Сергей Солоух - Рассказы о животных

Когда он, наивный человек, в курилке ученого совета спросил об этом ректора Корецкого: как так, ведь можно три вместо двух покупать, если пойти по объявлению в газете, – тот только ухмыльнулся и радостно сказал, что завтра подпишет еще один договор, на двадцать дополнительных настольных ЭВМ, среди которых будут две 386-е.

– Вам ведь такая не помешает, Ярослав Васильевич? Все ваши модели разом обсчитаете во всех режимах.

Конечно, было бы только кому. Сначала с кафедры ушел Запотоцкий. За ним племянничек Корецкого, а потом и самого отца не стало. На его место избрали того самого доцента, у которого Игорь начинал когда-то, много лет назад, программировать на языке ЭЦВМ «Наири». Высокий и доброжелательный, и только-только разменял полтинник. Евгений Рудольфович Величко. Похожий на мушкетера. Его, в отличие от отца, динамика все больше и больше ускорявшегося, в разнос идущего процесса не удивляла. Упадок и разложение ни капли не смущали. Покуда сохранялся, существовал, порядок внешний. Планы, журналы, показатели. Все шло, как надо. Хорошо. И он, наверняка, не удивился бы, принял как должное, что вот стоит один из некогда лучших и перспективных учеников профессора Валенка и предлагает уйти с кафедры его сыну, доценту, преподавателю со степенью и стажем, который тянет девятьсот часов в год. Все по закону, правильно. Такая диалектика. Закон природы. Глупо сопротивляться.

– Послушай, Валенок, – сказал Запотоцкий, и в этом вдруг ставшем фамильярным тоне был новый, необычный оттенок покровительства. Он, Олег Геннадьевич Запотоцкий, ныне, двадцать лет спустя, снисходил не к последу своего учителя, неуклюжему мальчишке, а и к самому учителю, лично, и вообще ко всей их смешной картофельной династии всю жизнь учивших да учившихся, – у меня буквально на следующей неделе освобождается место ведущего менеджера. Полста в месяц будешь иметь легко, если научишься крутиться.

Крутиться. Звучало как приглашение в Большой театр. И денег в четыре раза больше, чем сейчас. Немыслимая какая-то сумма. Астрономическая.

– А делать-то что, Олег? Крутиться в каком смысле?

– В самом прямом.

– Ну, то есть?

– Торговать, – Олег Геннадьевич счастливо рассмеялся, и очередь пришла уже его бутылкам звякнуть. Снарядам из европейской толстой зелени. Триумфально, как подобает генералитету.

– Это совсем не сложно для человека с головой. Стоит начать – и втянешься, само пойдет, – добавил Запотоцкий.

И вот что удивительно, Игорь не сказал ему естественным, природным образом, нисколько не задумываясь:

– Ну, это не наше, выгадывать копейки, химичить, да шустрить. Не наше, пусть другие, – как говорил всегда отец в ответ на робкий вопрос матери: может быть не стоит дворничихе старые вещи отдавать, а все-таки снести в комиссионку?

– Не знаю… Спасибо… Подумать надо… – вот что Игорь Валенок пообещал Олегу Запотоцкому под жалобное звяканье дурацкой, пустой и легкой, сумки для товаров.

– Подумай, конечно, время есть, – все также ему мирволил и благоволил человек, отягощенный праздничным штабелем пива.

А Игорь, в общем-то, и не стал. Пришел домой и разом все решил, едва лишь Алка, начав в прихожей и завершив рассказ свой в кухне, как-то радостно и даже гордо сообщила, что слово сдержала и съездила на консультацию «в этот разрекламированный центр» и, с доктором посовещавшись, согласна пойти туда и закодироваться.

– Три курса и за каждый три тысячи. Найдем ведь?

– Конечно, – кивнул Игорь. – Обязательно. Ты умница.

И уже утром набрал номер, который Запотоцкий ногтем для вящего удобства подчеркнул в своей визитке.

Только обманул Олег Геннадьевич. Ввел в заблуждение. Придется не столько крутиться, сколько крутить. Баранку, рулевое колесо. Наверчивать по три-четыре тысячи кэ-мэ в отчетный месяц, по области мотаясь, от города к городу, от одного клиентского офиса к другому. Коммивояжер это называлось в старину. Да, коммивояжер с правами категории «В». Документик и легче, и компактнее, чем ваковские корочки кандидата технических наук или доцента. Только не греет, как те, забытые теперь где-то в шкафу на полке, а мертвой, холодной ледышкой лежит в нагрудном кармане. В сентябрьском густом тумане по утрам или же ночью в беспросветную февральскую метель.

– А! Ссышь! – услышал Игорь еще в коридоре. – Очко жим-жим! – и понял, что эти двое уже на месте. На еженедельную вторничную планерку прибыли.

– А че мне ссать-то, слышь, хер ты потный? Если только на всех, и на тебя в первую голову, с высокой колокольни! – беседы его коллег по разъездному бизнесу, особенно с глазу на глаз, особой утонченностью обыкновенно не отличались.

Их двое, коммивояжеров эпохи беспроводной связи. Парочка. Оба похожи на бывших студентов Игоря, только разного призыва. Один, тот, что постарше, маленький, с удивительной рожей в веснушках-конопушках, от их обилия как будто бы двоящейся, троящейся, все время ускользающей из фокуса, был словно из второй половины восьмидесятых, а другой, высокий, весь из костей и жил, наглядный, как пуля или кукиш, мог бы учиться в конце девяностых. Эти, в отличие от первых, что в мягком сальце непроясненности, уже не врали, пряча глазки, пургу не гнали про знания и ценную специальность, а сразу честно сознавались, что тут вот, в техническом университете, лишь для того, чтоб откосить от армии.

Здешний экземпляр такой же, без экивоков:

– А что, Игорь Ярославович, правду вот товарищ вчера лепил, что вы кандидат наук?

– Правду.

– Смотри как, а я вот, например, технарь и тот не смог закончить.

При этом сам-то товарищ, который вчера неизвестно почему и для чего лепил, рядом стоит, помалкивает. Лишь косится да ухмыляется. Опять подставил дылду. В очередной раз дернул за веревочку. И, кажется, все время кажется Игорю, что видит он этот характерный блин рожи без постоянной и определенной формы не в первый раз. Учился он у него. Сидел за первой партой. Но вот фамилия… Удивительная фамилия Полторак. Андрей Полторак, полтора рака равно половине таракана, из памяти не вызывает ничего. С образом никак не соединяется. Значит, ошибка, удивительное совпадение.

Обычно при Игоре Ярославовиче эта парочка, Полторак и Гусаков, особо не собачатся. Щурятся да чешутся и глазками стреляют, но сегодня так завелись и разогнались, что даже появление в кабинете старшего по возрасту и званию не обрывает горячий обмен любезностями. Напротив, Гусаков, как будто даже вдохновившись, вот честный человек пришел, не то что мы – мошенники, мутной воды не будет нагонять, сейчас же приглашает включиться, сказать чистую правду.

– Игорь Ярославович, машины-то ведь наши? Правильно же? Так же? Да даже если и расхлестаю ее в хлам, Запотоцкому-то какое дело? Он по-любому все до копейки взыщет!