Нил Шустерман - Бездна Челленджера

— Молодец, что пришел, молодец, что пришел, — повторяет попугай. — Садись, садись.

Я сажусь и жду. Попугай прогуливается взад-вперед по своей жердочке.

— Зачем меня сюда позвали? — спрашиваю я наконец.

— Вот именно, — отвечает птица. — Зачем позвали? Или, может быть, зачем — тебя? И зачем — сюда?

Я начинаю терять терпение:

— Капитан скоро придет? Если нет…

— Тебя позвал не капитан. А я, а я. — С этими словами попугай указывает наклоном головы на лежащий на столе лист бумаги. — Заполни, пожалуйста, анкету.

— Чем? У меня нет ручки. — (Птица перелетает на стол, пытается разгрести кучу бумаг и, не найдя ручки, выдирает сине-зеленое перо у себя из хвоста. Оно опускается на стол.) — Оригинально. Только чернил все равно нет.

— Обмакни его в деготь между досками, — советует попугай. Я послушно тянусь к ближайшей стене и прикладываю перо к черной массе меж двух планок: пустой стержень пера всасывает что-то темное. Меня бросает в дрожь от одного взгляда на эту жидкость. Заполняя анкету, я стараюсь, чтобы эта гадость не попала на кожу.

— Все должны это заполнять?

— Все.

— Обязательно отвечать на все вопросы?

— Обязательно.

— Зачем это нужно?

— Нужно.

Когда я заканчиваю, мы долго рассматриваем друг друга. Мне приходит в голову, что всегда кажется, будто птица добродушно ухмыляется, примерно как дельфины, и нельзя понять, что у нее на уме. Дельфин может лелеять планы вырвать тебе сердце или забить тебя до смерти своим длинным носом, как они делают с акулами, но тебе все время будет казаться, что он твой друг. Я снова вспоминаю дельфинов, которых нарисовал у сестры в комнате. Знает ли Маккензи, что они, возможно, хотят ее убить? Или, может, они уже ее убили?

— Как отношения с командой, с командой? — спрашивает попугай.

Я пожимаю плечами:

— Вроде неплохо.

— Расскажи мне что-нибудь, что можно использовать против них.

— Зачем бы это?

Птица издает свист, похожий на вздох:

— Какие мы сегодня несговорчивые! — Осознав, что ничего от меня не добьется, попугай перелетает обратно на насест. — Ну ладно, хватит, хватит. Пора на обед. У нас кускус и махи-махи.

Пожалуйста, оцените данные утверждения по следующей шкале:

1. Абсолютно согласен.

2. Полностью согласен.

3. Точнее быть не может.

4. Совершенно верно.

5. Откуда вы знаете?

 Иногда я боюсь, что корабль затонет.

1 2 3 4 5

 Другие матросы прячут биологическое оружие.

1 2 3 4 5

 Глоток энергетика — и я могу летать.

1 2 3 4 5

 Я Бог, а боги не заполняют анкет.

1 2 3 4 5

 Я с удовольствием провожу время в компании птиц с ярким опереньем.

1 2 3 4 5

 Смерть не насыщает меня.

1 2 3 4 5

 Мои ботинки жмут, а сердце на два размера меньше нужного.

1 2 3 4 5

 Я верю, что все ответы лежат на дне морском.

1 2 3 4 5

 Меня часто окружают одни бездушные зомби.

1 2 3 4 5

 Иногда я слышу голоса интернет-магазинов.

1 2 3 4 5

 Я могу дышать под водой.

1 2 3 4 5

 Меня посещают видения о параллельных и/или перпендикулярных мирах.

1 2 3 4 5

 Мне нужно больше кофеина. И немедленно.

1 2 3 4 5

 Я чую мертвецов.

1 2 3 4 5

Пока у нас дома травят термитов, мы с семьей на два дня уезжаем в Лас-Вегас. Всю дорогу я рисую в блокноте, меня укачивает, и я с трудом сдерживаю тошноту. В этом смысле я похож на всех остальных обитателей Вегаса.

Наша гостиница построена в виде тридцатиэтажной пирамиды, и лифты в ней ходят по диагонали. Лифты — гордость Лас-Вегаса. Тут и стеклянные стенки, и зеркальные, и хрустальные люстры, которые так трясутся и звенят, будто каждый подъем и спуск — целое землетрясение. Гостиницы все соревнуются между собой, кто быстрее доставит клиента из номера в казино. В нашей лифты даже оборудованы игровыми автоматами для тех, кому совсем уж невмоготу ждать.

Я почему-то нервничаю.

— Тебе нужно поесть, — предлагает мама. После еды ощущение не проходит.

— Тебе нужно поспать, — советует папа, как будто я ребенок; но все мы знаем, что дело не во сне.

— Тебе надо преодолеть свою застенчивость, Кейден, — не раз повторяют они оба. Проблема в том, что раньше я никогда не страдал от застенчивости, всегда был уверен в себе и открыт к общению. Они не знают — даже я пока еще не знаю — что с этого начинается что-то более серьезное. Пока на свет показалась только верхушка огромной черной пирамиды.

Родители полдня играют в казино, пока не решают, что проиграли достаточно денег. Потом они начинают ругаться и сваливать вину друг на друга:

— Ты не умеешь играть в очко!

— Я же говорил, что предпочитаю рулетку!

Всем нужно на кого-то свалить ответственность. Семейные пары ругают друг друга. Так проще. Ситуацию усугубляет еще и то, что мама умудрилась сломать левый каблук своих любимых красных туфель и ей пришлось хромать до гостиницы, потому что шлепать по улицам Вегаса босиком было бы крайне неразумно. Ходить по раскаленным углям и то не так больно.

Пока родители ищут утешение в спа-салоне, мы с Маккензи отправляемся гулять по бульвару, любуясь танцующим фонтаном «Белладжо». Меня немного напрягает гулять с сестрой, потому что она сосет свой любимый ядовито-голубой леденец. С ним она выглядит гораздо младше своих неполных одиннадцати, и я чувствую себя нянькой. К тому же, идти рядом с кем-то, у кого весь рот перемазан синим, тоже довольно неловко.

По пути я беру рекламу эскорт-услуг у неопрятных парней, раздающих ее всем желающим. Я не собираюсь звонить по указанным на визитке номерам, просто у меня что-то вроде коллекции. Как некоторые собирают бейсбольные карточки. Только на моих карточках изображены девушки в нижнем белье. Одна такая стоит целой команды высшей лиги!

Я вспоминаю, что одно из зданий, мимо которых мы проходим, некогда было отелем “MGM Grand” и когда-то давным-давно пережило страшный пожар. Испугавшись дурной славы, компания продала дом какой-то другой сети отелей и построила новую гостиницу — огромное святилище азартных игр, изобильное, как страна Оз. Старое здание теперь скрывается под другим названием. В том пожаре погибло много народу. Какой-то парень выпрыгнул с верхнего этажа на матрас, чтобы не сгореть заживо. Матрас его не спас.

Потом я начинаю думать о нашей гостинице: а вдруг она тоже загорится? Как выбраться из объятой пламенем стеклянной пирамиды, если нельзя открыть окно? Мои мысли носятся, как ненормальные. А что если какой-нибудь из этих немытых парней решит, что хватит с него раздавать рекламу и настало время для небольшого поджога? Я всматриваюсь в одного из них и вижу что-то такое в его глазах, что сразу понятно: он на такое способен. Мной овладевает сильное предчувствие, внутренний голос повторяет, что нельзя возвращаться в гостиницу. Потому что за мной наблюдают. Может быть, все они за мной следят. Кто знает, вдруг все эти замызганные парни работают вместе? И я не могу вернуться в гостиницу, потому что тогда она точно загорится. Так что я убеждаю Маккензи, ноющую, что натерла ногу, идти дальше, хотя и не объясняю, почему. Мне вдруг начинает казаться, что мой долг — защитить ее от этих ненормальных.