Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

— Придумал!

Все смотрят на меня, как будто речь идет о чем-то важном.

— За один раз надо считать время с того момента, как ты снял одежду, до того, как снова оделся.

Колин тянет руку. Шутка, конечно, но в его исполнении этот жест более чем уместен. Тони кивает ему, как бы разрешая сказать.

— Сексом можно заниматься и в одежде.

Тони машет рукой, отметая нелепое замечание.

— Фрэнки дал идеальное определение. По крайней мере, лучшее из того, что я сегодня слышал. Как часто ты занимаешься сексом в одежде? Иногда. Очень редко. Фрэнки предложил удобную формулировку. Придется пойти на компромисс. С того момента, как ты снял одежду, до того, как снова оделся. Хорошо. Множественные оргазмы считаются за один.

— Нет. Так не пойдет.

Это уже Нодж.

— Как можно множественный оргазм считать за один? Это же… как называется, когда что-то само себе противоречит? Фрэнки, ты у нас образованный.

Звучит это как «Ты заслужил аплодисменты, Фрэнки».

— Подскажи.

— Тавтология, — говорю я, не обижаясь. Я привык.

— Тавтология. Мне так нравится, как ты все эти умности произносишь, Фрэнсис.

— Спасибо.

Ничтожество, недоучка. Нодж продолжает:

— Множественный оргазм любого происхождения надо считать за два. Я знаю, что это сложный вопрос, но, мне кажется, женщины не всегда сами осознают, сколько у них было оргазмов.

Тони озадачен.

— Разве?

Нодж теперь в самом центре обсуждения. Он закурил еще одну сигарету. Официант убирает тарелки, делая вид, что не слушает, о чем мы говорим.

— Понимаешь, они могут испытывать один или несколько одновременно. Но сколько точно, не знают. Они же не скажут — у меня в этот раз было восемь оргазмов сразу, они скажут — у меня был множественный оргазм. Как тут сосчитаешь?

Я чешу затылок. Нодж посасывает диетическую колу, заказанную после пива, а затем доедает остатки «Пешвари-наан», заливая все вокруг жиром. И вдруг тон его голоса меняется. Он поворачивается к Тони и говорит равнодушно и с пренебрежением:

— Все это глупости. Зачем все это? Проверка того, насколько ты хорош как мужик?

Тони начинает раздражаться.

— Мы просто беседуем. Это ничего не значит, понятно?

Тони поворачивается ко мне. Нодж глубоко вздыхает, но с места не двигается.

— Хотя может, ты и прав, Нодж, — говорит Тони, давая понять, что хочет расставить все точки над «i». — Да. Может, ты и прав. Точно определить трудно. Множественные надо считать за два. Это будет справедливо, как ты думаешь, Фрэнки?

— Думаю, разумно. Как если бы один клиторальный, другой вагинальный.

— А ты, Колин, что скажешь?

Колин, как всегда, молча улыбается, подчиняясь большинству.

— Нодж?

Нодж делает глубокий вдох:

— По-моему, глупо. Как вы проверите, что женщина не соврала?

— Это всегда можно понять, — говорит Тони, нервно листая меню.

Здесь неплохой выбор десертов, что, впрочем, не означает их съедобности. Самым привлекательным мне кажется пирог из сухой моркови. Есть еще «Барфи» [24] «Барфи» — сливочно-ореховый десерт. , который на поверку оказывается просто разноцветным чудом химической промышленности, в изобилии предлагаемым на Саусхольском рынке, и еще нечто под названием «Рас Малай» [25] «Рас Малай» — шарики из индийской муки, приготовленные в кипящем молоке. — пирожки со сгущенкой в сметане. Тони заказывает «Кулфи» [26] «Кулфи» — индийское мороженое. , а Нодж — «Рас Малай». Мы с Колином от десерта отказываемся.

— Как?

— Когда они кончают по-настоящему, у них влагалище как будто сжимается. Это можно почувствовать. И кровь приливает.

— Не всегда!

Тони вздыхает и закатывает глаза.

— Ты просто не хочешь в этом участвовать, потому что тебе это кажется… непристойным. Как будто ты можешь предложить более интересную тему. И кстати, кого ты возил в такси на этой неделе?

Нодж краснеет. Как я уже говорил, он никогда не выходит из себя, потому что это значило бы потерять контроль, но временами чувствуешь, как внутри у него бурлит вулкан ярости, выходящий на поверхность в виде пренебрежения или высокомерной отстраненности.

— Дело не в этом. Я лишь хочу сказать, что не всегда можно определить, правду ли говорит женщина, — невозмутимо парировал он.

Наступает долгая пауза. Вечер испорчен. Так нередко бывает: то, что начинается как невинная шутка, заканчивается настоящей схваткой. Как будто мы все стали настолько уязвимы, что можем причинить боль, задев кончиком мизинца. Нам надо быть очень осторожными в обращении друг с другом, учитывать, что защитные механизмы не срабатывают. Но все равно нам хорошо вместе. И дело не только в привычке. Я думаю, в глубине души мы действительно любим друг друга. Но какой от этого прок, если только в глубине?

Нельзя позволить паузе затянуться, а то станет холодно, как на Северном полюсе, поэтому я затеваю разговор. Навожу мосты, невзирая ни на что. То же самое пытается сделать Колин, но он не обладает необходимыми навыками. Способов существует масса. Я смотрю на спорщиков с мольбой.

— Мальчики, мальчики. Давайте жить дружно.

И тут же понимаю, что попытка не удалась, это был неверный ход. Теперь они направили свой гнев на меня.

— Не надо говорить со мной как с младенцем, — обиженно заявляет Нодж, прикуривая сигарету.

Тони просто морщится и кивает, соглашаясь. Несмотря ни на что, я продолжаю расчищать заносы.

— Хорошо. Итак, вопрос: сколько, максимально, оргазмов вам удавалось вызвать у женщины за один раз, при условии, что разом считается время с момента, когда ты снял одежду, до момента, когда ты снова ее надел. Множественный оргазм считаем за два, полагаясь на слова женщины. Так же, как и в случае с единичными оргазмами.

— Другими словами, сколько, максимально, раз женщина тебе сказала, что ты довел ее до оргазма? — уточняет Нодж, затягиваясь так сильно, что табак прямо на глазах превращается в пепел. У меня в голове вдруг возникает слово «трансформация». Дерево вырастает, превращается в огонь, потом в дым… Я запутываюсь, тушу непрошеную мысль как окурок и возвращаюсь к разговору.

— Но лучше мы ничего не придумаем.

— Ладно.

Теперь Тони, похоже, доволен.

— Кто начнет?

— Ты все это затеял, вот сам и начинай, — логично замечает Нодж.

— К тому же тебе, похоже, не терпится поделиться с нами, — добавляю я.

— Да, — говорит Колин.

Или, по крайней мере, артикулирует это. Музыка орет очень громко, а Колин говорит тихо.

Тони сжимает губы, как будто ответ его не заготовлен заранее. Глаза устремляются в потолок.

— У меня один раз была чертова дюжина. Без множественных.

Нодж смеется. Потом показывает куда-то вверх, за окно, и восклицает: