Луиза Вильморен - Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

В это же время ювелир сидел, опершись локтями о стол и подперев руками виски. Перед ним на столе сверкали бриллиантовые сердечки. Хорошо зная г-на де…, он мучился вопросом, не причинит ли он ущерб репутации г-на де…, продав без его ведома серьги — ведь никто пока не знал, что он подарил их племяннице, зато множество людей не раз видели их в ушах г-жи де….. Ни в коем случае не желая допустить нескромность в отношении молодой женщины, которую привела к нему безысходность, он искал способ, с помощью которого, не греша против совести, может поставить в известность г-на де….. Так и не найдя приемлемого решения, он пришел к выводу, что ему придется либо оставить бриллианты у себя, либо продать через одного из коллег на другом континенте. Он несколько дней ломал над этим голову и в результате всех раздумий рискнул посвятить г-на де… в суть своих затруднений.

Г-н де… имел вескую причину чувствовать себя довольным, но даже самые приятные мысли не могли заглушить в нем растущего недовольства упрямством жены. Она допустила неосторожность, приняв у себя нескольких визитеров, и в свете поползли слухи, что она вовсе не больна, а просто тоскует. Посланник заглядывал то в клуб, то к другим женщинам, и делал это именно в те часы, которые, как все знали, весь последний год имел обыкновение проводить у г-жи де….. Г-н де… опасался, как бы молва не связала воедино непостоянство посланника и затворничество его жены; он настойчиво требовал, чтобы та возобновила светскую жизнь, и сердился, встречая ее твердый отказ. Полагая, что ее отговорки — не более чем трогательное женское упрямство, и прекрасно помня, сколь благоразумно поступил он сам, простив чужому человеку вмешательство в его личную жизнь, вполне способное закончиться дуэлью, он гневался и на посланника, перемена в поведении которого, поначалу почти незаметная, а теперь очевидная каждому, наносила ущерб и выглядела оскорбительной для репутации его семьи. Он понимал — хотя и не соглашался с этим, — что г-жа де… отказывается появляться в свете, считая себя потерпевшей поражение и опасаясь мелочной мести завистниц. Все это слегка омрачало ему удовольствие от радостного события, происшедшего в их семействе. Три дня назад старший брат сообщил, что его сын принял решение оставить деловой мир и переселиться в деревню. Обрадованный этим неожиданным шагом, брат г-на де… два часа просидел возле ног г-жи де…, устроившейся в шезлонге, и в ответ на ее искусно разыгранное удивление докладывал ей все интересующие ее подробности.

— Ах, скрытница! — восклицала г-жа де…. — И ведь она ни словом не обмолвилась мне об этом!

Так г-н и г-жа де… узнали, что их племянники отбыли нынче утром, увезя с собой новорожденного и огромное количество домашнего скарба.

— Я отдал им все, что они пожелали, — рассказывал брат г-на де…, — и сделал это с тем большим удовольствием, что все последнее время прожил в страхе. К тому же, признаюсь, меня мучила совесть — ведь я подозревал собственного сына, и мое раскаяние также подвигло меня к щедрости.

— Я прекрасно вас понимаю, — откликнулась г-жа де….

— Они и слушать не хотят о жизни в городе, — продолжал брат г-на де…. — А невестка шепнула мне на ухо: «В деревне нашему счастью ничто не будет угрожать».

— Твоя невестка — чрезвычайно умная женщина, — заявил г-н де….. — Вполне естественно, что поначалу мы отнеслись к ней с недоверием — трудно одобрить то, чего не знаешь. Но теперь, когда мы узнали ее лучше, я вижу, что она серьезна и предусмотрительна, и уверен, что она оказывает на твоего сына самое благотворное влияние. Если б не она, он никогда не согласился бы на этот шаг, благодаря которому ты можешь быть спокоен за их будущее.

Таким образом, в лице г-на де… ювелир нашел счастливого брата и раздраженного светского человека. Тем не менее, его встретили с радушием, проводили в библиотеку и усадили поближе к огню. Сам г-н де… уселся напротив.

— Что я могу сделать для вас, дорогой друг? — обратился он к ювелиру.

— Я пришел просить у вас совета, — отвечал ювелир. — Я оказался в щекотливой ситуации и под угрозой нанести вам жестокое оскорбление вынужден нарушить данное мною слово, против чего решительно протестует моя совесть.

Г-ну де… это показалось забавным:

— Вы меня пугаете! Но говорите же, я готов вас выслушать.

Тогда ювелир достал из кармана и раскрыл футляр, в котором покоились серьги. Он посмотрел на г-на де… и сказал:

— Вот, любезнейший сударь, вот она — причина моих бессонных ночей. Эти серьги я купил у госпожи вашей племянницы — в деловых кругах грядущее банкротство господина вашего племянника ни для кого не было секретом. Я не задал госпоже вашей племяннице ни одного вопроса, который мог бы смутить ее, но понял, что она решилась продать это украшение с целью спасти своего мужа, и действительно он теперь спасен. Мне же представилась возможность продать эти восхитительные сердечки одному из ваших дальних родственников, о чьей помолвке нынче вечером должно быть официально объявлено, и потому…

— Я слышал об этом, — прервал его г-н де…, — отец жениха приходится мне троюродным братом, и мы очень дружны.

— Я подумал, что вам может не понравиться, если я избавлюсь от этих бриллиантов, не поставив вас в известность, — продолжал ювелир. — Я не знал, что вы подарили их госпоже зашей племяннице, но меня ужаснула мысль, что кто-нибудь из тех, кто увидит эти серьги у меня, может предположить, что вы испытываете трудности определенного рода, которые и заставляют вас с ними расстаться.

— Ваши рассуждения безупречны, — ответил г-н де…, — и я вам весьма признателен. Благодаря вам я смогу доставить удовольствие своей жене, которая чувствует себя нездоровой и печальной не в последнюю очередь из-за того, что уже больше года не имеет возможности радоваться этому украшению.

Г-н де… купил серьги. Ювелир извинился, что продает их ему в четвертый раз, и они пожали друг другу руки с видом людей, сознающих, что они втянуты в одну авантюру, а потому расстаются ненадолго.

Проводив ювелира, г-н де… снова уселся возле огня и долго сидел так, откинув голову на спинку кресла, прикрыв глаза и барабаня пальцами по крышке футляра, покоящегося у него на коленях.

Прежде чем ехать в клуб, он зашел к жене и замер перед ней, спрятав за спину одну руку.

— Если бы я доставил вам большую радость, — произнес он, — согласились бы вы в ответ доставить радость и мне?

— Разумеется, — ответила она, — если, конечно, на свете осталась большая радость, способная меня обрадовать.

Тогда он медленно вытащил из-за спины и вложил в протянутые к нему дрожащие руки г-жи де… бриллиантовые сердечки.

— Это мне? Неужели это мне? — закричала она, даже не поблагодарив его.