Станислав Говорухин - Вертикаль. Место встречи изменить нельзя

— Я не прочь искупаться…

— Ты бы отдохнул, Паша… — тихо сказала Лиза. — Он всю ночь не спал. Я на его койке дрыхла…

— Я совсем не хочу.

— Дак мы все равно сейчас разбежимся, — сказала Александра. — В одиннадцать встретимся. Хорошо, Лизавета? А вы отдыхайте…

— Не беспокойтесь, я действительно не хочу.

— Так… — поднялась Тамара. — Не желает добром — мы его свяжем. Нас много… Ну? — Она грозно надвинулась на него. — Будете сопротивляться?

Павел поднял руки:

— Сдаюсь…

Он проснулся, когда солнце стояло уже достаточно высоко. Прямые лучи его падали на подоконник — дальше, в глубь комнаты, не доставали. На краю кровати сидела Лиза и смотрела на него.

— Кто тебе снился? Не женщина, нет?

Он привлек ее к себе и снова закрыл глаза. Она прошептала ему в шею, щекоча ее губами:

— Я люблю тебя… Очень… А ты?

Он приподнял ее, перенес через себя, уронил одетую на постель рядом с собой. Целовал, расстегивая кофточку, сходя с ума от жаркой упругости молодого тела.

— Дверь… — сдавленным, мучительным шепотом сказала она. — Дверь…

Лодка шла споро, держа к противоположному берегу чуть наискосок, чтобы не сносило течением. Павел разделся до пояса, греб сильно, легко, радуясь забытой работе.

— Ладно гребешь, старшой, — оценил его мастерство рябой загорелый рыбак — хозяин лодки, правивший кормовушкой. — Видно, что речной человек.

— Свой, волжский, — подтвердил Павел.

— На зорьку со мной не хочешь съездить? Тут на озерах окунь хорошо берет…

— Ему скоро уезжать, — опередила ответ Павла Лиза и положила ему руку на плечо.

Рыбак улыбнулся:

— Строгая у тебя жена… Ну, ладно… Как там германец себя ведет? Не поумнел? Бивали мы его в шестнадцатом… Но, надо признать, солдат крепкий. Дисциплина у них, я тебе скажу…

Тамара вдруг с визгом выпрыгнула из лодки, обдав сидевших в ней брызгами, вынырнула, поплыла саженками к берегу — он был уже близко, низкий, песчаный, весь в отмелях.

— Черт — девка! — Рыбак отер с лица брызги, сказал: — Купайтесь тут. А я поеду тальника наломаю…

Они шли обнявшись вдоль кромки воды. Два следа — большой и маленький вились на отполированном водой песке. Следы то сближались и путались, то расходились в стороны, вот они снова сошлись, повернулись друг к другу носками — дальше повел один большой, глубоко отпечатавшийся в песке след.

— Отпусти меня! Тяжело ведь… Ну, хорошо, хорошо — сильный… Вижу…

Он закрыл ей губы поцелуем, мягко опустил на песок.

— Пусти! Девчонки увидят…

Он откинулся на спину, раскинул руки на горячем песке.

— Хорошо-о!

— Идите-е к на-ам! — звали из воды три черные в костровом свете фигурки. Оттуда слышался и далеко разносился над водой смех, визги.

Снизу, против течения, шла лодка, груженная ворохом сучьев. На корме сидел мальчишка, правил веслом. Отец его, впрягшись в бурлачью лямку, шел берегом, тянул лодку «бечевой».

— Поцелуй меня…

— Нельзя, — Лиза возилась около него, засыпала горячим песком. — Увидят…

Она легла рядом, положив голову ему на руку. Перевернулась, уткнулась губами в сгиб у локтя.

— Как вкусно ты пахнешь…

…А уже работала Машина Смерти.

Сходили с ее конвейеров новенькие автоматы, и какие-то руки жадно расхватывали их, стирая смазку… Из черных зевов цехов выкатывались, скрежеща гусеницами, танки… Ввинчивались взрыватели в металлические болванки бомб… Какие-то люди в чужих одеждах целились и стреляли в мишени… И генералы склонялись над картой, исполосованной черными стрелами…

Словно все злые силы срочно объединялись и договаривались, как скорее растоптать, убить, уничтожить эту неуместную, оскорбляющую их Любовь, что соединила сейчас двух людей на узком солнечном берегу…

Уставшие, они играли после обеда в лото по пятачку карта.

Как всегда, на полную мощь работало радио, передавали музыку. Тамара, набрав полную горсть бочоночков с цифрами, выкрикивала каждый раз с новой интонацией:

— Барабанные палочки! Двадцать пять! Семнадцать!

— Квартира, — тихо сказала Венера.

— Вот тихоня-везунья! — Тамара долго шарила в мешке, выискивая новую цифру. — Пять!

— И у меня квартира, — довольно заулыбался Павел, накрывая пятерку пуговицей.

По радио объявили: «Шопен. Второй концерт для фортепьяно с оркестром. Исполняет юный пианист Слава Рихтер…»

Из тишины эфира тихо выплыли и пролились в комнату нежные звуки рояля.

В дверь постучали.

— Да! — сказала Александра. — Да входите же!

В дверь просунул голову парень, большой, рыжий, робко таращивший глаза на большую компанию за столом. Из коридора донесся звук патефона, игравшего «Прекрасную маркизу» с заезженной пластинки.

— Тому можно?

— Входи, чего мнешься! — велела Александра.

Парень неловко, боком просунулся в проем двери, покосился на лейтенанта, на Тамару, соображая, нет ли между ними какой-нибудь связи, и облокотился о косяк, небрежно засунув руки в карманы. Чувствовалось, что он смущен и развязность эта деланая. Одет он был парадно: темный шевиотовый костюм, галстук, парусиновые туфли крепко намазаны зубным порошком — облачко белой пыли поднималось с них при малейшем движении, незапыленными оставались только следы на полу.

— Кончим? — предложила Лиза. — Все равно Венерка выиграет.

— Вот еще, — небрежно отмахнулась Тамара от ухажера. — Подождет… «Чертова дюжина»!

— На танцы пойдешь? — спросил ухажер.

— «Шестьдесят девять» — туды-сюды!

— В летнем театре концерт, да билеты давно расхватали. За неделю еще… Какая-то знаменитость…

— Приглашаешь даму, а о билетах не позаботился… Семь!

— Я кончила, — ровным голосом сказала Венера. — Внизу.

— Что я говорила? — заметила Лиза.

— Пойдем лучше в кино?

Тамара лениво потянулась.

— Если комедия…

— Не знаю. Афишу только повесили. Называется «Большой вальс»…

— Хороший фильм, — одобрительно кивнул Павел.

— А билеты? — строго спросила Тамара.

— Достанем, — ободрился ухажер.

— Сходить, что ли? Венерка, я надену твои туфли?

— Возьми.

— Выйди, — кивнула она парню. — Переоденусь.

Ухажер покосился на лейтенанта. Павел поднялся.

— Пойдем перекурим…

Они вышли в коридор, закурили.

— С характером! — ухажер кивнул на дверь. — Не знаешь, как и подступиться.

Павел сдержал улыбку.

— А ты смелее.

— Трудно, — признался парень. — Обхождение надо знать… А откуда?

— Сам-то чей?

— Буинский.

— Земляк. Я из Троицкого, под Тетюшами…

— А-а…

— Учишься?

— Не, я на заводе…

Вышла Тамара: на сгибе руки ридикюль, маркизетовое платье в горошек с буфами на плечах, носочки — в тон. Небрежно кивнула ухажеру:

— Пошли, что ли?..

Тот тяжело вздохнул, подмигнул лейтенанту. Павел вернулся в комнату.