Анна и Сергей Литвиновы - Над пропастью жизнь ярче

Саша вспомнила квохтанье врачей: «Ни в коем случае нельзя переутомляться. Физическая нагрузка, нервное напряжение напрямую бьют по иммунной системе».

Ладно, плевать сейчас на здоровье. Главное – не заснуть. Она выключила печку, вместо нее врубила кондиционер на бодрящие шестнадцать градусов. Чтобы шеф не проснулся, не начал ворчать, дотянулась на ходу до заднего сиденья. Кто-то положил туда плед. Саша, одной рукой удерживая руль, развернула одеяло, укутала Виктора Валерьяновича.

Тот улыбнулся во сне. Не просыпаясь, потерся щекой об ее руку. Пробормотал: «Мам…»

Саша фыркнула.

Хорошая дорога кончилась. Еще не совсем рвы, но рытвины изрядные. Будь Саша одна, продолжала бы гнать по прямой – джипу мелкие ямы нипочем. Но тогда Валерьяныч точно проснется. Потому Александра включила внимание и реакцию на максимум и старалась препятствия объезжать. Комфортное вождение в четыре утра давалось тяжело. Голова раскалывалась, по лбу, невзирая на «кондей», текла струйка пота.

Ближе к цели, когда опять пошла грунтовка – убитая, с подмосковной не сравнить, – у нее даже слезы потекли. От напряжения и от обиды. Что она, слабая и, между прочим, смертельно больная, из последних сил держится за руль. А молодой, сильный, здоровый мужчина беззаботно спит под клетчатым пледом.

Не удержалась – особо крутой ухаб прошла на полной скорости. Ожидала: просто тряхнет, но «Тойота» на пару секунд взмыла над дорогой. И плавно приземлилась на все четыре колеса.

Виктор Валерьянович проснулся, заворчал:

– Ты что творишь?

Девушка усмехнулась:

– Задание партии и правительства выполнено.

Они стояли у закрытых ворот с неприметной табличкой «ВОЛЬНОЕ».

Часы на панели приборов показывали 4.45.

Большой Босс пробормотал:

– Не наврал Зинка. Ездить ты умеешь.

И строгим голосом добавил:

– Чего сидишь-то? Сигналь.

Александра вдавила клаксон.

«Вольное», огражденное четырехметровым, никак не меньше, забором, выглядело загадочно. Что там окажется? Очередной особняк? Избушка на курьих ножках? Логово маньяка?

Глухой, не чета подмосковному, лес выглядел неприветливо. Еще и ветер разгулялся, завывал, кренил вековые сосны, гонял по небу тучи.

А Виктор Валерьянович сладко потянулся и констатировал:

– Отличная погодка.

– Странный у вас вкус. – Александра против воли вспомнила тонконогую пассию шефа.

Мужчина потер руки:

– Эх, сейчас со смычком, да с подхода!.. Будешь, Сашка, вечером суп варить.

– Чего?

– Каприоля, когда безветренно, к себе вообще не подпустит.

Половины слов девушка не поняла. Но догадка мелькнула:

– Мы на охоту, что ли, приехали?

– Ха! Охота – это с ружьишком по уткам палить. А разгуляться только здесь можно, в «Вольном»! Я тут и кабана брал, и медведя валил!

– А каприоля кто такая?

– А это, моя милочка, косуля. Большеглазая. Грациозная. Вроде тебя.

Потрепал по-хозяйски по щеке.

Странное ощущение. И жест наглый, и рука мягкая, вялая, влажная, а все равно приятно.

«Извращенка я какая-то», – подумала Саша.

Посмаковать мысль не успела, ворота наконец растворились.

Виктор Валерьянович, только что сонный, томный, пулей вылетел из машины, напустился на дядьку в ватнике:

– Чего дрыхнете? Пять минут пришлось ждать. В следующий раз на таран пойдем!

И заорал Александре:

– Давай заезжай! Вон к тому, – махнул рукой, – бараку!

Саша подъехала к двухэтажному рубленому дому. Аккуратный, свеженький, с милыми занавесками в горошек, на барак он совсем не походил. На порог, протирая заспанные глаза, выскочила девица, пухленькая, в длинной юбке и кокетливом ватничке. По Александре еле мазнула взглядом, Валерьяныча по-хозяйски обняла, затараторила:

– Ой, проходите, проходите! У меня уж и самовар кипит, и пироги я только к полуночи допекла, наверняка еще теплые.

Завела в дом, закрыла дверь.

Саша осталась стоять на улице. Жаль, технически невозможно взорваться от злости. Разнести тут все в щепы.

Счастье, что дядька, отворявший ворота, понял ее состояние. Подошел, сочувственно произнес:

– Валерьяныч – он всегда такой, не обижайся. А пирога я тебе тоже принесу. Пошли.

Галантно принял из ее рук спортивную сумку, проводил в еще один бревенчатый домик – поменьше и поскромней. Быстро сориентировал:

– Вода в чайнике свежая, пироги сейчас будут. Пожелания?

– Душ.

– Вон там. Размер у тебя сорок четвертый?

– А зачем вам?

– Камуфляж тебе принесу. Не идти же на охоту в спортивном костюме!

– Я тоже пойду?! – Саша растерялась. – Я думала, мое дело – только машину вести.

Мужчина покачал головой:

– Нет. Шеф сказал: ты тоже будешь стрелять. Хоть ружье когда-нибудь в руках держала?

– Только в тире.

– В тире, говоришь? А Виктор Валерьянович обещал, что ты точно в лоб косуле закатишь.

Александру охватила паника.

– Я… я вообще не смогу в животных стрелять.

– Да там все просто, – заверил егерь. – Тот же тир. Сидишь в засидке, ждешь. Видишь цель. Бабахаешь. Только имей в виду: самец вперед всегда самку пускает. Или молодняк. Если хочешь рога – трофей! – надо выждать.

Потрепал ее по плечу:

– Как повезет. Или вожака стаи завалишь. Или нам все испортишь. Дамы – они что на охоте, что на корабле…

И ушел.

Саша плюхнулась на кровать. Пять минут повалялась. Подумала: «Что бы сказал Зиновий?»

И словно услышала его ответ:

– Сашка, да ты спасибо скажи! Подумаешь, косуля. Валерьяныч мог тебя заставить и в человека палить.

Жаль, конечно, милых, большеглазых. Но здесь ведь типа питомника? Значит, животных специально выращивают. Не она выстрелит, так другой.

А вернуться домой с трофейными рогами будет круто.

Пока она только гонщица, даже звучит несолидно. Совсем другое дело статус Дианы-охотницы.

Александра пулей сорвалась с кровати. Помчалась в душ. Пока стояла под горячими струями, вспомнила пару упражнений для концентрации внимания, ей когда-то Мишка показывал.

Переоделась в камуфляж. Подобрала себе охотничье ружье. Ровно в шесть утра стояла в полной экипировке под дверями хозяйского домика.

Виктор Валерьянович опять припоздал. Выполз лениво, ружье по земле волочит, зевает. Увидел Сашу, сосредоточенную, суровую, только головой покачал:

– Железная ты девка. Смотреть страшно. Иди лучше. Поспи.

– Нет уж, – улыбнулась она в ответ. – Я пойду на охоту. И еще неизвестно, кто уложит самца – вы или я.

– Разумеется, я, – отмахнулся он. – я здесь главный, меня в самое козырное место поставят.

Всю дорогу на точку Саша, как ни странно, думала о сексе. Картины себе представляла наипошлейшие. Вот егерь, давно не мытый, со щетиной, камуфляж пахнет пылью, вдавливает ее в сосну, одна рука впивается в плечо, вторая – срывает одежду. Или водитель квадрика, огромный, заросший шерстью, наваливается прямо на сиденье, пропахшее звериной кровью.