Таня Малярчук - «Лав – из» (сборник)

Псы и коты повылизывали свои мисочки и улеглись отдыхать неподалеку. Наибольший пес, рыжий, с белым кончиком хвоста, лежит подле Григорьевны. Будто сторожит.

– Может, когда вы научитесь плавать, все изменится.

– Изменится?

– Ну, может, он как-нибудь изменит свое отношение к вам. Вы же его, ну… он же вам нравится?

Белла краснеет.

– Он хороший, – говорит с грустью. – Очень хороший. Но, понимаете, я его совсем не знаю. Мы с ним никогда не говорили о чем-либо другом, только про плавание. Ничего личного. Может, он ужасно глупый. Как-то все так по-дурацки…

– И вы точно никогда не встречали его в реальной жизни?

– Нет, не встречала. Если б встречала, то запомнила бы.

– Странно.

Григорьевне вдруг показалось, что она в одном из тех хороших запутанных детективов, которые любила читать подростком.

– Понимаете, Белла, вы должны были его где-то видеть. Ваш мозг не смог бы придумать его просто так.

– Почему это мой мозг не смог бы?..

Белла сжимает кулачки.

Ого, думает Григорьевна.

Некоторое время они сидят молча.

– А о чем вы хотели поговорить с врачом? ЧТО ВАС ВООБЩЕ БЕСПОКОИТ, БЕЛЛА?

Белла не знает, как ответить. Ерзает на лавке, кусает ногти.

– Честно говоря, – продолжает Григорьевна, – можно было бы и попробовать полечиться. Приходи те опять, сдайте анализы – я выпишу направления. А потом будем думать. Посмотрим потом. Может, проблема лежит на поверхности. Но мне нужно знать все. Ну, Белла? Что вы еще хотели мне сказать?

Белла чуть не плачет.

Этого только не хватало, думает Григорьевна, сейчас устроит истерику несчастной любви, мне это надо?

– Я хочу большего, – говорит Белла.

– Но, дорогая, это невозможно, он вам снится! Он ненастоящий!

– Почему это ненастоящий?! – Белла трет покрасневшие глаза. – Он просто стесняется. Он нерешительный.

– Он вам снится, Белла, он в вашей голове. Он – это вы.

– Не может этого быть, – и Белла начинает тихонько всхлипывать, – он совсем другой.

Белла заходит по пояс в воду и ждет. Вода голубая и теплая. Белла видит сквозь нее свои пальцы на ногах, видит крошечных мальков форели. Они крутятся вокруг Беллиных ног, легонько, едва ощутимо покусывают, но Белле это приятно.

– Вы готовы? – вдруг слышит его голос где-то сзади.

– Да, – отвечает.

– Как сегодня будем плавать – кролем или собачкой?

– Если можно – собачкой… Я, знаете, больше люблю собак.

Он едва заметно улыбается. Но ему нельзя улыбаться. Он учитель. Серьезный учитель.

Снова я сказала глупость, думает Белла.

– Пойдем на более глубокую воду, – говорит он.

– Я боюсь.

– Не нужно бояться. В мелкой воде вы никогда не научитесь плавать, всегда будете бояться. Пойдем.

Белла делает шаг вперед. Вода уже по грудь. Еще один шаг – по шею.

– Я боюсь. Я дальше не пойду.

– Вы не утонете. Я рядом.

– Я не боюсь утонуть.

– А чего вы боитесь?

Вас, думает Белла, но вслух ничего не произносит.

– Ну же!

Белла делает еще один шаг и беспомощно зависает в воде. Она видит свои хаотически болтающиеся, разведенные в стороны ноги и уже взрослую форель в прогалинах подводных лугов. Удивленные глаза рыб время от времени взблескивают против солнца.

– Я не могу плыть. Меня слепят глаза рыб, – в панике шепчет Белла.

– Что?

– Ничего.

– Двигайте руками. Забудьте, что у вашего тела есть вес. Двигайте руками и ногами. Рассекайте ими воду.

– Я тону, – Белла набирает полное горло воды.

– Я вас держу. Вы не тонете, вы плывете.

Беллу обжигают его ладони на талии.

– Оставьте! Не дотрагивайтесь до меня! – кричит Белла.

– Извините, но я думал, вам нужна помощь.

– Мне не нужна ваша помощь. Мне хватает вашего голоса.

Белла панически разворачивается в воде, чтоб добраться до мелководья.

– Куда вы?

– Я уже поплавала.

– Трусиха.

– Что вы сказали?

Белла уже стоит и тяжело отдышивается. Выплевывает изо рта воду.

– Собачкой трудно, – говорит она.

– Да, собачкой трудно. Вам нужно научиться плавать по-человечески. Люди умеют плавать по-своему.

– Я не умею.

Он вздыхает. Я уже надоела ему, думает Белла. Он устал от меня.

– Я сочувствую вам, – говорит Белла.

– Почему?

– Вам приходится нянчиться со мной, хоть вы этого и не хотите.

– Кто вам сказал?

– Я вижу.

– Это моя работа. Она мне нравится.

Белла на мгновение взглядывает на него. Думает: «Ему нравится работа, но не нравлюсь я. Так и должно быть. Я хочу слишком многого».

– Вы очень хороший, – вдруг говорит Белла.

– Спасибо.

– Вы меня простите. Я родилась с камнем в груди. Я никогда не научусь плавать.

– Это вам кажется. У меня были сотни таких как вы. И все научились. Это не трудно. Просто нужно избавиться от страха воды.

– Я не боюсь воды.

– А чего вы боитесь?

«Вас».

Григорьевна не находит себе места.

– Сегодня так много народу, – говорит она Аллочке.

– Хотите, я их всех отправлю? Скажу, что вы заболели.

– Нет-нет. Скажи, что у меня перерыв. Я пойду куплю себе какой-нибудь пончик. Я голодная.

Григорьевна выходит в коридор поликлиники и быстрым шагом, чтоб не слышать недовольных реплик пациентов, выходит на лестницу. Перед ступеньками останавливается. Раздумывает.

«Я только на минутку. Я по делу».

Бегом поднимается на третий этаж и открывает ближайшую к лестничной клетке дверь с табличкой «Хирург».

– Можно?

– Григорьевна? Конечно, можно!

Седоватый человек, тоже в белом халате, поднимается из-за стола.

– Артем Миколаич, я на минутку. По делу.

Артем Миколаевич приглашает Григорьевну сесть на стул. При этом он умышленно касается ее руки, и Григорьевна ощущает холодок, но совсем в другой части тела.

– Григоривна, вы можете и не по делу, а просто.

– Я по делу, – бормочет Григорьевна. – Ну это не очень существенно, но, я думала, может, вы что-нибудь посоветуете.

– Конфету? – Артем Миколаевич вынимает из ящика стола коробку «Вечернего Киева».

– У вас всегда наилучшие, – говорит Григорьевна.

– Для вас – все наилучшее!

– Артем Миколаич, вы флиртуете со мной?

– С такой прекрасной женщиной грех не пофлиртовать, – Артем Миколаевич широко улыбается, а Григорьевна берет из коробки одну конфету. – Григоривна, я весь внимание.

Григорьевна откашливается.

– Такое дело, – говорит она. – Одна моя знакомая… ну, ей снится мужчина. Уже два года. Незнакомый мужчина.

Артем Миколаевич, кажется, ничуть не удивился тому, что услышал.

– Обычное дело. У женщины без мужчины активизируется фантазия, Григоривна, – голос Артема Миколаевича становится интимнее, – я вам давно говорил: вам нужен мужчина.

– Вы меня не поняли, – вскрикивает Григорьевна, отодвигаясь вместе со стулом поближе к двери, – я не про себя говорю!