Джон Бойн - Мальчик на вершине горы

— Вы знаете этих солдат? — спросил он.

— Нет, — ответила Беатрис. — Зато они меня знают. И боятся, как бы я не донесла, что они пили пиво, вместо того чтобы нести службу. Стоит хозяину уехать, как они начинают манкировать своими обязанностями. Так, нам сюда. — Они подошли к витрине магазина одежды. — Вроде на вид ничего, да?

Следующие два часа стали для Пьеро, пожалуй, самыми скучными в жизни. Беатрис заставила его перемерить кучу всего, что составляло немецкий национальный костюм — белые рубашки с кожаными штанами на коричневых кожаных подтяжках и белые гольфы. Затем они переместились в обувную лавку, где Пьеро измерили ноги и заставили ходить в ботинках туда-сюда, а сами внимательно на него смотрели. Потом тетя и племянник вернулись в первый магазин, где одежду успели подогнать по фигуре, и Пьеро вновь пришлось по очереди все это надевать и медленно вертеться посреди помещения перед продавцом и Беатрис.

Он чувствовал себя идиотом.

— Можно уже идти? — проныл он, когда тетя выписала чек.

— Да, конечно, — ответила она. — Проголодался? Зайдем куда-нибудь пообедать?

Зачем спрашивать? Пьеро всегда был голодный, и, когда сообщил об этом, Беатрис громко рассмеялась.

— Весь в отца, — сказала она.

— А можно один вопрос? — Они уже сидели в кафе, ожидая заказанный суп с бутербродами. Тетя, негромко вздохнув, кивнула:

— Разумеется. Что ты хотел узнать?

— Почему вы к нам не приезжали, когда я был маленький?

Беатрис задумалась, но дождалась, пока принесут еду, и только тогда заговорила.

— В детстве мы с твоим папой были не так чтобы очень дружны, — начала она. — Он же старше, что у нас общего? Но потом он ушел на Великую войну, и я страшно скучала по нему и все время за него волновалась. Он, конечно, писал домой, но письма были странные… то вроде нормальные, а то совершенно бессвязные. Ты ведь знаешь, его тяжело ранило…

— Нет, — удивленно вымолвил Пьеро. — Не знаю.

— Да, ранило. Странно, что тебе никто не рассказал. Твой папа с товарищами ночью сидели в окопах, и на них напали англичане. И одолели. Убили почти всех, но Вильгельм чудом сумел убежать. Правда, пуля попала ему в плечо, и если бы чуть-чуть правее, так и убила бы. Он спрятался в лесу и оттуда видел, как англичане вытащили из укрытия одного несчастного мальчишку — последнего, кто выжил в том окопе, — и начали спорить, что с ним делать, а потом кто-то выстрелил ему в голову. Вильгельм, уж не знаю каким образом, добрался до немецких позиций, но потерял много крови и сильно бредил. Его кое-как перевязали и отправили в госпиталь, там он пролежал несколько недель и мог бы остаться дома — но нет, едва оправившись, попросился обратно на фронт. — Она осмотрелась, убедилась, что никто не подслушивает, и понизила голос почти до шепота: — Думаю, из-за того ранения и всего, что он тогда видел, он и повредился рассудком. После войны он очень сильно переменился. Он так злился, так ненавидел всех, кого считал виновными в поражении Германии. Потому мы и поссорились: меня ужасала его твердолобость, а он говорил, что я на войне не была и, значит, ничего не смыслю и права не имею судить.

Пьеро нахмурился, пытаясь понять.

— Но разве вы были не на одной стороне?

— До известной степени, да, — сказала она. — Только, Петер, сейчас не время это обсуждать. Вот подрастешь, тогда, бог даст, я смогу тебе все объяснить. Когда ты лучше поймешь, как устроен мир. А сейчас давай поскорее доедим и пойдем. Эрнст нас ждет.

— Но у него еще встреча не закончилась.

Беатрис повернулась и строго посмотрела на мальчика.

— Не было у него никакой встречи, Петер, — бросила она раздраженно, впервые выходя из себя в разговоре с Пьеро. — Он сидел в машине, когда мы ушли, и будет сидеть там, когда мы вернемся. Ты меня понял?

Пьеро, немного испугавшись, кивнул:

— Да.

Он решил больше это не обсуждать, хотя твердо знал, что именно слышал, и никто не смог бы убедить его в обратном.

Через месяц-полтора, в субботу утром, Пьеро проснулся и обнаружил, что в доме царит переполох. Старшая служанка Юте меняла на кроватях белье и распахивала окна, чтобы проветрить комнаты, а Герта, красная больше обычного, носилась повсюду со щеткой, ведром и тряпкой — подметала и мыла полы.

— Придумай сам что-нибудь себе на завтрак, Петер, — сказала кухарка Эмма, когда мальчик вошел в кухню. Куда ни глянь, везде стояли противни, и, очевидно, в доме уже побывал разносчик из Берхтесгадена: на всех рабочих поверхностях теснились корзины с фруктами и овощами. — А то хлопот ой как много, а времени ой как мало.

— Вам помочь? — спросил Пьеро. Случалось, что он просыпался в тоскливом настроении, тогда перспектива целый день сидеть одному без дела его ужасала; сегодня был как раз такой день.

— Помощь бы не помешала, — ответила кухарка, — да только опытной поварихи, а не семилетнего несмышленыша. Может, попозже что-нибудь для тебя и появится. А пока на-ка вот, — она взяла из ящика яблоко и бросила ему, — возьми с собой на улицу. Чтобы уж вовсе не оголодать.

Пьеро вышел в коридор. Там тетя Беатрис, держа в руках блокнот на дощечке с зажимом, водила пальцем по списку дел и помечала те, что уже выполнены.

— Что сегодня творится? — поинтересовался мальчик. — Почему все так бегают?

— Скоро приезжают хозяин с хозяйкой, — сообщила Беатрис. — Вчера ближе к ночи пришла телеграмма из Мюнхена, и это застало нас всех врасплох. Поэтому ты, пожалуйста, лучше никому не мешай и под ногами не вертись. Ты ванну принимал?

— Да, вчера вечером.

— Вот и славно. Ну давай-ка, найди какую-нибудь книжку и посиди почитай где-нибудь под деревом. Все-таки уже весна, утро чудесное. Да, и кстати… — Она приподняла бумаги, скрепленные зажимом, извлекла из-под них конверт и протянула Пьеро.

— Что это? — удивленно спросил он.

— Письмо. — Ее голос вдруг зазвучал сурово.

— Мне?

— Да.

Пьеро в недоумении уставился на конверт. Он понятия не имел, кто мог ему написать.

— Это от твоего друга Аншеля, — сказала Беатрис.

— Откуда вы знаете?

— Прочитала письмо, естественно.

Пьеро нахмурился:

— Прочитали мое письмо?

— Да, и очень хорошо, что я это сделала, — ответила Беатрис. — Уж поверь мне, я действовала исключительно в твоих интересах.

Он взял конверт. Тот и вправду был взрезан сверху, а листки вынуты и просмотрены.

— Ты должен ответить, Петер, — продолжала Беатрис, — и желательно сегодня же. Попроси его больше тебе не писать.

Пьеро ошарашено посмотрел на нее.

— Не писать? Почему?

— Я знаю, тебе это кажется странным, — сказала тетя, — но ты и представить не можешь, сколько неприятностей способны доставить тебе письма от этого… от этого мальчика, Аншеля. Тебе — и мне тоже . Будь он Франц, Генрих или Мартин, тогда пожалуйста. Но Аншель? — Она с горькой усмешкой поджала губы. — Письма от евреев здесь отнюдь не приветствуются.