Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том второй

Однако в последнее время старуха была очень обеспокоена. Она привыкла к тому, что ее квартиранты по вечерам изучали Тору, читали вслух толстые книги или же ходили гулять на реку. Вдруг они перестали ходить на берег, мелодии изучения Торы она тоже больше не слышала. Тогда Соя-Этл начала заглядывать из своей комнатки через щели между досками к ешиботникам и увидала, что часть из них сидят вокруг стола, другие лежат на лежанках и все читают что-то с огромным вниманием. Они так погрузились в чтение, что не поднимали голов от страниц. Только время от времени переглядывались с каким-то загадочным выражением лиц и бросали взгляды на дверь, словно опасаясь, как бы не вошел кто-нибудь посторонний.

Смотрительница заметила и запомнила формат и внешний вид книжечек, которые в тишине читали ешиботники. На следующий день, прибирая в их спальне, она не обнаружила этих замеченных ею накануне книжечек лежащими на столе вместе с томами Геморы, Пятикнижиями и молитвенниками. Соя-Этл поняла, что мальчишки прячут то, что читают, в сундучках и что это, должно быть, письмовники… Старухе стало странно тоскливо. Однако, когда она поправляла покрывало лежанки Мейлахки-виленчанина, ее морщинистое лицо засветилось от радости. Длинные тощие руки, в густой сети жил, погладили его подушечку, будто это была головка ее правнука. Соя-Этл любила этого мальчика с полными розовыми щечками, потому что он отличался наибольшим постоянством в изучении Торы и был набожнее всех ешиботников. Когда он иной раз заходил к ней в комнатку за чаем, ей приходилось ставить чашку на скамью, потому что он не брал ее из рук женщины.

Старушка подняла подушечку Мейлахки, чтобы взбить ее, и нашла под ней маленькую книжечку без обложки и без переплета. Едва взяв ее в руку, смотрительница ощутила, что это книга не из тех, что изучают мужчины, и не из женских молитвенников на идише. Она была какая-то слишком легкая, и вид у нее был слишком будничный для религиозной еврейской книги. Соя-Этл в юности училась читать и писать грифелем на доске, но долго не пользовалась этим умением. Свои молитвы на священном языке и в переводе на идиш она знала наизусть. Теперь ей пришлось напрячься, чтобы отдельные буквы сложились в слова. Печатные буквы на титульном листе были большие жирные и черные. Она переходила от буквы к букве и наконец прочла: «Пи… пити… питигрилли».

Старуха подняла голову, словно курица от песка, в котором не нашла зернышек. Потом она снова углубилась в чтение надписи на титульном листе, пока сцепившиеся между собой буквы не повисли у нее перед глазами в три строки, как птицы, рассевшиеся на телеграфных проводах:

«Питигрилли [47] Питигрилли — псевдоним Дино Сегре (1893–1975), итальянского писателя, еврея по отцу. Эротические рассказы Питигрилли пользовались огромной популярностью в период между двумя мировыми войнами и были переведены на многие языки.

Пояс скромности

и другие рассказы».

Однако что означают все эти слова, соединенные вместе, Соя-Этл не поняла, и положила книжку назад под подушечку Мейлахки.

Вечером она снова посмотрела в щелку и увидела, что квартиранты точно так же, как вчера, сидят вокруг стола или лежат на лежанках, и все погружены в чтение. В странноприимный дом вошел парень с набитым полотняным мешочком. Смотрительница не знала Меерки Подвала из Паношишока. Поэтому у нее не возник вопрос, как это самый большой еретик местечка приходит к богобоязненным ешиботникам. Однако она удивилась, что ешиботники не прячут от чужака своих письмовников. Они еще и окружили его с веселыми лицами, отдали ему прочитанные книжки, а он вытащил им другие из своего полотняного мешочка. О чем они шушукались, Сое-Этл не было слышно, она только видела, что у них есть секреты. И сразу же после того, как принесший книги ушел, ешиботники снова уселись за чтение.

Меерка с пачкой возвращенных ему книг пошел назад в библиотеку, с наслаждением почесывая небритую скулу. После того как его компанию выкинули из синагоги, он представил товарищам план борьбы с реакцией извне и подрыва ее изнутри. Он познакомился с младшими ешиботниками и стал им пересказывать наизусть целые листы Геморы, сопровождая чтение тонкими комментариями, которые помнил еще по прежним временам. Увидев, что своими познаниями и острым умом он завоевал доверие мальчишек, Меерка принялся убеждать их читать светские книги.

— Ай, но ведь Гемора говорит, что тот, кто читает «внешние» книги [48] Книги, не относящиеся к сфере традиционной еврейской религиозной учености. , теряет свою долю в Царствии Небесном.

— Из Геморы и ее комментаторов известно, что здесь подразумевается, что не следует читать внешние книги перед большим стечением людей и не следует трудиться, изучая их, как это делается со Святым Писанием. Хотя читать их в одиночку можно…

И Меерка сообщил товарищам:

— Ешиботники попались на удочку!

Однако он скоро понял, что маленькие ешиботники — большие трусы и еще б о льшие лицемеры. Он думал, что, прочитав пару книжек, они разбегутся из синагоги. Но увидел, что ночью они действительно читали светские книги, но днем сидели в синагоге, раскачиваясь над томами Геморы. Дождаться, пока пара парнишек испортится и бросит учебу, Меерка Подвал не считал за победу. Он хотел разложить всю ешиву сразу. Хотя он и поклялся ешиботникам, что никто в местечке не узнает об их чтении, он намекнул своим товарищам, что об этом можно рассказывать. Те говорили об этом с отцами, мол, община отказалась поддержать библиотеку, потому что светские книги сводят с пути набожности, а местные ешиботники оторваться не могут от светских книг. Об этом заговорили в синагоге, и обыватели пришли к главе ешивы реб Менахему-Мендлу: что это значит?! Евреи отрывают от себя куски, чтобы поддержать изучающих Тору, а те, вместо того чтобы неотрывно заниматься учебой и служением Богу, читают негодные, нечистые книжки?

Реб Менахем-Мендл и сам заметил, что ученики из его класса в последнее время не готовятся к урокам и вообще не соблюдают заведенных в ешиве порядков. Он думал, что в этом, прежде всего, виновен директор. Он вообще не приходит в синагогу. Кроме того, летом даже в больших ешивах не строго придерживаются порядка. Вот ведь сидят в Валкениках на даче лучшие парни из Мира, Клецка и Радуни. А ученики из его класса смотрят на старших и тоже отвлекаются от учебы. Однако, когда реб Менахем-Мендл услыхал, что в его начальной ешиве распространилась эпидемия светских книг, он содрогнулся. И когда квартиранты странноприимного дома пришли на занятия, он вышел из синагоги и быстрыми маленькими шажками отправился в странноприимный дом.

В новогрудковских ешивах принято, чтобы старшие мусарники проверяли сундучки младших учеников, не держат ли те там чего-либо неподобающего. Порой даже перехватывали письма, чтобы узнать, не жалуется ли ученик родителям, что попал в ешиву, в которой слишком много времени уделяют изучению мусара, что он получает слишком мало денег из сумм, собираемых для ешиботников, и что жилье, которое ему выделили, плохое. Бывало, узнает парень, что его письма вскрывают, и поднимает крик: «Ведь рабейну Гершом [49] Рабейну Гершом (960-1028 или 1040), известен также под прозвищем Светоч Изгнания. Выдающийся средневековый ашкеназский законоучитель, жил на территории современной Франции. Известен «Херем рабейну Гершома», свод законодательных правил, запретивший, среди прочего, двоеженство и чтение чужих писем. запретил читать чужие письма!» А директор или глава комитета ешивы спокойно отвечает: «Чтобы умножить изучение Торы, можно. Нам лучше знать». Когда Менахем-Мендл Сегал еще холостяком учился в Новогрудке, он терпеть не мог подобных вещей. Поэтому особо последовательные мусарники, типа Цемаха-ломжинца, считали его набожным обывательским пареньком, у которого понятие так себе… Теперь реб Менахему-Мендлу самому пришлось шпионить за своими учениками.