Катя Ткаченко - Ремонт человеков[Иллюзии любви и смерти]

На берегу — большие часы, ты сидишь в море как в ванне с глицерином. И смотришь на часы.

Ты не можешь плыть, ты не можешь ничего.

Только болтаться, боясь, что вода попадет тебе на слизистую.

Муж выходит из офиса, я хватаю кусок хлеба и кусок сыра и начинаю лихорадочно метаться по квартире.

Голая и не подмытая с вечера — залезу в душ, когда все соберу.

На Мертвом море я уже была, сутки, мы с мужем останавливались в апартаментах — киббуц Калия, в самом начале побережья.

Мы приехали вечером, до этого были в Иерусалиме.

Дорожная сумка там, где всегда, но надо решить, что брать с собой.

Например, сколько платьев мне нужно.

И маек.

И шортиков.

Сейчас весна, но там уже может быть жарко.

Хотя брюки тоже надо.

По дороге из Иерусалима мы видели аварию — две машины не смогли разъехаться. И кто–то лежал на дороге, накрытый куском материи. То ли одеялом, то ли чем–то еще.

И все ждали полицию.

И уже была скорая.

Я не знаю, почему я вспомнила именно это.

Лучше бы что–нибудь другое.

Например, как я была счастлива там, на Мертвом море.

Когда мы вышли из автобуса, то я вдохнула в себя эту жару и вдруг почувствовала, как изнутри меня выходит вся мерзость. Она отслаивалась пластами и испарялась прямо через рот — с каждым выдохом. Было жарко, очень жарко, больше, чем просто очень жарко.

Но необыкновенно свободно и хорошо.

Муж сидит в машине и куда–то едет, я даже догадываюсь — куда.

Я думаю, какое белье с собой взять и вдруг решаю, что надо самое красивое. И самое сексуальное. Я хочу, чтобы Майя смотрела на меня и ей было приятно. Не знаю, почему, но хочу.

Наши апартаменты были из двух комнат — спальня и гостиная.

В спальне большая кровать, а за окном — вид на Иорданию.

Тут — Израиль, там — Иордания, можно было закрыть окно жалюзями, но я сказала: — Нет, пусть будет открыто!

Апартаменты были в домике, перед домиком — газон. На газоне стоял круглый пластиковый стол и такие же кресла, то ли два, то ли — три.

И еще надо взять туфли. Туфли и босоножки, босоножек две пары и обе — без каблука.

Ходить там на каблуке — полный бред, стираешь ноги, а потом заходишь в Мертвое море. И начинаешь визжать. Потому что жжет и щиплет, все потертости, все сопрелости, все порезы.

Но это я обнаружила утром, когда решила тоже причаститься.

А вечером все было по другому, в тот вечер я даже не могла себе представить, что он захочет меня убить. Или заставит меня просто постоянно думать об этом и потихоньку сходить с ума. Какой уже день подряд я схожу с ума? Какой час и какую минуту?

И надо взять свитер, не знаю, зачем, но мне кажется, что надо. Хотя — может — что и нет. Я не была там в это время года, но вдруг там прохладные вечера?

Я не знаю, какие там сейчас вечера, а тот вечер был очень жарким.

Мы шли на ужин и было темно.

Фонари и журчание воды из шлангов.

Клумбы и деревья, к каждой клумбе и к каждому дереву — шланг.

И цикады или кто–то вроде цикад.

Когда я была маленькой, то обожала кузнечиков.

Я их ловила и смотрела, как они пытаются выскочить из моей ладошки.

А потом — отпускала.

Ужин был в столовой киббуца, очень смешно.

На этот раз мы должны жить в настоящем отеле, он даже говорил, как он называется, но я забыла.

Это дальше по побережью, еще сколько–то километров, в другой части Мертвого моря.

Там две части и между ними — перешеек, а по побережью — горы.

Безжалостные, коричневатого оттенка.

И мне они понравились.

Как и ужин в киббуце, хотя он был очень простым. Я ела шницель из индейки — помню это хорошо.

Теперь надо собирать косметичку. И не забыть прокладки. И тампаксы. Там должно будет начаться, хотя плохо, что это будет.

Я так и думала, что он едет за Майей, он ставит машину, выходит, включает сигнализацию.

Надо взять духи и туалетную воду. На вечер и на день.

На вечер, когда мы будет отдыхать после ужина. Танцевать и гулять.

Я опять хочу танцевать с Майей.

Две недели, каждый вечер подряд.

Интересно, как лечат эту болезнь — витилиго?

Я помню, что кто–то мне говорил, будто там в клиниках есть большие солярии. Раздельные. Для женщин и для мужчин. И что всех больных учат не стыдиться своего тела. Голые мужчины — в одном солярии, голые женщины — в другом. Больные псориазом, витилиго и всякими другими подобными вещами.

Можно ли болезнь назвать вещью?

Вещь можно отремонтировать, болезнь можно вылечить.

В принципе — это одно и то же.

Ремонт человеков, которым занимается Седой.

Мне надо срочно собирать сумку, муж уже зашел в квартиру. В ту квартиру, не в нашу.

Он о чем–то говорит с Н. А.

Тот сегодня очень печален.

Мне его жалко.

Я опять готова разреветься.

Майя уже собралась, она в зеленой водолазке под горло и в джинсах.

Джинсы розовато–фиолетовые, странный цвет, но мне они нравятся.

У нее большая сумка, интересно, как мы там будем таскаться с вещами?

Хотя нас должны встретить — трансфер тоже оплачен.

А на том ужине в киббуце муж заказывал какое–то местное вино, легкое и кисловатое, но очень вкусное.

С виноградников горы Кармель.

Мимо этой горы мы тоже проезжали, дня за два до остановки на Мертвом море.

Когда ехали через Хайфу в городок Акка — смотреть средневековую крепость.

Я была там счастлива, всю неделю.

Но особенно — на Мертвом море.

Он был очень нежным и любил меня долго и легко.

Было полнолуние и луна пялилась в незакрытое жалюзями окно.

Я это помню — она била мне прямо в глаза.

Она была интенсивно–желтой и очень большой.

Он потом уснул, а я вышла на улицу, лишь накинув на себя халат.

Майя и муж садятся напротив Н. А. — на дорожку. У Н. А. в глазах слезы — я вижу это отчетливо.

Мне это не нравится, мне вообще перестает нравится вся эта идея.

Там сейчас опасно, зачем они нас туда посылают?

Я этого не могу понять, я вообще ничего не могу понять.

Сейчас они встанут и пойдут к дверям.

А мне надо сложить сумку.

Что я и делаю.

Как всегда, я что–нибудь забыла.

К примеру, книжку Н. А., которую читала утром в туалете.

Совсем недавно, с час назад.

Хотя уже больше — почти два, если верить часам.

Тогда я вышла на улицу и поразилась тому, как здесь хорошо ночью. Как там хорошо ночью, потому что там — это явно не здесь.

Я села в кресло, взбудораженная и счастливая после любви.

У меня был долгий оргазм, но я от него не устала.

Я сидела, курила и смотрела на желтый диск луны, плывущий прямо над противоположным берегом, где Иордания.

На берегу горели огоньки, их было мало.

И было очень тихо.

Мы должны будем проехать этот киббуц, он прямо по трассе.

По шоссе, по дороге. По пути.

Я застегиваю сумку и тупо смотрю на вещи, приготовленные в дорогу.