Анатолий Лернер - Тремпиада

Между тем духовный наставник Танки, одетый в черный костюм и белую рубаху, пристально всматривался в расстеленную на коленях карту здешних мест, делая в ней какие–то пометки.

Ехали молча, но молчание не было тягостным. Наконец, где–то на краю леса за Цфатом, учитель попросил остановить машину. И пока он, крупный, полный, выбирался из тесной коробочки Танкиного «пежо», Той думал о той отваге, что, несомненно, присутствовала в этом человеке. Той честно пытался дать себе ответ: а смог бы он сам, вот так, запросто, по доброй воле, без компании и добрых друзей, остаться в ночном лесу? И он не нашел что себе ответить.

— Вы посмотрите, какую сумку он тащит в лес! — смехом прерывает Танка мысли Тоя. Она разворачивает карту, оставленную ей каббалистом, на которой тот сделал карандашные отметки энергоемких мест.

— А знаете, что у него в той сумке? — Танка включает первую передачу, и машина медленно ползет в гору. — Никогда не догадаетесь! Полная сумка книг!

Той чувствует, как растет в нем уважение к их попутчику. Это было не просто восхищение каббалистом, это было признание его бесстрашия, с которым он запросто вошел в ночной лес…

Той снова вспомнил его белые, пухлые, как у ребенка руки, и подумал, что, пожалуй, дело не в отваге. Отвага, скорее, присуща воину. Этот же раввин воином не был. Пожалуй, тут присутствовало нечто иное.

— Вера? — почти пропела сияющая от счастья Лика.

— Возможно, — тут же согласился Той, прислушиваясь к собственным ощущениям. Веры, о которой говорила Лика, он в себе не ощущал. А ведь Лика права: именно вера делает человека бесстрашным.

Танка остановила машину:

— Все, — сказала она, — дальше дороги нет. Идем пешком.

Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца колотились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.

«Могилы праведников», — прочла Танка сияющую фосфором табличку. Ее голос показался Лике странным, нездешним… Впрочем, так бывает всегда, когда думаешь о чем–то своем.

— Ты о чем думаешь? — шепотом спросил жену Той.

— Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! — удивилась Лика. — Я думаю о том, что эта ночь, позволяет нам безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища. А еще… еще я думаю о Боге. В общем, о своем.

В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.

— Это должно быть где–то рядом, — сказала Танка. — Но явно не здесь.

— А в каком ухе у меня звенит? — спросила Лика. И Той не задумываясь ответил:

— В правом.

— Как ты угадал?

— Я тоже слышу этот звон… Никакого сомнения! — уверенно произнес Той. — Это голос камня.

Этот же голос позвал и Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги переглянулись и последовали за ней.

— Здесь! — счастливо выдохнула Танка. — Все. А теперь я пойду, погуляю… Где вы будете?

— Вот здесь и будем, — сказал Той, и Лика просто почувствовала, как ему тяжело устоять на ногах. Казалось, почва ушла из–под ног Тоя, и он буквально упал рядом с деревом. — Всё. Я остаюсь под этим дубом.

— Ну, все! — Помахала рукой Танка. — Я пошла. Бай!

— С Богом, — улыбнулась Лика подруге. И тут же присела на камень.

…Шелестящая пергаментом ночь… Ярко–желтая, словно солнце, луна… И лунные камни, разбросанные по земле… В этом и впрямь, было что–то сказочное.

Лике казалось, что всё это уже было. Было в нездешних ее снах. Именно это ощущение Света… Ощущение Гармонии… Она вздохнула, и на глазах у нее заблестели слезы. Мечты оказались реальностью И то, что явилось во сне — случилось!

«Так что же теперь? Теперь никаких высот больше?», — испугалась она, и бросила беглый взгляд на Тоя. Он сидел на камне и смотрел в звездное небо, высоко запрокинув подбородок. Лике даже показалось, что Той пьет эту ночь. И лишь одно мгновение отделяло его от глотка, когда ружейным затвором передернется его кадык…

Сквозь пробки потревоженной памяти доносилось до Лики мычание коров, и казалось, закрой она глаза, как тут же ощутит и запах дыма, и гарь печи, и карамельный вкус детства на разукрашенной шелковицей улыбке.

Это было ощущение своего места, на своей земле. Это было ее время на земле, где был ее дом, ее дети, ее кошки и собаки. Где рос ее сад…

Некто коснулся ее души. Лика замерла. Должно быть ветер. Конечно, ветер. Но ветер был всего лишь снаружи. Внутри же у Лики происходило то, что можно было бы назвать наполнением. Покойные потоки наполняли ее чем–то огромным…

Потом пришло осознание того, что кто–то указывает ей на какую–то дверь. Дверей было много, но внутреннее знание подсказывало ей, что именно это и есть та, единственная дверь, которую ей надо открыть. И она толкнула ее и за этой дверью показалась карта Таро, из колоды ОШО, где маленькая девочка стояла у прикрытой на замок калитки. А за калиткой — большой и таинственный мир. И нужно только увидеть, что калитка не заперта на замок! Что замок висит просто так. И нужно было толкнуть ту калитку. Сделать это незначительное усилие!.. И Лика решилась. И толкнула калитку. И молния осветила небо.

— Когда просверкала молния, — говорила Лика Тою, — я поняла, что меня нет, что это ты… Мне трудно сейчас сказать, что это означает, только мне захотелось тебя обнять… Словно бы ты — облако…

Той ощущал себя музыкой, гремящей слаженным оркестром. Он снова вспоминал каббалиста, скрывшегося во тьме леса, и чувство благодарности к нему переполняло всё его существо.

Радость души изливалась на мистическую ночь, где Луна праздновала что–что свое, интимное, а он был соучастником этого действа.

Неожиданный всплеск эмоций сменился торжественным погружением в глубины молчания, и как–то сама собой сорвалась с уст молитва. Она поразила его смыслом, и когда он осознал всю глубину той молитвы, он прочел ее вновь.

— Отче наш, — неслось в предрассветное небо, — сущий на небесах!.. да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

И озарила небо молния.

— Он услышал! — вскричал Той Лике. — Я не знаю, что произошло, только мне очень захотелось, чтобы это же почувствовала и ты… И я не знаю: где я, что со мной… Мне важно прикоснуться к тебе. И когда мои пальцы нащупали твою ладонь…