Алексей Ловкачёв - Приключения бывшего мичмана

Нас разместили в большой избе, и я, не знавший казармы, здесь получил представление о ней. А когда на поле нам определили неохватный глазом и воображением объем работ, то я понял, что позорно дезертирую оттуда. Мне повезло — на горизонте замаячило очередное первенство по вольной борьбе, и я, нервно переспав лишь одну ночь в веске, к зависти отдельных товарищей, на следующий день вдохновенно вернулся в город. Вот так бесславно закончилась моя первая и последняя помощь селу.

Мальчишки нашего двора и я вместе с ними незаметно взрослели, и летом 1974 года Толика Климовича, моего соседа из квартиры напротив, призвали в армию. Это были наши первые проводы, на которых мы имели право присутствовать наравне со взрослыми. Весь двор и родня призывника гуляли весело и на широкую ногу, а наши родители позволили нам пить водку. Когда гости нагулялись, а уставший Толик завалился спать, мы с моим другом Юриком Пентюховым в потемках пошли провожать девчонок до троллейбусной остановки. Под влиянием спиртных паров в голове и под влиянием рядом идущих девчонок мы громко разговаривали и шутили. Наверное, поэтому на полдороге нам навстречу вышло трое подвыпивших незнакомых парней. В темноте я их толком не рассмотрел, но по ситуации понял, что двое из них постарше и покрепче меня, а третий возраста неясного, роста невысокого, зато самый наглый и самый вредный. Противный сморчок под прикрытием друзей–амбалов затеял свару, начал к нам придираться и начал с дежурного повода:

— Эй, пацаны, а ну дай закурить!

Мы с Юриком как примерные борцы–вольники с гордостью дуэтом ответили:

— А мы не курим.

Однако наша горделивость пацану показалась вызовом, и он, чувствуя за плечами силу двухстворчатых шкафов, с издевкой отреагировал:

— Или вы большие спортсмены?

Нам тоже море было уже по колено, поэтому мы ответили с не меньшим вызовом:

— Конечно, спортсмены, а тебе завидно?

При наличии прикрытия в виде двух шкафов с антресолями нашему пьяному визави море стало вообще по щиколотку и он, переходя на более доступный ему дворовый язык с идиоматическими связками, взвился:

— А-ах ты ж, …ять–переять, сука! Щас, …ять, я тебя, …ять, проверю, какие вы тут, …ять, на хрен спортсмены!

И кинулся на нас с кулаками. Мой друг растерялся и остолбенел, поэтому, как вкопанный, следил за происходящим. Я же сам не знаю, как оказавшись в авангарде, осмелел. Уклонившись от пары ударов, я изловчился и изо всей силы толкнул наглеца в грудь руками. Настолько от души у меня это получилось, что мелкий прыщ улетел куда–то далеко–далеко, с хрустом по пути ломая кусты. Уже оттуда я услышал истошный голос:

— У–у–убью-ю-ю!!!

Меня это вдохновило и развеселило, а также придало куража. От его страшной угрозы мне чуть скулы не свело от смеха. И я над ним поиздевался:

— Убийца нашелся, смотри, штаны в кустах не потеряй!

Пока я занимался нейтрализацией передовика–ударника, наши гостьи кинулись на остальных хулиганов. В общем, наша с Юриком поддержка оказалась круче, чем у противостоящей стороны. Подельники с трудом извлекли свой рояль из цеплявшихся за него кустов и пока не поздно подобру–поздорову ретировалась.

Юрик же оказался под таким впечатлением от моего выпада, что потом признался:

— Ну, Лёха, ты и дал! Один пошел против троих, я от тебя, тихоня, такого не ожидал!

Через несколько месяцев настала моя очередь идти в армию. Я прошел медицинскую комиссию и был признан годным для службы, причем не в Советской Армии, как все ребята нашего двора, а в Военно — Морском Флоте. 20 октября 1974 года из треста меня уволили с полным расчетом. У меня на проводах тоже неплохо погуляли, правда, получилось без драк, зато были все мои дворовые друзья и Петя Калинин. Пришел и Ефим Давыдович Кузнец — душевный человек и хороший тренер. А через день, 3 ноября, я утром явился на призывной пункт. Домой вернулся, опять же не через два года, как все, а через семь лет и не в армейском звании, а в морском — мичманом.

Рассказ

Дух молодости, дух любимой профессии, соратников дорогих… Иногда хочется ими подпитаться, призвать на помощь, чтобы устоять под ударами слишком свежих ветров. Вот и теперь устал старый адмирал, оброс тиной… А как хочется на волю вольную, на ширь просторную! Как–то попал ему в руки тоненький сборник стихов «Раскатистое счастье», автора не запомнил, только обратил внимание, что это была женщина. И вдруг обнаружил там чудные стихи о старом капитане. Поэма, кажется, называлась «Мой парусник». Странно, как это могло родиться в душе женщины… Но он понял ее сразу — с полуслова, понял ее тоску, которой сам нынче был охвачен не на шутку… Вот уж где бунт и крамола, где прорыв к свободе!

Капитан, поднимай паруса.

Ну–ка вспомни опасные румбы!

И корабль на волне заплясал,

Убирая швартовые с тумбы.

Или вот:

А маршруты тогда лишь легки

В единении с картой и датой,

Если светят в пути маяки,

Те, что мы зажигали когда–то…

И надумал адмирал Геннадий Александрович, бывалый мореман, повидаться с друзьями. Прежде всего, позвонил Василию Юрьевичу, своему бывшему сослуживцу капитану второго ранга, и пригласил его в гости. Последний, как закадычный друг, своему давнему товарищу в пустяшной просьбе, конечно же, не отказал — обещал прибыть. Геннадий Александрович имея в «заначке», согласно разнарядке, еще одно свободное место, спросил:

— Василий Юрьевич, а если я приглашу Алексея Михайловича, ты возражать не станешь?

— Геннадий Александрович, ты хозяин — кого хочешь, того и приглашай. Хотя лично я не против.

Для понимания сути дела слегка углублюсь в историю вопроса.

Примерно года три тому назад Геннадий Александрович, уроженец и гражданин России, объявился в Минске на день Военно — Морского флота и тогда впервые после долгого перерыва встретился с Василием Юрьевичем. С тех пор два закадычных друга довольно регулярно видятся, а еще чаще созваниваются. Однако Алеся Геннадьевна, супруга Геннадия Александровича, недовольная тем, что в этом мужском коллективе ей не нашлось места, решила изменить это положение вещей и повлиять на ситуацию чисто по–женски. С учетом того что Василий Юрьевич живет один, она предложила проводить встречи да посиделки на своей территории. Однажды Василий Юрьевич отважился и навестил друга в его семейном доме. И остался жив–невредим. Однако это было давно. Зато после этого Геннадий Александрович побывал у него с ответным визитом бог знает сколько раз. Короче, как ни крути, а предложение по всем статьям было своевременное и дельное.

Пригласив Василия Юрьевича, Геннадий Александрович позвонил Алексею Михайловичу.