Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

— Я уже продумал, — спокойно ответил Юрка. — Выгляни в окно и посмотри налево. Там недалеко от нашего окна проходит водосточная труба. Мы спустимся по ней.

— Ты что, с ума сошел? Ей, наверное, полста лет. Она нас не выдержит, — удивился я. — Да и что подумают эти люди? Они вызовут милицию, приняв нас за воров.

— Ну, воры, положим, днем по окнам не лазят, Так что милицию никто вызывать не будет. А труба выдержит, если она простояла, как ты говоришь, полста лет.

— Ладно, хватит болтать! Время идет. Я пошел, — подвел итог дискуссии Юрка.

Он вылез из окна. Почти бегом прошел по карнизу и, схватившись за трубу, быстро спустился вниз. Мало, кто из прохожих успел что–нибудь понять. Но некоторые остановились и посмотрели вверх на открытое окно. Теперь предстоял мой выход.

Когда я выбрался на карниз и пошел к трубе, внизу уже собралась приличная толпа зрителей. Раздались сочувствующие голоса.

— Ой, разобьется! — это женский.

— Держись, парень, не дрейфь! — это мужской.

Остальные — в том же духе. И лишь только одна старушка догадалась спросить у Юрки:

— А что он там делает?

Спускаясь по трубе, я услышал за спиной его ответ:

— Понимаете, мамаша, мой приятель забыл ключи от нашей комнаты на столе…

Этот обычный весенний день не предвещал ничего особенного.

После быстрого завтрака я вышел из дома, в котором жила наша семья с тех пор, как мы приехали в этот поселок после демобилизации отца. Дом находился в конце улицы «Строителей», по которой я прошел между такими же одноэтажными «щитовыми» домиками, как наш, и бараками молодежных общежитий. Эта окраина поселка называлась в просторечии «Свалка», так как здесь, действительно, еще недавно была свалка поселка. Я подошел к «конторе» управления, где собирались строители и рассаживались по машинам. Поздоровавшись с ребятами, я залез в небольшой «пазик» и сел рядом с моим приятелем аргентинцем Хуаном (в бригаде его звали Иваном). Он был эмигрантом из Аргентины, но о том, как он попал в Советский союз, никогда не рассказывал…

Мне с бригадой предстояло ехать в строившийся лагерь «Морской» под Медведь–гору. В это время активно реконструировался и отстраивался пионерлагерь «Артек». С этой целью было создано специальное строительное управление, и завозились в посёлок «вербованные» из западных областей Украины. И среди них попадались весьма интересные личности…

— Привет, ребята! Как настроение?

Это — наш «бугор», который вошел в салон автобуса и сел перед нами на своё место за водителем.

Наш бригадир — личность уникальная! Это был ещё сравнительно молодой человек, лет тридцати, высокий, худощавый, с заурядным лицом. Внешне он ничем не выделялся среди других. По–моему, у него не было даже среднего профессионального образования. Но он никогда не прибегал к «матовым» формам убеждения, но покричать любил и излишней церемонностью не отличался. Его авторитет в управлении был непререкаемый. У начальства, мастеров, водителей и кладовщиков для него, кажется, не было отказа ни в чем. Он сам никогда не работал вместе с бригадой. Дав утром задание, затем исчезал, чтобы появиться иногда для решения той или иной проблемы, и, наконец, принимал работу в конце дня. Свою задачу он понимал в обеспечении «фронта работы». На стройке это главное: есть работа — есть заработок, нет «завоза» — сиди «кури»! Нам «курить» было некогда. Мы ещё не закончили один объект, а уже знали, на каком будем работать в следующий понедельник. Для стройки в то время это было необычно.

Но наша бригада, в которой я оказался после окончания школы в качестве разнорабочего, была особой. В маленьком курортном посёлке наш бригадир, каким–то образом убедив начальство, возможно, впервые успешно использовал тот метод, который через несколько лет прогремит на всю страну как «бригадный». Наша бригада была «комплексная»: в ней были каменщики, бетонщики, штукатуры, плотники и даже свой электрик и сварщик. Естественно, что все владели смежными специальностями, никто никогда не сидел без дела. Мы работали «на совесть». Поэтому в бригаде все зарабатывали неплохо на зависть остальным бригадам. У нее была хорошая репутация в управлении, поэтому её направляли, как правило, на наиболее трудные, но выгодные объекты…

При этом наш бригадир понимал значение того, что он делал:

— Вот увидите, — говорил он, — я получу орден Трудового Красного Знамени!

Это казалось недостижимой мечтой. Тогда «наградной дождь» шёл регулярно где–то там, — на «целине» или больших «комсомольских стройках». И наш бригадир очень часто использовал этот «козырь» в споре с начальством:

— Если…, уеду в Братск!

И ему верили, что действительно уедет.

Но фамилия у бригадира была какая–то не «наградная» — Хряков, или в просторечии — «Хряк»…

— Ты, всё ещё не передумал?

Этот вопрос относился ко мне. Бригадир задавал его, по привычке, уже на протяжении нескольких месяцев. Дело в том, что «Хряк» сначала отнёсся ко мне с большим недоверием, так как ему пришлось взять мальчишку «по протекции», и как я подозревал, при этом ему обещали, что это — «на время». Никто тогда, и, прежде всего, я сам, не верил в то, что мое пребывание на стройке окажется долгим. Не потому, что я не знал физического труда. Напротив, живя раньше в «глухих» военных гарнизонах, мне пришлось немало «повкалывать». Проблема была в другом, — в моем, мягко выражаясь, неуправляемом характере: — дисциплина и подчинение для меня всегда были совершенно разные вещи. Если первое я приучен был уважать с детства, то необходимость второго для меня всегда была сомнительна.

Поэтому я понимал, что стройка будет нелегким, прежде всего, психологическим испытанием для меня. Но в то время усердно насаждался в стране лозунг о «трудовом воспитании молодежи», и потому я тогда чувствовал себя, если не героем, то, во всяком случае, мужчиной.

А повода для этого у меня было каждый день более чем достаточно. Несмотря на мой несовершеннолетний возраст и явно «непролетарское» происхождение, в бригаде мне не было никаких скидок. Да их на стройке и не могло быть, так как работа каждого зависела от работы другого. А от моей работы зависели все. Как единственный «разнорабочий» в бригаде, я должен был выполнять любую необходимую работу: нагрузить или разгрузить машину, поднять на этаж или на крышу кирпич, раствор (иногда сам его приготовить), «столярку» или бревна для стропил и прочее. И, конечно, по окончанию работ убрать мусор из помещения, чтобы наутро оно было в «рабочем» состоянии. Если у меня выдавалось несколько свободных минут, то я должен был помогать кому–нибудь из бригады. «Перекуров» для меня не было, так как я тогда не курил.