Андрей Ветер - Стеклянная тетрадь

Однако моя душа не тянется к Индии. Я помню многие моменты почти детально, но только помню, не испытываю ни ностальгии, ни любви. Я люблю Индию не как страну, а как дом моего детства. Там я играл, влюблялся, резвился в бассейне, ходил в школу, познавал мир, и меня не волновали ни гигантские статуи Будды, ни толпы прокажённых на ступенях храмов, ни пушки, из которых некогда расстреливали сипаев. Поэтому я никогда не мечтал вернуться в Индию. Я часто видел эту страну во сне, но видел только мой дом и места, связанные с моим детством.

И всё же через много лет я побывал в Индии опять.

Выйдя из самолёта в аэропорту Гоа, я сразу узнал воздух, его влажное и жаркое прикосновение к лицу, его бесцеремонные тесные объятия. Когда я попал Гоа впервые, мне было шестнадцать лет, и больше всего на свете мне хотелось посетить пляж нудистов, о котором я был наслышан. Во второй приезд мне не хотелось никаких нудистских пляжей, я желал только отдохнуть вместе с моей женой, отдохнуть подальше от Москвы, истерзанной безжалостной экономической лихорадкой первых лет «эпохи Бориса Ельцина».

Это путешествие в Индию пронизано странными деталями, многие из которых почти нереальны и потому от них осталось особое ощущение. Начну с того, что за всю путёвку (отель, двухразовое питание, дорога) мы заплатили гораздо меньше, чем стоит один авиабилет до Индии. Сказочная дешевизна! Связано это с тем, что поездка была организована в рекламных целях — какая–то туристическая компания намеревалась развернуть долгосрочный проект на курортах Гоа. Сразу уточню: у фирмы ничего не получилось, не удалось собрать даже вторую группу. Так что мы оказались единственными счастливцами, прилетевшими из Москвы прямо в Гоа. Кстати сказать, из Москвы туда никогда не было прямых рейсов, и желающим попасть в бывшую португальскую колонию приходилось летать через Бомбей, пересаживаясь там на местные авиалинии. Обратный путь был более сложен, нам предстояло из Гоа отправиться в Дели. Однако наша турфирма, не сумев набрать нужное число пассажиров, не прислала за нами российский самолет. Ко мне подкралось ощущение, что нам придётся жить в гостинице вечность. Но всё–таки мы улетели из Гоа в установленный срок, на самолете индийской авиакомпании, с пересадкой в Бомбее.

Что отложилось на полочках памяти от жизни в Гоа? Шум волн, сильные отливы и частые кратковременные дожди, от которых воздух делался парным и почти невозможным для дыхания. Запомнились утопающие в буйной растительности ряды белых двухэтажных домиков в португальском стиле, высоченные кокосовые пальмы, рыбацкий посёлок, провонявший рыбой настолько сильно, что к нему невозможно было приблизиться. На пустынном пляже (мы были не в сезон) туристов облепливали шумные индийские девочки удивительной красоты и с цыганской назойливостью пытались продать серебряные украшения и всевозможные ткани, коими у них были наполнены большущие мешки.

Больше ничего не запомнилось. Волны, ветер, пальмы и свойственная дикому пляжу тишина, приправленная перекатами волн. Вечерами в ресторане нашего отеля выступали три индийца, исполняя популярные западные мелодии, играя на электрогитарах.

От моей первой поездки в Гоа меня отделяло восемнадцать лет. В те годы на улицах домов часто встречались вывески на португальском языке, в барах и ресторанах звучала португальская музыка (обычно крутились сильно запиленные пластинки). В этот раз я не увидел ни одной португальской надписи. Единственный намёк на некогда сильное влияние Пиренейского полуострова — облик нашего отеля. Гостиница представляла собой множество белых двухэтажных домов. Дома были крыты красной черепицей и тянулись тремя улицами, кои были обозначены вывесками с португальскими названиями.

В последний день нашего отдыха я увидел на пляже девочку–торговку. Она неторопливо шла вдоль берега, таща на своих худеньких плечиках здоровенный тюк со всевозможными товарами для туристов. Меня поразила не сама девочка, а оставленные ею следы: они едва различались на песке, то есть девочка чуть касалась земли, почти летела!

Увидев это, я остановился в глубоком потрясении и долго не сходил с места. Вскоре набежали волны и слизнули почти невидимые отпечатки детских ног. Ничего не осталось. Показать это чудо стало невозможно.

Вспоминая этот случай, я невольно возвращаюсь к другому таинственному случаю, который произошёл со мной тоже в Индии, но на много лет раньше. Он давно забылся, но теперь вдруг вылепился из залежавшейся глины далёкой памяти.

Как–то вечером я возвращался домой по малой аллее нашей колонии и в ночном небе увидел большой сноп огня.

Территория нашей колонии была прорезана двумя главными улицами, обрамлёнными по обеим сторонам густыми рядами ровно остриженных кустов и кипарисов (садовники у нас работали чудесные). Одна из улиц проходила через площадь, на которой находилось здание скромного кинотеатра. Вдоль этой же улицы располагались площадки для игры в футбол и волейбол (последняя называлась Красной Площадкой из–за рассыпанного по ней красного песка). Помимо волейбольного пространства на Красной Площадке были детские карусели, высокие качели, беседки и прочие развлечения для детей. Условно назову её Главной. Другая улица (Малая) шла параллельно Главной, на неё выходило торцами множество домов и задняя сторона торгового представительства СССР.

Промчавшийся по небу огонь застал меня на Малой улице. Я не помню теперь, откуда я шёл, но я остановился, услышав что–то над головой. В действительности, как мне подсказывает память, никакого шума не было. Было нечто иное. Было какое–то ощущение, а не шум. Красно–жёлтое пятно, похожее на раскалённую пену, промчалось над моей головой, не издав ни единого звука, плавно и ровно пролетело вдоль аллеи и скрылось за деревьями, уже за пределами нашей территории. Я обратил на него внимание не из–за того, что оно появилось надо мной, а лишь в тот момент, когда оно пролетело вперёд. Звука не было. Свет был странным, он ничего не освещал, он был просто каким–то светящимся сгустком.

Я подождал немного, надеясь увидеть какое–нибудь продолжение, но ничего не произошло. Я не услышал ни взрыва, ни треска поломанных деревьев, которые плотно обступали нашу территорию, ни гула пламени. Необъяснимая огненная пена, сжавшаяся в шар, просто исчезла.

После некоторого времени, которое ушло на то, чтобы взять себя в руки, я дошёл до нашего дома и зачем–то поднялся на второй этаж. Что заставило меня подняться по лестнице, я не могу теперь сказать; наша квартира находилась на первом этаже, в самом левом углу нашей колонии. Быть может, я хотел зайти к моему приятелю, жившем на втором этаже, и поделиться с ним увиденным? Не знаю… Я не зашёл ни к кому…