Филипп Майер - Сын

— Все равно. Ты странная.

— Здесь все не такое, как у нас дома.

— Потому что там у вас все гораздо больше.

— Потому что мы ловим арканом огромных животных и стараемся не попасть им на рога.

— Она, кажется, хотела сказать, что нас обязательно забодали бы, — вмешалась Топси.

— Нет, мы умерли бы сами, от скуки.

— Я иду в дом, — устало бросила Корки, стоявшая у дверей. — Скоро обед.

Джинни никак не могла уснуть. Побродив по темному коридору, она отправилась в кухню за стаканом молока. Не успела открыть холодильник, как услышала:

— Тебе не следует сюда заходить. — Это была одна из служанок.

— Простите, пожалуйста.

Лицо женщины посветлело:

— Надо было просто попросить, дорогая. Мы принесем все, что пожелаешь.

Выпив молока, Джинни решила прогуляться. В конюшне горел свет, и она пошла вниз по склону, прямо по мокрой траве, — мокрой, здесь все мокрое, — сама не понимая, чего хочет. Просто поболтать со своим конем, тайком вывести его на ночную прогулку, сбежать и никогда сюда не возвращаться. В конюшне наверху, там, где, видимо, находился сеновал, светилось окошко. За тонкой шторкой двигалась чья-то тень, слышалась тихая музыка.

Она подошла поближе, вдыхая знакомые запахи. Силуэт в окне повернулся, Джинни узнала конюха. Оказывается, он с семьей жил прямо над лошадьми. Она смотрела, как мужчина опускается в кресло, представила, как он, прикрыв глаза, слушает радио. Невероятно. У них дома даже самые нищие работники, которые днями напролет занимались самой черной работой, устанавливали изгороди, даже они ночевать уходили в свои лачуги. Никто не жил вместе с животными.

Она внезапно почувствовала усталость и направилась обратно к дому, ноги замерзли и промокли от росы. А ведь сейчас только сентябрь, все это только начинается. Все наладится, утешала она себя. Подумала о Полковнике, как его похитили индейцы; если он сумел выжить там, она сможет выжить здесь, хотя все это, конечно, одни слова, времена изменились.

В конце коридора горел свет. Библиотека или кабинет. Перед горящим камином в кожаном кресле сидел мужчина с трубкой.

— Извините, — тихонько сказала Джинни.

Это был отец Корки. В приглушенном свете он казался совсем мальчишкой; наверное, дети у него родились совсем рано. Очень красивый мужчина. Гораздо привлекательнее своей дочери. Он снял очки, и стало заметно, что глаза у него в слезах, словно он чем-то очень сильно огорчен.

— Ты та девочка из Техаса, да? — спросил он, вытирая ладонью глаза.

Джинни кивнула.

— Ну и как тебе здесь?

— Все вокруг зеленое. Трава красивая. — Ничего больше она не смогла придумать и боялась сказать какую-нибудь глупость.

— А, газоны. Да, спасибо. — И добавил: — Мой прадед некоторое время жил в вашем штате, еще до вступления Техаса в Союз. Он фактически содействовал этому процессу. Но потом началась Гражданская война, и он вернулся домой. Мне всегда хотелось своими глазами увидеть те места.

— Так приезжайте.

— Обязательно, как-нибудь. Сейчас, похоже, все туда едут за большими деньгами. Наверное, стоит поглядеть на это дело.

Она промолчала.

— Что ж, — кивнул он, вновь надевая очки, — мне нужно возвращаться к работе. Доброй тебе ночи.

На следующее утро после завтрака Корки тихонько шепнула ей, что не стоит тревожить отца, когда тот работает в библиотеке.

— Он заканчивает роман, — объяснила Корки. — Он его очень долго писал, его сейчас нельзя волновать.

Джинни понимающе кивнула и извинилась. Она все пыталась припомнить, видела ли хоть раз своего отца плачущим. Нет, никогда.

В следующие выходные она навестила Джонаса в Принстоне. Путешествовать в поезде ей понравилось, она чувствовала себя совсем взрослой — еще бы, в чужих краях едет в одиночку. Наверное, она никогда не сможет привыкнуть к здешней зелени. Повсюду этот душок плесени, разложения — что бы ты ни делал, деревья все равно вырастут, виноградные лозы обовьют все стены, все твои труды скроются под буйно цветущей зеленью, а сам ты обратишься в гумус, удобрение для этой влажной плодородной земли, как и все, кто жил здесь до тебя. Раньше здесь все было как в Техасе, но теперь остались только люди, бесконечные толпы людей, и нет места ничему новому.

Джонас встречал на станции, она крепко обняла брата, надолго прильнула к нему. Она даже надела свой жемчуг и нарядное платье.

— Ну, как ты там справляешься?

— Ой, все отлично.

Он потрогал ее ожерелье, хотел было что-то сказать, но сдержался.

— Ты привыкнешь, — заверил брат. — Уж лучше так, чем застрять навеки в МакКаллоу или Карризо. Там ничему толковому не научишься.

— Люди тут какие-то холодные.

— Есть такое.

— Я ехала в поезде с двумя мужчинами, и они со мной даже не поздоровались. За целый час ни словечка.

— Да, здесь все по-другому.

Потом они встретились с приятелями Джонаса — Чипом, Нельсоном и Банди. В два часа дня все трое уже были навеселе. Чип расхохотался, услышав ее акцент. Сам он был какой-то мягкий и округлый, не то чтобы жирный, но пухлый, с сильно обгоревшим на солнце лицом и безмерным самомнением по поводу собственной внешности.

— Черт возьми, МакКаллоу. Вы двое действительно из Техаса. А мы сначала не верили, этот парень, — он ткнул пальцем в Джонаса, — ловко маскировался. — Потом, прищурившись, окинул Джинни оценивающим взглядом. — Банди, эта малышка ничуть не уступает братцу. Мы сидим рядом с самыми чистокровными южанами на этой планете.

Джинни покраснела, и Банди потрепал ее по плечу:

— Не обращай на него внимания. Мы все здесь настолько привыкли к местным нравам, что просто не понимаем, как себя вести, когда появляются новички.

Но Чип все не отставал:

— Что вы думаете по поводу войны, мисс МакКаллоу? Следует ли нам послать туда морскую пехоту?

Вид у нее был, надо думать, озадаченный.

— О той, что Гитлер начал? На прошлой неделе?

— Не знаю, — пролепетала она.

— Бог мой, МакКаллоу. Чему вас там учат, в этом вашем Гринфилде?

— Благословенным MRS [69] Иронический термин, популярный в середине ХХ в., использовался для характеристики женщин, поступающих в колледж лишь затем, чтобы потом выйти замуж, то есть стать «миссис» — «Mrs» (по аналогии с МВА и т. п.). Отражал общее ироническое отношение к женскому высшему образованию. , — картинно воздел руки Нельсон.

— Да бросайте вы эту свору потаскух и перебирайтесь в Портер. Мы все устроим. В этом чертовом Гринфилде вы ничему не выучитесь.

И так несколько часов кряду. Все, что она знала, было давным-давно известно этим взрослым парням, обо всем они уже успели переговорить. Наконец они с Джонасом пошли прогуляться по кампусу.

— Они просто подшучивают над тобой, Джинни.