Никки Сикс - Героиновые дневники. Год из жизни павшей рок-звезды[The Heroin Diaries: A Year in the Life of a Shattered Rock Star]

ВИНС НИЛ: Когда Никки приходил в студию обдолбанным, это было понятно по его молчаливости. Никки любит поговорить. Если он не говорит, это значит, что он торчит, и знаете, что я вам скажу? Он мне таким нравится! Я был счастлив, когда он бывал тихим во время работы над Girls.

Мне никогда не было интересно сидеть в студии и смотреть, как Никки играет на басу, или как Мик играет на гитаре, а Никки всегда любил присутствовать на записи моего вокала. Он всегда высказывал свое мнение, критиковал меня, и я всегда говорил ему: Чувак, заткнись, на хер! Я слушал продюсера, а не Никки Сиккса. Мы даже несколько раз подрались из–за этого. Большую часть времени Никки провел ширяясь в туалете, во время записи Girls,что меня очень радовало- это было лучшее время для записи вокала.

4 февраля 1987

22.00

Есть несколько хороших песен для этого альбома. Я правда горжусь Wild Side, но в другое время я просто повторяю старые риффы Аэросмит или свои. Я знаю, надо поработать, но я не могу себя заставить.

Я никогда не думал, что смогу сказать такое.

ДУГ ТАЙЛЕР: В нормальном состоянии Никки отличные песни пишет, но он просто не мог написать ничего стоящего для Girls. Хотите знать правду? Эту запись сделал Том Верман. Мы даже включили в альбом фрагмент живого выступления с Jailhouse Rock. Одну песню Никки написал в таком ключе, что Винс просто не мог ее спеть. Некоторая лирика была абсолютно дерьмовая. И в один прекрасный день он дошел…он написал песню Hollywood Nights…ну, это был уже совсем кошмар.

6 февраля 1987

03.15

Льет дождь. Я снова один, сижу здесь при свече…ручка в руке, пытаюсь отвлечься от мыслей о героине. Я не могу остановиться. Я так подсел, и не могу слезть…Я не думаю, что смогу обходиться без наркотиков. Я думаю, что это моя цель жизни. Я стану человеком, у которого было все, но он все потерял, потому что не смог остановиться — или просто еще одной мертвой рок–звездой.

Дождь отбивает отличный ритм по крыше. Он гипнотизирует. Все это напомнило мне, как я ребенком, лежа в постели, слушая дождь, думал, где моя мама, и придет ли она вообще домой. Я до сих пор чувствую ту тоску, это жалит…

Все думают, что я несгибаемый как гвоздь. Если бы они только знали.

ДОК МАКГИ: Никки Сиккс был настоящим злодеем в 1987 году. Он мог быть милым, добрым и интеллигентным, но у него была темная сторона личности. Я думаю, это происходит из детства. Как жила его семья до переезда в Лос- Анджелес, и много других нехороших вещей, которые произошли с ним в детстве. Можно сказать, что у него было просто разрушено начало жизни…есть некоторые вещи, о которых я просто не в праве вам сказать.

7 февраля 1987

04.40

Я не чувствую своей души. Эта тьма мой единственный друг. Мое новое пристрастие- выпить тонну воды, перед тем, как вмазать кокса, и потом выблевать ее в джакузи. От этого у меня происходит взрыв мозга и улет в стратосферу. Почему? А почему нет? Я в этом доме танцую со смертью…

8 февраля 1987

02.00

Боб Тиммонс пришел сегодня на репетицию. Я понятия не имею, кто его прислал. Он прямо спросил меня употребляю ли я. Конечно, я отрицал, сказав, что просто выпиваю и нюхаю кокаин, но в любой момент могу остановиться, если захочу.

Не знаю, поверил ли он мне, было не похоже. Но я не дам ему упечь меня опять в больницу, я его лучше убью…или себя…

НИККИ: Боб Тиммонс и Док МакГи положили нас с Николь в реабилитационный центр летом 1986‑го. Я это все ненавидел, и это была просто беда. Консультанты говорили о Боге, а я тогда разделял точку зрения своего деда по этому вопросу: Зачем нужен Бог, если у тебя есть грузовичок Шевроле и дробовик 12‑го калибра?

Прошло 3 дня. Одна сиделка заговорила со мной о Боге, и так достала меня, что я встал и заорал: Ебать твоего бога и тебя вместе с ним! Она велела мне сесть обратно, но я дал ей пощечину, выпрыгнул в окно пошел домой — до меня там было всего несколько кварталов. Боб ехал за мной на машине до тех пор, пока мы не договорились, что он не положит меня обратно. Он подвез меня до дома, и я показал ему свою ритуальную комнату–чулан в спальне. Там было все в грязных следах от ложек, и мы с Бобом провели несколько часов, отмывая эту комнату. Мы прошли по ней, находя пакетики с кокаином, таблетки, бухло, шприцы, и все это выкинули. Единственное, что там осталось, было мое оружие. Я пообещал Бобу, что справлюсь сам, без больницы.

Через секунду после того, как Боб ушел, я снял трубку. Через час Джейсон привез мне и кокаина, и героина.

Через некоторое время Боб вернулся, но я не пустил его. Я лежал в холле на полу и разговаривал с ним через щель под дверью, держа в руке заряженный.357(револьвер), со взведенным курком. Он просил меня вернуться в клинику, и я сказал, что лучше умру. И если он попытается войти, то я застрелюсь.

На самом деле, Боб не возвращался. Это снова были только мои демоны.

Николь осталась в клинике и вылечилась. Мы были неразлучными нарко–друзьями, но, после ее излечения, нам стало не о чем говорить. Мы стали незнакомы. Нас связывала любовь к наркотикам, и когда она ушла, у нас ничего не осталось. Это был конец.

БОБ ТИММОНС:

Знал ли я. что Никки позвонит дилеру сразу после того. как я уйду? Нет. Удивляет ли меня это? Нет.

10 февраля 1987

04.00

Сегодня, кажется, самый потерянный день, я не делал ничего, только валялся весь день на диване и болтал по телефону. Но чувствую себя хорошо. У меня нет ощущения, что сдирается кожа и внутренности хотят вылезти наружу, но так же я чувствую словно из меня выпустили дух…и при этом отчаянно цепляюсь за жизнь.

Я кажется знаю, от чего у меня эта дыра в душе. Потому что, если быть откровенным, это не от СЕЙЧАС…это от ТОГДА…без отца, без матери, никаких воспоминаний о детстве, кроме этих переездов по стране. Нона и Том любили меня и я любил их, но ясно одно…мои мать и отец занимались чем угодно, кроме меня, что–то другое их всегда занимало больше, чем я…

Может поэтому я и стал таким, из этого происходит мое безумие. И я не знаю, как прогнать его.

НИККИ: Мой отец ушел, когда я был совсем маленьким. Его имя Франк Феррана, таким же было и мое, пока я не поменял его, будучи тинэйджером, потому что хотел, чтобы подонок полностью исчез из моей жизни. Мою мать зовут Дина и я верю, что она любит меня, когда я совпадаю с ее планами, но когда я был ребенком, она обычно была вне пределов досягаемости. Маленьким я чувствовал, что каждый раз, как она находила нового мужчину, она отсылала меня к своим родителям, Тому и Ноне в Айдахо, потому что я ей мешал. Это было первое ощущение брошенности, которое только и могло привести ко всем этим последствиям. От всего этого родилось ощущение, что я не могу быть любим, и эта рана в последствии трансформировалась в злобу, необщительность и агрессию. Это же и легло в основу энергетики Мотли и в основу моей жизни.