Михаил Попов - Колыбель

— Погоди со мздой, — сказал ему царь.

Если хочешь сговориться с соседним царством о совместных действиях, не кради у него пока красавиц.

Отправиться с прямым разговором к товарищу инженеру? Как правитель к правителю? При свете разгоревшегося дня этот разговор уже не казался таким немедленно насущным, как в рассветном тумане.

Короче, Афранию дано задание как можно внимательнее следить за развитием событий на той части берега, где было увидено то существо.

Понаблюдаем, как говорят врачи. А для спокойствия душевного учрежден из трех постоянно дежурящих маршалов пост в том месте, где начинается тропа, ведущая на столичный холм. И еще двое должны спать у входа на плетеную башню. Его величество очень верил в боевые качества своих вояк? Нет, он решил, что если зверь промышляет по ночам, то, скорее всего, удовлетворится тремя жертвами у подножия холма, а если нет, то догонится двумя у башни.

Рядом с ложем теперь стояло хорошо, по–колхозному изготовленное копье. Такими же были вооружены и все маршалы–стражники. Только будет ли от этого польза?

Две ночи прошли довольно тревожно, потом стало отпускать. Да и сами аборигены в обычном дневном поведении не выказывали никаких признаков нервозности.

А может, он вообще приплывает с другого острова, невидимого с убудского берега? Эту мысль нечем было подтвердить, но она все больше нравилась его величеству. Приплыл. С другого берега. Один раз. Больше не приплывет. А приплывал ли прежде? И не тачает ли свой ковчег товарищ инженер, имея в виду этот остров? Остров монстров. Не умнее ли остаться на тихой Убуди, чем вырваться с нее в объятия страшилищ?!

Этот волосатый минимум в полтора раза превосходит мужчину, вставшего на четвереньки, но движется не так, как, скажем, горная горилла.

Если бы ночной гость был страшным, но обычным для них явлением, этаким Кинг — Конгом, дикари бы выработали что–то вроде культуры отношения к нему. А тут… А что тут? Нет, можно голову сломать.

Меж тем заботы повседневной жизни начали затушевывать яркость ночного переживания, тем более что оно ничем, ни малейшей деталью не освежалось. Ни ночного вопля, ни страшного рассказа от какого–нибудь припозднившегося на поле крестьянина. Ни женской жалобы на ночное посещение Зевса, инопланетянина и т. п.

Изводимый более всего вынужденным бездельем, его величество на третий день не выдержал и отправил к соседу посольство: Черчилля, де Голля и еще одного тороватого мужичка, названного в сердцах Алексашкой.

Цели у посольства были две. Во–первых, задать вопрос: ну, что, как вы насчет олимпиады? Во–вторых, хотелось получить дополнительные впечатления о внешнем виде жизни в Колхозии, Афраний был прекрасный шпион, но плохой рассказчик.

Была и третья цель у посольства. Его величество велел всем троим взять с собой побольше припасов в дорогу, как будто они собираются провести за Глиняным ручьем не пару часов, а целую неделю. Поедать принесенную еду обязательно в присутствии максимального количества свидетелей и никогда не доедать, а равнодушно ронять большие куски еды прямо на землю. Террор видимостью до тошноты полной сытостью.

Вернувшиеся послы доложили, что миссия их была успешной. Глаза у колхозников горели от голода, и они с трудом удерживались, чтобы не кинуться подбирать оброненные фрукты. Но Председатель, приняв правила заочной игры, сделал и свой ход. Послам было продемонстрировано некое техническое чудо, машина из веток и веревок, выпускающая большую стрелу на расстояние в сто шагов.

— Катапульта, — задумчиво сказал его величество. — Голодные, но вооруженные до зубов.

Послы кивали.

— А как насчет олимпиады?

— В принципе они согласны, но хотели бы взглянуть на список дисциплин, в которых будут проходить состязания.

— Шашки, домино, карты, кости и перетягивание каната.

На третий день ожидания ответа из–за Глиняного ручья его величество впервые заподозрил, что его дурачат. Торговля–то идет. Корзины с припасами исправно пересекают переправу, а оттуда идет никому не нужные вервие и каменюки.

Почему Председатель играет с огнем? Почему перестал бояться голода?!

Афраний дознался — Йорика и троих его подельников взяли под стражу. Заткнули пробоину в своей убогой экономике.

Само собой, торговле — стоп!

Это не сработало. Или сработало недостаточно сильно, корабельный режим лишь качнулся на волнах, но тонуть пока погодил.

Имеются и другие меры.

Его величество решил начать враждебные действия, но под видом праздника. Вавилонский технический гений просыпается. Праздник не бывает без пира, и пир царь царей закатил. На широкой площадке, что у переправы, на глазах у пограничников Колхозии имевшиеся в распоряжении его величества пятнадцать уже пустых бутылок из–под кока–колы и «спрайта» двумя подготовленными людьми с самыми острыми каменными ножами превращены в высокотехнологичные пугала по примеру соседей.

Царь царей сам возглавил торжественное нанизывание располосованных бутылок на длинные гибкие удилища и последующее установление их в непосредственной близости от Глиняного ручья, на колосящихся полях подоспевающего рисового урожая.

На той стороне ручья стали собираться унылые, изможденные жители Колхозии, они понимали смысл этих работ и не приветствовали их проведение.

Его величество решил не терять пойманную инициативу и устроил распитие пяти двухлитровок колы своими тружениками и труженицами.

Веселье дошло до стадии плохо управляемого кипения. И тогда царь царей решил нанести последний удар по нервам народа соседней страны. Он ощущал благодарное отношение своего народа к себе и, решив, что народ ему сейчас не откажет, заставил его плясать и петь. Надо признать, пляски получились некрасивые, песни звучали невразумительно, хотя сам государь солировал. Но главное, в какой–то степени и пусть на самое краткое время публику завести удалось. Дошло даже до неловких попыток копуляции то тут, то там. Надо признать, общение полов принимало активный оборот только при назойливом и многократном побуждении со стороны его величества. И не венчалось ничем бурным и страстным, но все же отдаленно напоминало картины реальных языческих мистерий, как представлял их себе вавилонский правитель.

Колы и зрелищ!

Немного свального греха против молоха технического прогресса!

Со слоганами была проблема, но его величество это не смущало. Толпа вялых недоумков хоть на краткое время, но превращалась в нормальный дикарский народ.

— Астерикс, давай, давай, не сбавляй! Бунша, не так, поверни ее! Ожеро, догони ее, она хочет, чтобы ты ее догнал! Что же ты, Черчилль! Это потому, что вы не жрете ни рыбы, ни мяса.