Александра, Плотникова - Нф-100: Небесное Сердце-1. Игры с Черной Матерью

Экипаж понятия не имел, что поджидает их на поверхности.

***

Квадрат 3574-12. Планетарные сутки спустя.

Клятый песок! Треклятый красный цвет!

Красное солнце, противно-розоватое небо, отливающий этим же розовым песок. Даже редкие лужи ядреной жижи, попадавшейся в этих местах, казались под солнцем, чтоб её, красным расплавом! Химанализ выявил наличие в её составе неизвестной органической кислоты, и пока Ханк не закончит исследования, полиморфы предпочитали обходить эту "красоту" стороной. Вдруг оно и полиаркон проедает?..

Вот только почему-то сканеры не обнаружили ничего, что могло бы оставлять такие следы. Отсутствие крупной живности на планете никого не удивило. А вот видимое отсутствие бактерий при наличии органических следов -- заставило насторожиться.

Компактно сложившись в нечто обтекаемое и включив гравикомпенсаторы, Марин угрюмо скользил метрах в полутора над поверхностью. Рядом, шустро перебирая шестью длинными блестящими "лапами", двигался Вайон в виде подобия жука, плотно пригнанные сегменты брюха не давали песку набиваться внутрь. Передвигаться шагом было невозможно -- машины проваливались под собственной тяжестью, вязли в песке, он забивался во все щели, клинил механику. Хуже всего приходилось во время бурь -- песок-то кремниевый, чтоб ему. Острый. И ветра на этой гребаной планетке такие, что мама не горюй. Не успеешь добраться до корабля или хотя бы герметично сложиться -- конец суставам, мелким деталям, шлангам подачи охладителей. Крупные песчинки превращали в решето даже защитную изоляцию. На высокогорном плато, где приземлился "Искатель", ветра вообще не стихали никогда. Иногда просто усиливались до ураганной мощи.

- Выходим на точку через двадцать минут, - раздался голос командира.

Сканирование местности. Выявление биологических объектов... не обнаружено. Радиационный фон -- превышение планетарной нормы на двадцать восемь процентов.

Неужели это фонит разбитый реактор "Утехи"?

- Понял.

Шум двигателей. Ровный монотонный лязг лап. С тем же Джасом можно было бы потрепать языком по дороге. Вайон молчал с упорством робота.

Год за годом космос постепенно вымывал из полиморфов все человеческое. Они перестали изображать мимику, исчезли из обихода человеческие жесты и лишние, ненужные движения. Частая работа в безвоздушной среде отменяла необходимость пользоваться голосовыми модулями. Это настолько угнетало весь экипаж, что полковник Рэтхэм жестким приказом прописал голосовое общение при малейшей возможности. Он буквально заставлял их оставаться людьми. Он прописывал книги и музыку, как пилюли -- и радиоэфир наполнялся голосом чтеца, классическими концертами или любимыми песнями.

Но хуже всего было годами не видеть живых человеческих лиц. Порой от невыразительных металлических рож соратников на Марина накатывала чёрная тоска, и он начинал тихо ненавидеть каждого, кто попадался навстречу. Иногда в памяти не к месту всплывала жена, с которой он развелся незадолго до зачисления в проект -- теперь уже давным-давно прах, наверное. Родное государство не интересовалось, хочет он в железо или нет. Государству был нужен пригляд сверху за учеными энтузиастами. Тут хочешь не хочешь -- а полезай в машину, родимый. А то мало ли, что на уме у полковника медицинской службы Сайареза Тохэ Рэтхэма взыграет...

Полковник поводов к подозрениям не подавал. Да и толку следить? Его связь с сепаратистами доказана так и не была, нелегальные каналы связи он не использовал, да и содействовать им ничем не мог, с другого конца Галактики-то... к тому же за два с лишним столетия с неугодными режиму организациями наверняка разобрались.

Стоп. А если с нами связи нет, потому что самого режима больше нет? Откуда нам знать?

Эта мысль так удивила майора, что он даже притормозил на полсекунды, но опомнился тут же.

Нет, режим не при чем, "Утеха" ведь тоже потеряла связь... Ай, забей, приятель. Все равно возвращение домой не грозит, толку загружать проц ерундой?

В последнее время он, как и все, стал сомневаться в этом. В самом деле, прошло слишком много лет, чтобы прописанные в официальных документах задачи оставались актуальны. Если только не существует неофициальной задачи, на которую намекает его собственный приказ.

Но и в этом он тоже сомневался.

С годами работа в Департаменте вовсе стала тускнеть и казаться неважной, ненужной. Здесь и сейчас была только команда. Общие нужды, общее дело, общие страхи. В стороне оставаться было никак нельзя. Постепенно он начал понимать даже их мудреные разговоры.

Сигнал дальномера отвлек от размышлений. До "Утехи" оставалось сто двадцать метров, её обгорелый нос торчал из-за ближней гряды. Полиморфы остановились на каменистом гребне и огляделись, запустив все сканирующее оборудование. Очередной порыв ветра швырнул в них тучу песка и пыли, но песчинки в этот раз лишь бессильно прошуршали по броне.

Корабль был занесен песком. Взрыв разорвал его пополам, разметав обломки кормовой части на десятки километров. Вторая половина косо торчала из воронки, зияя черным вывороченным нутром.

- М-да, - попытался разрядить обстановку Марин. - При таком падении вряд ли кто-то выжил бы.

Вайон соизволил чуть повернуть голову и покоситься на него. Промолчал. Алое солнце тускло бликовало на его металле, превращая в гротескное порождение этого мертвого мира.

- Нужно добраться туда, - ровно сказал он.

Чего и следовало ожидать. Нет, без толку пытаться его разговорить. И чего я каждый раз надеюсь, как идиот?

Горечь незаслуженной обиды взвинтила проценты активности Сердца. Почему такое равнодушие, за что? Майор силой успокоил себя и ответил не менее ровно:

- Сканер не видит биологических останков снаружи. Для экспертизы придется либо лезть внутрь, либо вскрывать обшивку.

Ну что ж, если ты хочешь разговаривать только о работе -- пожалуйста.

- Подобраться можно через большую дыру. Полагаю, мы там пройдем.

На сей раз промолчать решил уже Марин. Разговоры исключительно по делу вгоняли его в ещё большую тоску. И зачем, спрашивается, засорять эфир ненужными фразами, на которые друг все равно не ответит?

А друг ли...

Не дожидаясь Вайона, майор начал медленно продвигаться вперед, тщательно сканируя каждый метр пространства на предмет неприятных неожиданностей.

Что ж ты молчишь, дурак...

Обида и разочарование никуда не делись. Ну почему, за что?! Зачем было называть другом, чтобы потом превратить в пустое место? И ведь поверил, действительно поверил. Особенно там, на Вэл-48, когда пришлось уносить ноги от кислотных дождей, когда оба остались практически без брони. Тогда он понял, что нужен, что, может быть, ради этого человека стоит забыть и о задании... А сейчас что изменилось?