Ольга Толмачева - Отпуск

И тогда он решился! Давно знал, как Аля мечтала побывать на океане, спрашивала, правда ли волны там гигантские — несколько метров высотой, протяжённые, длинные? А вода вязкая, изумрудная? Правда?

Всегда находились дела более важные, неотложные, срочные траты. В последнее время из–за болезни об этом уже и не думали — и так не хватало денег. И сын подрастал. Теперь же, услышав Алин смех, Андрей воспрял духом.

О! Как нелегко было решиться на эту поездку! Сначала восстали родственники. «Ты думаешь? Ты просто сошёл с ума!», — говорили. Да и врач был не очень доволен затеей. Из снежной Москвы — на солнце? В тропики? В таком состоянии?

Он собирался в дорогу, яростно отметая все возражения.

Да, это безумие! Согласен, может наступить ухудшение. И тратить последнее, что осталось, бессмысленно. Ведь могут понадобиться лекарства, дополнительные процедуры. Да, да. Да!!! Тысячу раз — да! Но разве Андрей сможет потом… (Потом? — Он с силой зажмурил глаза)… потом простить, что разум, как всегда, оказался твёрже сердца? И этот остров — разве приедет он сюда без Али? И горькой виной станет отчаянье, что не покачал жену на гигантских волнах, бережно поддерживая хрупкое тело…

Андрей все понимал — не дурак же, в конце–концов, что, возможно, ещё не добравшись до места, он сразу же пожалеет о своей затее, и что риск огромный, и это путешествие уж точно не придаст здоровья, а может, даже наоборот — что тогда?

Но ведь был шанс, маленький, микроскопический… нет, не вылечить — Андрей давно стал реалистом — сделать жену счастливой. В последние земные дни…

Они укрылись от посторонних глаз на небольшом, но собственном пляже. Здесь можно было целый день ходить по берегу и плавать нагишом, не стесняясь синюшно–бледного цвета кожи — все равно никто не увидит. Персонал тактичен, отдыхающих в этом сезоне немного.

Он лежал под навесом и наблюдал, как Аля плещется в океане, готовый, как обычно, бежать на подмогу.

— Андрюшка! Я похожа на рыбку?

Лежа животом на песке, жена выгнула спину, пыталась вытянуть и руки, как её с силой накрыло волной. Пена–шипучка на секунду превратила в снеговика. От удара водой у Али закружилась голова. Жена с трудом поднялась. Пригибаясь, с усилием отпрыгнула, боясь, что следующая волна захлестнёт и собьёт с ног. С трудом побрела к берегу, утопая в песке. Худые плечи, тонкие руки. Вдавленный живот. Грудки — куриные!

Стойкий оловянный солдатик!

А когда–то она танцевала! Зажигательно, искромётно. Оставляя подле себя шлейф запахов, головокружительный треск юбок, бешеный стук каблуков. Возбуждала, звала, сулила испепелить!

Её маленькие ловкие ножки выделывали умопомрачительные па, извивающийся корпус захлёбывался в бешеном ритме — только успевай следить, не зевай. Руки, спина, голова — он однажды увидел Алю танцующей — не отвести глаз…

— Да, ты похожа на русалку… — Андрей протянул руку навстречу — Иди, малыш!

— Русалки красивые: хвостатые, волосатые, — Аля закашлялась. Подняла к лицу ладони, стирая со щёк прилипший песок. И он увидел вены, покалеченные капельницами, зажмурился.

Жена бесшумно опустилась к нему на ложе.

«А ведь она так слаба, что и воздух вокруг не колышется, когда идёт, — подумал Андрей и нервно выдохнул. — Боже! Правильно ли я сделал?»

Аля легла рядом. Андрей почувствовал на плече мокрый ёжик. От густых пшеничных кос, в которые он так любил прятаться лицом, вдыхая аромат, не осталось следа. Как моль, изъела химеотерапия.

Они долго оставались на узкой лежанке под навесом из тростника, переплетясь ногами. В дырявые отверстия крыши просвечивался клок неба. Когда затёк бок, Аля взобралась сверху, заполнив впадины на теле — Андрей и сейчас не почувствовал веса.

— Андрюшенька! Сколько мне осталось? Врач что–нибудь говорил? — Жена пальцем провела ему по лбу, нарисовала брови.

— О чем ты, малыш? Кто может знать? А мне сколько?

— Но почему… Андрюш, почему так… рано? — Аля впилась взглядом, требуя разъяснений. Казалось, вынимает душу. — Я ведь и не жила ещё, — сказала тихо, и положила голову ему на грудь.

Андрей закрыл глаза, не выпуская наружу влагу.

— Я буду за вами присматривать… оттуда. — Аля вскинула руку вверх, в прорезь крыши. — Ты только Вадику расскажи, как я сильно его любила.

— Сама и расскажешь. И прекрати ныть. Думаешь, мы бы приехали сюда, если бы все было так безнадёжно?

— Правда? — Жена подняла голову. Её подбородок остро вонзился Андрею в грудь.

— Ой, ой, зарежешь! — Он шутливо застонал и подложил на грудь ладонь.

— Я такая, зарэ–эжу. — Аля громко, сочно причмокнула, поцеловала. — Смотри, попугай! — Она смешно заковыляла в заросли бамбука, где на ветке примостился яркий франт. — Какой красавчик! Андрюш, хохолок, как у тебя. — Повернула к мужу сияющий взгляд.

Попугай недовольно фыркнул и взлетел. Аля вернулась обратно.

— А в Москве зима… Вадик на лыжах катается… — сказала тихо.

— С нег идёт, снег идёт *, — вдруг произнёс Андрей.

— К белым звёздочкам в буране , — весело подхватила Аля, приподнявшись на локтях.

— Т янутся цветы герани , — откликнулся Андрей.

— З а оконный переплёт .

Жена поднялась с кушетки, повязала голову косынкой, отпустив длинный конец. Встала на носочки и, тихонько кружась по песку, словно снежинка, пропела:

— С нег идёт, и все в смятеньи , — удивлённо развела руками.

— В се пускается в полет , — Андрей не сводил с Али восхищенного взгляда.

— Ч ёрной лестницы ступени ,

— П ерекрёстка поворот .

— Какой же удивительный поэт Пастернак! Ты был прав, Андрюш! Жить хочется! — И снова весёлый, радостный перелив колокольчика.

Вечером они плавали.

Аля обхватила Андрея за шею, и он бережно понёс её по волнам. Океан был парным, ласковым. Андрей чувствовал, как природа заряжает тела, выравнивает температуру. Питает, передаёт силу.

Аля откликалась, оживала.

Ночью Андрей долго не мог сомкнуть глаз. Ему казалось, что жена странно дышит, слишком горячий лоб, слабый пульс. Он без конца подтыкал одеяло, накрывал Алину голую пятку, прятал обнажённую грудь. Боялся, что рука лежит неудобно — затечёт, и подушка высоко.

Потом он решил, что слишком душно — включил кондиционер. Через некоторое время шум стал раздражать. Пришлось его отключить, открыть дверь, и в комнату проник ветер с океана. Андрей тут же испугался, что сползёт одеяло, и Аля замёрзнет, когда он уснёт.

Наконец, вышел на террасу и устало опустился в кресло.

Над ним ослепительно сияло небо. «Да будет во мгле для тебя гореть звёздная мишура», — вспомнились строчки, но он тут же отогнал их. Яростно погрозил кулаком кому–то в небе. Нет, он не готов сдаваться!