Артур Хейли - Аэропорт

И грозный голос диспетчера:

— Диспетчер — всем самолётам! Предлагаю использовать радио только в служебных целях.

Диспетчер был раздражён: Мел это почувствовал, несмотря на обычный, профессионально спокойный тон. Да и кого бы не вывела из себя сегодняшняя погода и эта неразбериха в воздухе и на земле? Мел с тревогой вспомнил о своём брате Кейзе, который сидел сейчас в радарной КДП и принимал самолёты с Запада, самого перегруженного направления.

Из диспетчерской шли непрерывные указания самолётам, и радио работало без передышки. Подождав, пока закончится очередной диалог, Мел включил свой микрофон:

— Наземный диспетчер, говорит машина номер один. Нахожусь у выходных ворот шестьдесят пять, следую в направлении полосы три-ноль, к застрявшему самолёту «Аэрео-Мехикан».

Диспетчер дал указания двум только что севшим самолётам, и Мел услышал:

— Диспетчер — машине номер один. Вас понял. Следуйте за ДС-9 «Эйр-Канады», который выруливает за ворота впереди вас. Остановитесь, не доезжая полосы два-один.

Мел подтвердил приём. Он увидел, как самолёт «Эйр-Канады» вырулил за ворота, — его высокий изящный хвост, поставленный под прямым углом к фюзеляжу, плыл в воздухе.

Здесь, недалеко от выходных ворот, Мел ехал осторожно, внимательно следя за тем, чтобы не столкнуться с «вошками», как в аэропорту называли машины, обслуживающие самолёт на земле. Наряду с обычными машинами было тут сегодня и несколько «собирателей вишен» — грузовиков с подъёмными платформами, насаженными на стальной передвигающийся стержень. Стоя на этих платформах, рабочие сметали снег с крыльев самолётов и разбрызгивали гликоль, чтобы воспрепятствовать образованию льда. И люди и машины были все в снегу.

Мел резко затормозил, чтобы не столкнуться с «душистым фургоном», который мчался ему наперерез, спеша избавиться от своего малоприятного груза — четырёхсот галлонов, выкачанных из воздушных туалетов. Содержимое фургона вывалят в измельчитель, находящийся в специальном здании, которое старательно обходят остальные служащие аэропорта, а оттуда перекачают в городскую канализацию. Обычно эта процедура занимает мало времени, за исключением тех случаев, когда пассажиры заявляют о потерях — челюстей, сумочек, кошельков, даже туфель, случайно упавших во время полёта в туалет. А это случается иногда раз, иногда — два раза в день. Тогда всё содержимое туалетов приходится пропускать через сито, а уборщикам остаётся лишь надеяться, что утерянные вещи быстро найдутся.

Но Мел понимал, что даже если не будет такого рода потерь, санитарным командам всё равно предстоит основательно поработать этой ночью. Управляющий по опыту знал, что с ухудшением погоды возрастает потребность в туалетах и на земле и в воздухе. Интересно, подумал Мел, многие ли имеют представление о том, что санинспекторы в аэропорту каждый час получают сообщения о погоде и соответственно распределяют уборщиков и запасы туалетной бумаги.

Самолёт компании «Эйр-Канада», за которым следовал Мел, вырулил за пределы аэровокзала и стал набирать скорость. Мел нажал на акселератор, стараясь не отстать. Он как-то увереннее себя чувствовал, когда видел впереди хвостовые огни ДС-9: «дворники» на его ветровом стекле не справлялись со снегом, и он, по сути дела, ехал вслепую. В смотровом зеркальце он заметил надвигавшийся на него сзади силуэт другого реактивного самолёта. По радио зазвучал предупреждающий голос наземного диспетчера:

— «Эр-Франс» четыре-ноль-четыре, между вами и «Эйр-Канадой» — служебная машина.

Только через четверть часа Мел добрался до пересечения рулёжной дорожки со взлётно-посадочной полосой, где застрял самолёт «Аэрео-Мехикан». К тому времени цепочка самолётов, выруливавших для взлёта с двух других действующих полос, осталась уже позади.

Мел остановил машину и вышел. Здесь, в безлюдье и тьме, ветер буйствовал, казалось, ещё безудержнее. Он свистел и завывал над пустынной взлётной полосой. «Появись здесь сегодня волки, — подумал Мел, — я бы ничуть не удивился».

Какая-то призрачная фигура окликнула его из снежной мглы:

— Это вы, мистер Патрони?

— Нет, это не Патрони. — Мел обнаружил, что и ему приходится кричать, чтобы перекрыть вой ветра. — Но Джо Патрони в пути.

Человек подошёл ближе. Он был закутан в доху, и тем не менее лицо у него посинело от холода.

— Мы, конечно, будем рады увидеть Патрони, но чёрт меня побери, если я понимаю, что он тут может сделать. Мы почти всё перепробовали, чтобы вытащить эту махину. — И он показал на самолёт, черневший позади. — Застрял напрочь.

Мел назвал себя и поинтересовался, с кем он разговаривает.

— Моя фамилия Ингрем, сэр. Я старший техник «Аэрео-Мехикан». И признаться, очень бы хотел сейчас, чтоб у меня была другая работа.

Переговариваясь на ходу, они приблизились к застрявшему «боингу-707», инстинктивно ища укрытия под его крыльями и фюзеляжем. Красный свет ритмично мигал под брюхом большого лайнера. При этом неверном свете Мел увидел под снегом раскисшую землю, в которой завязли колёса самолёта. На взлётно-посадочной полосе и прилегающей к ней рулёжной дорожке, словно родственники, столпившиеся у постели умирающего, стояли грузовики и подсобные машины — топливозаправщик, тележки для багажа, почтовый фургон, два автобуса для команды и ревущий передвижной генератор.

Мел поднял воротник пальто.

— Нам совершенно необходима эта взлётная полоса — срочно, сегодня. Что вы для этого сделали?

За эти два часа, доложил Ингрем, с аэровокзала подогнали к самолёту старые трапы и спустили по ним пассажиров. Процесс этот оказался медленным и небезопасным, так как ступеньки едва успевали очищать ото льда — настолько быстро они снова обледеневали. Одну пожилую женщину пришлось даже нести на руках. Детей передавали по цепочке в одеялах. Теперь все пассажиры уехали в автобусах вместе со стюардессами и вторым пилотом. Командир экипажа и первый пилот остались на местах.

— А вы пытались сдвинуть самолёт после того, как сошли пассажиры?

Старший техник кивнул.

— Мы дважды запускали двигатели. Командир корабля включал их на всю мощь, какую считал возможной. Но вытащить самолёт не удалось. Похоже, что он ещё глубже увяз.

— А сейчас что делаете?

— Снимаем груз — вдруг поможет. Большая часть горючего, — добавил Ингрем, — уже откачана топливозаправщиками, а это немало, поскольку баки были заполнены для полёта. Освободили также багажные и грузовые отсеки. Почтовый фургон забрал мешки с почтой.

Мел кивнул. Почта-то улетит — в этом он не сомневался. Почтовое отделение в аэропорту постоянно следило за соблюдением воздушного графика. Там было точно известно, на каком самолёте находятся мешки с почтой, и в случае задержки почтовые служащие мгновенно перебрасывали их с одного рейса на другой. Словом, почте с застрявшего самолёта повезёт куда больше, чем пассажирам. Максимум через полчаса она уже отправится по назначению — в случае необходимости кружным путём.