Ольга Коренева - Не грусти, гад ползучий

Выскакивает в коридор. Квадратная кишка, тоннель с дверями, безумная куча дверей с цифрами и буквами. "Заместитель министра" и фамилия, и опять — "Заместитель министра" и фамилия, и так восемь раз. "Министр" - большая, обитая кожей, с особенно массивной витой ручкой. Осталось пробежать еще пол коридора.

Вдруг "кожаная" дверь распахивается, стремительно выходит молодой человек. Это помощник министра. Зоя не раз приносила ему письма на переадресовку. Невысокий, складный, подвижный. Костюм темно-стальной с отблеском. Самоуверенный донельзя, но это видимость. Он просто очень занят.

Зоя прибавляет шагу. "Интересно, кто быстрей добежит до "Почты"? — думает она.

На письмах, которые Зоя приносила ему, он ставил: "пом", и роспись с завитушками. В детстве и она так расписывалась. В школе... "Пом" — это сокращенно "помощник". Пом догоняет ее, боком проскальзывает между ее плечом и стеной, говорит робко:

- Здравствуйте.

Они почти одного роста. Они похожи на одноклассников.

- Здрасте, - бубнит себе под нос Зоя. "Эх, обогнал все-таки".

И, как всегда при встрече с ним, ей показалось, что Пом похож на кого-то очень знакомого, очень милого. Такая знакомая, с отблеском, спина!

Да ведь Пом похож на ее пианино! Честное слово, похож! Вылитое пианино!

А характер у них разный. Пианино, будь оно человеком, было бы длинным флегматичным парнем, немного разболтанным и добродушным. Хотя Пом тоже добрый, наверно.Только Пом темпераментный, порывистый. А вообще-то, оба они еще мальчишки: и Пом, и ее пианино.

Когда Зоя приносила ему "переадресовку", Пом снимал трубку, резко крутил диск, не доводя до конца. Потом с досадой нажимал на рычажки - наверно, слышно было плохо. Волновался. Снова набирал номер. И быстро говорил в трубку:

- Здравствуйте, Вера Михална. Тут письмо принесли от Николаева, что с ним делать?

И Зоя вспоминала свое пианино, как оно радостно блестит навстречу ей, когда она приходит домой. Его огромное, полированное темное тело. Пианино смуглое, как Пом. И еще она вспомнила запах полироли, милый, родной запах... Ей вдруг стало радостно. Пианино... Буратино... Мальвина... Зоя-Мальвина, Пом-Пианино-Пиноккио...

Почему-то Зоя часто сталкивалась с ним в коридоре. Как ни пойдет, обязательно - он... Когда она идет мимо этой двери, Пом выскакивает из кабинета министра и стремительно шагает вглубь коридора, обгоняя ее. Мельком Зоя видит его лицо: сосредоточенность и еще другое, непонятное ей выражение... И в голову ей приходит странная мысль - что Пом, быть может, заточен в ее пианино, как Буратино - в полено, но что в рабочее время Пом перемещается из пианино в кабинет. Глупость, конечно, но все-таки почему они вечно встречаются в коридоре, и он всегда с ней здоровается, и куда он так спешит?

Зоя шла быстро, миновала "Группу почты", куда должна была отдать "Ознакомление".

Она не бежала и не шла, она проваливалась вглубь коридора, как в колодец, вслед за стремительной, окруженной отблесками, стальной фигуркой Пома. Ее тащило, как в шторм за волной, ее волокло за ним...

Пом дошел до конца коридора и скрылся за дверью с маленьким цифровым замком. "Наверно, секретная комната с какой-нибудь правительственной связью... ", подумала Зоя, проскакивая мимо и притормаживая уже у коридорного проема. Там курила Вероника из экспедиторского отдела, в унылом сером свитере и затасканных брюках. Она молча протянула Зое сигарету и процедила:

- Видала, Пом помчался в спецтуалет министра, чтоб не обделаться в кабинете. Двадцать семь годочков, а уже несварением страдает, потому что завтракает в спецбуфете наверху в ихнем там, для кабинета министра по пропускам, у них рабочий день, вишь ли, там начинается, значит, со стопки коньячка да с икорки с балычком и сервелатом, и от этого у них гастрит, ишиас и сплошной унитаз марки "голубой цветок" с биде. А наш обожаемый Пом - сынок министра, карьеру делает, а наши дуры за лишний казенный четвертак "материальной помощи" под старых хрычей стелятся от нищеты и безысходности...

Вероника стряхнула на пол сигарету и продолжала бессвязно бубнить о Поме, упоминая анатомические детали и факты биографии молодого человека и людей его круга.

Словно вдруг крапивой по лицу - ожгло Зою, едва она осознала смысл вялой Вероникиной болтовни. Щеки, пылая, горели, губы пересохли и зачесались, резало глаза. С трудом сглотнув слюну, Зоя повернулась и побрела по коридору, разминая в ладони сигарету. Вероника что-то безучастно бормотала за спиной, шагая в свой экспедиторский отдел. Зоя яростно жалела, что коридор только один и никуда не свернешь от проклятой Вероники сзади и от двери с номерным замком, из которой того гляди появится и обгонит их Пом... Голова ее шла кругом, волосы взмокли и прилипли ко лбу, все сместилось в сознании. Карусель лиц и звуков, разламываясь, как сигарета в ладони, уходила куда-то вбок... Длинноволосая девушка из "Группы почты" с худым пудреным лицом... Чей-то голос:

- Эта работа меня доконала, свихнуться можно...

По-гречески темный Акулин, кричащий в телефон:

- А? Что? Ну и получат по заду от начальства!..

Пом-пианино с откинутой крышкой и клавишами на спине... Голубой цветок... Зловредная машинка начесывает свои синие, как у Мальвины, волосы... И среди всего этого хаоса она, Зоя, барабанит по серым кнопистым клавишам машинки, не обращая никакого внимания на "скачущие" буквы, она, Зоя - великая пианистка: "ПУСКОВОЙ КОМПЛЕКС УТВЕРЖДЕНИЯ ДОЛЖЕН БЫТЬ СОГЛАСОВАН СОВАН СОВАН... "; ее длинные ловкие пальцы порхают в воздухе, превращаясь в японский веер.

Это был бредовый сон с продолжениями, снившийся дяде Реджепу еженощно. Сон имел заголовок: "Абсурд", и делился на главы.

Реджеп, к сведению непосвященных, делал деньги на незаконном бизнесе, связанным с перепродажей красной ртути - стратегического сырья для ядерного топлива. Для боеголовок.

Не то, чтобы он сам, лично, занимался этим бизнесом. Отнюдь нет. Он был "мозговым центром", "боссом", "шефом", "бугром" и т. д. А для виду творил дела вовсе уж безобидные и даже порой абсурдные. Зачем-то покупал стройматериалы, иногда поторговывал не рынке фруктами, причем себе в убыток, в общем, чудил. Это была надежная маскировка. Слыл он безобидным, но весьма богатым и влиятельным чудаком. Пользовался уважением земляков.

Но не прост был дядя Реджеп. И сны видел непростые, очень заковыристые видел сны. Не то, чтобы совсем уж непонятные - все было предельно ясно, но все из чужой, неизвестной Реджепу и очень далекой жизни. Из жизни, которой он не знал и знать не желал.