял от соседних брандмауэр, — может быть, это от него остались камни, которые никто не удосужился отнести вниз. Посередине железной ограды в сторону улицы выступал конек чердака с треугольным окошком. Две створки окна раскачивались на ветру, словно оттуда вот-вот должна выскочить кукушка и на всю улицу прокричать: «Ку-ку!»

Может, сдуревший Маркус влез на крышу, сломал плитняковые столбы и стал швырять вниз камни!

Или забрался на чердак, высунул голову из чердачного окошка и крикнул собравшейся кучке зевак:

— А я кукушка, ку-ку, ку-ку!