Морли Каллаган - Любимая и потерянная

У миссис Агню так сильно сжало горло, что глаза у нее выпучились так же страшно, как у Пегги, потом судорога отпустила ее. С криком: «Убили, убили, спасите!» — женщина выбежала из комнаты, повернулась, неизвестно для чего захлопнула за собой дверь и заспешила вверх по лестнице, спотыкаясь, чуть не падая и продолжая истошно вопить.

Макэлпин спал до десяти часов, а проснувшись, еще должен был дожидаться, пока посыльный принесет ему пальто и шляпу с улицы Сент-Антуан. Получая свои вещи, он шутливо заметил, что следует остерегаться мест, откуда порой приходится так поспешно ретироваться. Он тут же вышел из гостиницы и, оказавшись на залитой яркими лучами солнца Шербрук-стрит, почувствовал уверенность, что все будет отлично. Ведь он всего на несколько мгновений утратил веру в Пегги. Может быть, она ничего не заметила. Ей и не нужно об этом рассказывать. Просто наваждение нашло, но ведь тотчас же и кончилось.

Приближаясь к Крессент, он взглянул на часы. Было начало двенадцатого, самое время повести Пегги в «Ла Саль» и там за ранним ленчем обсудить с ней вместе их планы на будущее. Он еще издали заметил небольшую толпу, собравшуюся перед домом миссис Агню, и подумал, не случился ли в доме пожар, но ни пожарников, ни дыма видно не было. Потом он увидел маячившую перед толпой фигуру полицейского и побежал.

Все взгляды были устремлены на дверь первого этажа, перед которой возвышался, загораживая вход, полицейский. На Макэлпина, который проталкивался сквозь толпу, бормоча: «Простите, простите, мне нужно в этот дом», никто не обратил внимания.

— Что здесь случилось? — спросил он у мрачного мужчины средних лет, шептавшегося с женщиной в пальто, накинутом на плечи, наверное, соседкой, второпях выскочившей из дому. И тот, и другая метнули в сторону Макэлпина недоуменный и слегка враждебный взгляд, каким люди, поглощенные интересным зрелищем, дарят вновь прибывшего, мешающего им своими расспросами. Все еще исполненный уверенности, которую внушил ему этот солнечный, погожий день, Макэлпин был готов вспылить.

— Так что же все-таки случилось? — повторил он, с раздражением оглядываясь по сторонам. Открылась дверь, из дома вышел детектив с маленькими усиками на худом лице, одетый в пальто с меховым воротником. Он что-то шепотом сказал полицейскому, пожал плечами, закурил и стал проталкиваться сквозь толпу.

— Что тут произошло? — спросил Макэлпин, когда сыщик поравнялся с ним. Тот и не взглянул на него. Высокий мальчишка-разносчик с сумкой через плечо кивнул на сыщика головой и с видом знатока, который видит всю механику насквозь, шепнул другому мальчику, помладше:

— Это Бушар. Я его уже раньше видел, — добавил он.

— Какой Бушар… не знаю я никакого Бушара.

— Дурак! Тот, что облавы делал на игорные дома.

— А, Которого с работы выгнали?

— Его не выгнали, а намылили шею.

— Сынок, — позвал Макэлпин старшего мальчишку, но тот не обернулся: он во все глаза глядел, как сыщик усаживается в машину. До слуха Макэлпина долетали обрывки разговоров. Женский голос сказал:

— Вот зверь. Бывают же такие.

— Сегодня просто жарко. Можно было без пальто идти.

— А разве это в первый раз? — сказал мужчина.

— Но ведь не на улице же случилось.

— В наши дни и от знакомых можно ждать чего угодно.

— Раньше такого не было. Ну и времена!

Макэлпин взял высокого мальчишку за плечо.

— Что тут произошло, сынок? — спросил он.

— Девушку одну убили, — нетерпеливо отмахнулся тот.

— Ага… изнасиловали и убили, — зашептал меньший мальчик. — Говорят, так прямо голую и бросили. Ух ты! Как ее фамилия-то… Салмонсон?

— Не, вроде Сандермен!

— Ага… Она на фабрике работала.

Мальчишки моргали глазами: яркий свет солнца бил в их запрокинутые испуганные лица. Толстая женщина в зеленом пальто, выслушав то, что они рассказали, повернулась к Макэлпину в надежде, что и он кое-что добавит. Макэлпина так качнуло, что он чуть на нее не свалился. Его трясло, руки и ноги совершенно обессилели. Ему казалось, что он выбирается из толпы, а на самом деле он лишь медленно переминался с ноги на ногу, и не было у него ни слов, ни мыслей, только дрожь колотила его, и он не мог ее унять, и все глядели на него.

— Извини, — сказал он, протянув руку и мягко отстраняя мальчика с пути. С трудом передвигая ноги, он побрел по улице.

Приближаясь к перекрестку, он ощутил, как все, что попадает в его поле зрения, причиняет ему боль: магазин на углу, проехавший мимо трамвай, тающий снег, гудение автомобилей и даже ширина улицы Сент-Катрин. Боль была острой, почти физической — он чувствовал, как что-то ноет в его теле.

— О боже, — простонал он. — Пегги… боже мой… нет, нет!

Ему почему-то казалось, что все дело только в том, что он немного опоздал; приди он чуть пораньше, и он застал бы ее.

Да и сам перекресток… в нем тоже есть что-то неприятное. Макэлпин озирался, лихорадочно дрожа и вспомнил: он стоит здесь на углу и сквозь кашу снежинок следит за торопливо ускользающим прохожим, а тот, добравшись до угла, скрывается среди выбеленных снегом, призрачных фигур, которые, как духи зла, скитаются по улицам. А вот и Пегги вышла из дому и тоже растворилась в этом холодном, блеклом мире, за снежной пеленой. Охваченный звериным ужасом, он прошептал: «Они сцапали ее. Сцапали». И задрожал всем телом.

Он поспешил прочь и, сам не замечая как, добрался до гостиницы «Ла Саль», где собирался этим утром позавтракать вместе с Пегги. Он выпил виски, немного расплескав его из-за дрожи в руках, потом взял еще одну порцию и все повторял шепотом: «Ну почему я не остался с ней? Почему не остался?..»

Вскоре до его сознания дошло, что именно здесь и именно в это время он должен был бы сидеть с Пегги, но ей уж никогда тут не сидеть; и он вскочил, швырнул на стол деньги и убежал. Перейдя через улицу, он вошел в подвальчик на углу. Бармен, молодой, светловолосый парень, нет-нет, да и поглядывал на странного клиента. Закрыв глаза, клиент сидел на табурете, и каждый раз, когда подносил рюмку ко рту, он откидывался всем телом назад, запрокидывая голову и выпячивая подбородок.

— Подать вам еще одну? — спросил наконец озадаченный бармен.

Макэлпин поднял веки, и такая тоска была в его глазах, что бармен остолбенел. «Чего он на меня так смотрит?», — подумал Макэлпин. Он испугался, как бы бармен не спросил его: «Почему вы не остались с ней вчера вечером?»

Блуждая ощупью в потемках своего сознания, он попытался настигнуть ее; он шарил в потемках, творя косноязычную молитву.

«О господи, — молил он, — я этого не приму!» Душа его рвалась вслед за ней в царство мертвых, он хотел настигнуть Пегги, взять за руку и смело крикнуть ее ангелу-хранителю: «Где же ты был? Как мог такое допустить?.. Мы расстались с любовью. Ты знаешь — я ушел из-за того, что уважал ее, хотел, чтобы все было по-хорошему. И допустить, чтобы стремление к добру стало причиной ее смерти?.. Где же ты был? Где же ты был?»