Эмэ Бээкман - Возможность выбора

Вечером того же слякотного дня Регина в свете вечных, уберегающих человека истин принялась сокрушать свою программу жизненных перемен. Зачем плыть против течения? Было бы легкомыслием отметать то, что уже есть. Разумный человек не прет очертя голову невесть куда. Вдруг парашют не раскроется?

Тем более что вечером того же слякотного дня повторилось все, что было уже давным-давно до мелочей знакомо.

Как обычно, она встретилась с Тийтом в центре города. На этот раз Регина увидела, что он разглядывает витрину цветочного магазина. За стеклом, в уставленных в ряд горшочках, рдели красные цикламены, очевидно, их подсвечивали специальной лампой. В глубине стоял полумрак, магазин был давно закрыт. Поэтому у Регины и не могло возникнуть наивной мысли, будто Тийт собирается преподнести ей цветы. В наши дни женщине достаточно пустяковой радости: в этот вечер Регина отыскала Тийта без особого труда. Еще в самом начале их знакомства он растолковал ей и велел запомнить, что, поджидая ее, он не намерен торчать как столб на одном месте, привлекая взгляды прохожих. Они уславливаются о районе встречи, а также о времени, но поскольку женщины всегда опаздывают, то Регине следует положиться на собственную интуицию, заглянуть в ближние переулки, обойти кругом площадь, присмотреться к людям у газетных киосков, и она может быть уверена, что в течение десяти минут отыщет Тийта.

Регина тогда лишь рассмеялась — у каждого свои причуды. Теперь они встречались уже второй год, Тийт нередко оставался у нее на ночь, в прошлые времена их назвали бы любовниками.

Хотя Тийт неоднократно мог убедиться, что Регина приходит вовремя, он все же давал ей возможность поискать его и всякий раз, будто нарочно, ждал ее на новом месте.

Регина шагала с Тийтом в ногу, порой она пыталась слегка поддразнить этого чопорного и аккуратного человека. Хотя сегодня Регина вышагивала по тротуару как солдат, это нисколько не смешило ее. Странно, еще недавно ей представлялось, что она чуточку влюблена в Тийта. Теперь же она ничего, кроме скуки, не ощущала. Время от времени она по-своему, и довольно успешно, избавлялась от этой опустошенности: выезжала за город, стояла на пустынном взморье и слушала пронзительные крики чаек. Они кричат и за меня — мысль эта всегда действовала на Регину успокаивающе. Она никому не осмеливалась признаться, что снимает таким образом напряжение. Да и кому бы ей так уж исповедоваться? Тийт избегал долгих разговоров, словно боялся, что слишком привяжется к Регине. И о себе не любил распространяться — избегал расспросов, отвечал нехотя, был немногословным, и на его недовольном лице можно было прочесть, что он презирает пустое женское любопытство. Так Регина с Тийтом и привыкли молчать, никому из них никогда не приходилось сожалеть, что в пылу какого-нибудь порыва кто-то чересчур разоткровенничался.

Однажды утром Тийт, торопливо допив на кухне у Регины кофе, со стуком поставил пустую чашку и решительно спросил:

— Почему ты не интересуешься, с кем я провожу остальные вечера?

— А мне все равно, — пожала плечами Регина.

Так ей впервые удалось задеть самолюбие Тийта. Он вышел из себя. Забыл шарф, снова поднялся на лифте, стал нервно названивать, это оказалось некстати для Регины. Она уже успела встать под душ. Очередной звонок, продолжительный и настойчивый, заставил Регину все же броситься в переднюю. Запахнувшись на бегу в банную простыню, она открыла дверь и недовольно глянула через плечо на мокрые следы на коврике. Тийт пылал гневом, словно застал Регину за непристойным занятием. Схватив с вешалки шарф, он еще раз поднял руку, будто собирался схватить простыню, чтобы рывком сорвать ее с Регины.

— Мне некогда, — сказала Регина и закрыла дверь.

После этого Тийт пропустил не один день, прежде чем снова позвонил Регине. Она разговаривала с ним спокойно и все это время словно бы со стороны наблюдала за собой: где же ее страсть и радость? По крайней мере, ревность могла бы пробуравить в ее душе маленькие кровоточащие ходы.

Тийт был у Регины не первый и, видимо, не последний.

Таких, как он, хватало.

И все же они договорились о следующей встрече. По строптивому тону Тийта можно было заключить, что ему было нелегко набрать ее номер.

ОНИ И НА ЭТОТ РАЗ, КАК ОБЫЧНО, НЕ ОСТАЛИСЬ ЗА ДВЕРЬЮ В ТЕСНОЙ ТОЛПЕ. Напиравшее скопище мужчин и женщин колыхалось: душой и телом все жаждали оказаться по другую сторону толстого стекла, чтобы бросить пальто гардеробщику и занять место в полутемном баре. Регина так и не поняла, почему высокомерные швейцары именно Тийта предпочитали другим. Видимо, прелесть жизни в том и состоит, что даже в незначительных фактах скрывается нечто таинственное. Возможно, уважение вызывало его надменное поведение. Регина не замечала, чтобы Тийт на каждом шагу устилал себе дорогу деньгами.

Музыка исключала возможность общения, каждый мог предаваться собственным мыслям. Когда же мысли норовили рассеяться, воображение можно было подхлестнуть вином. Ни он, ни она не питали особого пристрастия к выпивке. Тийт объяснял свою привязанность к барам довольно просто: под шум и гам можно одновременно пребывать и наедине, и вдвоем, и в компании. Все зависит от того, заниматься ли самим собой, сосредоточиться ли на ком-нибудь другом или позволить вниманию отвлечься. Какое-то смешение, и что-то мелькает перед глазами. Человек не устает, потому что при желании он может переключиться на другое.

Как-то ветреным вечером Регина вместо бара предложила Тийту посидеть у нее дома. Наткнувшись на недовольство, она была вынуждена подчиниться его желанию. Люди очень во многом являются жертвами рутины, возможно, Тийту было бы тяжко просидеть весь вечер с глазу на глаз с Региной. Современный отравленный шумом человек и в часы вечернего досуга не может обойтись без гама и сутолоки, взрывов смеха и грохота музыки, так чтобы от гула барабанов вибрировали мышцы. Парадокс, однако в наши дни человеку, который восхищается тишиной, состояние покоя зачастую доставляет мучение.

Регине неохота было вникать во все это, она и сама была не лучше. У людей вошло в привычку время от времени анализировать укореняющийся стереотип как собственного, так и чужого поведения. Это вроде бы щекотало нервы, но не больше. Украдкой копаться в самом себе — это тоже предусматривалось правилами хорошего тона.

Держа в руках стакан и вдыхая запах лимона, Регина усмехнулась над своим намерением переломить собственную жизнь. Что это ей взбрело в голову? Ведь старая дева — такой же полноправный член общества. Возможно, милостивая судьба еще соизволит и ее свести с кем-нибудь насовсем! Как в былые времена: любовь до гроба, несокрушимая верность — и прочая подобная мура. Эка важность, что уставившаяся в зеркальце Мари показалась Регине нелепой. Во всяком случае, сама она не была ни смешной, ни жалкой. Копание в себе, говорят, обусловлено нервным истощением, видимо, она заработалась. В конце недели надо было куда-нибудь съездить, смена обстановки всегда действовала на нее бодряще. С чего она решила отождествлять себя с Мари? О Регине то и дело говорили, что она миловидна, хорошо сложена, грациозна и женственна — о коротышке Мари этого, во всяком случае, не скажешь. У Регины редко выпадали такие периоды, когда вокруг нее не вился бы какой-нибудь мужчина. Прошлое Мари украшала всего одна-единственная любовная история с каким-то бабником, незадачливый роман, который, едва успев достигнуть кульминации, тут же и кончился.