Ольга Скубицкая - Нф-100: Небо в зеленой воде

Сонное парение еще не осознанных образов прервалось моей трансформацией где-то на полпути между явью и миром грез. Уснуть по-настоящему я так и не успела, но бегущему свободному потоку все равно, не нужен сон, не нужен отдых, вечное движение и вечная жизнь, вот в чем счастье и смысл этого многогранного существования между веками и судьбами. Я снова понеслась свободной рекой в неизвестные дали, но на этот раз наслаждение от сбрасывания ненужной скорлупы тела и вихрящегося неугомонного водного бега прервалось довольно быстро. Я не просто выстроилась по крупицам и возродилась в очередном прошлом теле, а, в буквальном смысле, вынырнула из довольно теплой влаги мутного водоема.

Солнце, как и в прошлый раз, слепило глаза. Пахло плесенью и пылью.

Мое уверенное сильное гибкое тело проделало несколько нырков и затем отточенными движениями направилось к берегу. Ощущение физической развитости было в новинку, я никогда не отличалась любовью к спортзалам, и с удивлением констатировала, что здесь могу плавать как мастер спорта. Гибкость и натренированность мышц воспринимались с удовлетворением.

Посторонние мысли безмолвствовали, хотя в этот раз я к ним подготовилась. Поначалу пыталась внутренне прислушиваться, затем насторожилась, а в конечном итоге даже успокоилась, заключив, что, возможно, все же сплю.

Жилистые загорелые руки мелькали перед глазами, кожа желтовато-коричневая, определенно не принадлежала европеоидной расе, хотя я могла ошибаться. Плещущееся тело подплыло к песчаному берегу, покрытому редкими чахлыми кустарниками, пыльный воздух задыхался иссушающей жарой. Тихие и даже несколько вялые слова, возникшие в голове, развеяли миф о безмятежном красочном сне.

'Сплавать еще или достаточно? Вода сегодня, слава богам, прохладная'.

'Ничего себе прохладная, температуры слегка остуженного чая', - прерывисто пробилась Я - Арина.

Мысли прошлой жизни звучали приглушенно, походя на размеренный монотонный шепот, не такие стремительные как у Я - Элизы и не такие уничижительные как у девушки на скале, но являющиеся по-прежнему такой же помехой для раздумий Я - Арины.

На суше меня ждали, и если бы в данный момент Я-Арина могла смеяться, то захохотала бы в голос, слишком уж ошеломило прошлое. Загорелая желтоватая, как и у меня, кожа, черные смоляные коротко остриженные волосы, прямые узкие платья на бретелях и кроткие, покорные глаза коров, ведомых на бойню. Все это казалось не так чтобы совсем узнаваемо, хотя что-то такое знакомое определенно улавливалось, но острый край пирамидальной постройки, видневшийся вдалеке за темными головами не оставил права на ошибку.

'Бог мой! Египет!'. - Такой поворот событий я не смогла бы предсказать. Предполагала эпоху Возрождения во Франции или индейское племя в Америке, даже эскимосы с Аляски промелькнули в моих предсказаниях прошлого, но такого я точно не ожидала. По странному стечению обстоятельств моя душа, или как там это назвать, скиталась как ненормальная по страницам истории человечества. Двадцать первому веку предшествовал восемнадцатый, ему, в свою очередь, пятнадцатый, все это еще куда ни шло, но, судя по льняному одеянию и украшениям, в которые меня аккуратно и настороженно облачали служанки, я переместилась во времена до нашей эры. Либо я, перескочив одну из жизней и вспомнила самую первую, именно так как и хотела, либо душа брала тысячелетнюю передышку и слишком долго прохлаждалась между второй и третьей жизнями.

Мои волосы снова блестели чернотой, тяжелые, длинные, очень ухоженные. Девушки собрали их в две тугие толстые косы замысловатого плетения и покрыли голову венцом, украшенным драгоценными камнями, рассмотреть его как следует, я не успела. Меня нарядили как куклу. Украшения звенели и переливались в ушах, на запястьях и шее, они, на взгляд Я - Арины, были выполнены грубо, но камням позавидовали бы именитые коллекционеры двадцать первого века. 'Жаль, что из прошлой жизни ничего нельзя протащить в настоящее. Вот это была бы контрабанда, так контрабанда'.

На голые ступни надели кожаные сандалии, в то время как Я - Арина старалась внимательно прислушиваться к тихим мыслям Я-Этхи. Выловить из них свое теперешнее имя получилось без проблем, самолюбивая и высокомерная женщина, которой я сейчас являлась, про себя произносила его чуть ли не через мысль.

'Этха, ты самая умная, проницательная и хитрая по ту и эту сторону Нила, и пусть глупый фараон считает себя сыном Амона, делать он будет только то, что скажешь ты', - пела себе самоуверенные дифирамбы моя 'новая - старая' сущность, пока в сопровождении прислужниц шла от реки к массивному светло-песочному строению.

Раскаленная, оплавляющая все вокруг температура переносилась привычно и нисколько не раздражала Я - Этху, белое тело Я - Арины под такими палящими лучами уже давно бы заработало тепловой удар и ожоги.

'Наверное, именно после этой жизни в настоящем я так ненавижу душное лето'.

Величественное здание с высоко расположенными узкими зарешеченными окнами оказалось внутри прохладным и кишело массой народа. Мужчины, одетые по пояс и женщины, все в тех же простого покроя прямых открытых платьях, сновали туда - сюда, перенося амфоры, подносы с едой, кувшины, стопки тканей и всевозможные бытовые и религиозные предметы. Изнутри жилище походило на огромный муравейник с высокими потолками, подпиравшимися огромными изукрашенными орнаментом колоннами.

По тихим, но амбициозным думам Я - Этхи и подобострастным безмолвным поклонам, отдаваемым мне всеми встречаемыми людьми, Я - Арина поняла, что занимала высокое положение при фараоне, какое конкретно, оставалось непонятным, поскольку даже мысли старались обходить эту почему-то запретную тему стороной.

Я вошла в большую комнату, стены которой драпировали отрезы из кожи и ткани, изображавшие священные церемонии жертвоприношения. Сопровождающие девушки, омыли мои ноги и умаслили тело ароматическими благовониями. Я - Арина, вслушиваясь во внутренний монолог, Я - Этхи, пыталась найти упоминание о Чибе, предположительно, собаке, о которой помнила Я - Элиза, но, кажется, в пятнадцатом веке я путешествовала по волнам памяти совсем не в Египет.

Пузырьков, ставших такими родными, Я - Арина в теле Я - Этхи не почувствовала, это неприятно поразило. Неотделимая часть меня - сила спала мертвым сном, и от этого Я - Этха, при всем уме, красоте и успешности, сама того не сознавая, чувствовала внутреннюю пустоту и дискомфорт.

Мне поднесли небольшое зеркало, сделанное из тщательно отполированного металла, отражение серьезно искажало облик, но все же давало некоторое представление о внешности. Женщина, глядевшая на меня из зеркала, гордилась своей привлекательностью, и в ней нельзя было отыскать черты Я - Элизы или Я - Арины. Очень тонкие губы искусно корректировал какой-то натуральный краситель, высокие скулы, крохотный аккуратный нос, тоненькие ниточки бровей. Лишь обведенные черной подводкой глаза кричали, что это все же я, они были того же привычного нестерпимо зеленого цвета как небо из моего сна.