Ольга Толмачева - Отпуск

— А мы пойдём на танцы? — спросила Аля, когда они возвращались с пляжа и остановились у красочного объявления.

— На танцы? — От удивления Андрей выронил полотенце. — Ты серьёзно? Хочешь танцевать?

— Посмотри, победителю приз: бутылка шампанского. Я же смогу победить? Помнишь, я танцевала. Тебе нравилось.

После обеда Андрей заметил, что жена вытряхивает вещи из дорожной сумки, пытаясь что–то найти.

— Малыш, нужно отдохнуть — целый день на ногах. Береги силы. Поспи.

— Андрюш, а почему мы не взяли с собой танцевальные туфли? И кастаньеты?

— Что?

— Как же я выиграю шампанское?

— Давай ты поспишь, а шампанское я тебе куплю в баре.

— В баре неинтересно. Хочу, чтобы азарт был, публика. Аплодисменты. Как без туфель танцевать?

В дверь постучали. Пришла медсестра делать укол.

Смирившись, Аля легла в кровать, отвернув голову к стенке. Задрала юбку.

Девушка долго гремела ампулами, склянками, разводила и смешивала препараты, смущённо улыбаясь. У неё не все получалось: то бинт выронит, то игла окажется слишком толстой. От этого она ещё больше смущалась и ещё шире улыбалась. Было видно, как нервничает.

Андрей прикрыл жену одеялом.

— Can I help you? — предложил помощь.

Но медсестра не понимала по–английски и продолжала от смущения растягивать рот. Наконец, все подготовила. Надо отдать должное, укол сделала быстро и небольно.

Андрей закрыл за ней дверь.

— Что–то долго ты её провожал, — обиженно пробурчала Аля, когда вернулся. Жена по–прежнему лежала лицом к стене. — Она тебе понравилась?

— Кто?

— Медсестра. Я заметила, как ты на неё пялился.

Андрей остановился в проходе, удивлённо посмотрел:

— Кто пялился? Я?

— Ты, конечно! Ты же у нас известный ловелас. Вот медсестра и шприц не могла распаковать. Мне зад заморозила.

Андрей не поверил услышанному.

— Кто лавелас? Я? — шутливо накинулся.

— Между прочим, ты и в Москве за девушками приударял. Думаешь, я не помню беленькую с грудью, как футбольные мячи, из процедурного на Каширке? Как она тебе глазки строила? — Аля стала обиженно отбиваться от его поцелуев. — Думаешь, под капельницей лежала, ничего не видела?

— Да ты! Алька, ты! Ревнуешь?!! — Андрей вдруг улыбнулся — широко, безбрежно, совсем как смущённая медсестра. А потом засмеялся от… счастья. Боже мой! Алька! Алька ревнует! Значит, живёт?

После дневного сна Аля продолжила готовиться к танцевальному вечеру. Не сумев из привезённых вещей подобрать костюм, она предложила пойти в местный магазинчик. Но и там ничего подходящего не нашлось. Тогда Аля решила сама соорудить себе платье из длинного цветного платка.

Когда Андрей вернулся в бунгало, застал жену колдующей над разрезанными полосками ткани, которые она хитроумно сшивала.

« Снег идёт, снег идёт, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит с неба небосвод …» — Алька тихонечко пела, и иголка взлетала в воздухе.

В бамбуковых зарослях, в тропиках — про снежинки. Не прелесть ли?

Солнечный луч осветил её худую спину, цыплячью шею, зацепился на макушке.

Андрей остановился, не решаясь подойти ближе. Залюбовался.

Жена шьёт и поёт…

Вот оно — счастье…

После обеда он принёс фрукты.

— О! Это папайя? — Аля живо откликнулась. Забросила шитье и схватила экзотический плод. Жадно вонзилась зубами. — А это что? — показала на мохнатые вишнёвые шарики на тарелке.

— Пытатлся запомнить название, но увы… Кисло?

Они расположились на террасе под навесом. На ветках неподалеку, как яблоки, повисли попугаи.

— Аль, посмотри, ты приучила их появляться, как только мы сюда выходим, — кивнул Андрей на птиц.

— Ага. Я им хлеб крошу.

— Мне уже кажется, это не попугаи. Это куры на огороде.

После ужина Альку охватило возбуждение. Она репетировала выход. Примеряла костюм — две полоски, подводила глаза. Выяснилось, что косметичка полупуста — ещё бы! В каком состоянии она была, когда укладывались дорожные вещи! Взяли самое нужное, привычное: градусник, грелку, шприцы, медикаменты.

Разве думали, что могут понадобиться пудра и румяна?

Аля немного капризничала, обиженно произнося: «Ан–ддрюш! Но ты–то мог туфли запаковать, балетки. Как без них?» И это капризное «ндррюш» и её слегка оттопыренная губа радовали больше, чем поднявшийся гемоглобин в последнем клиническом анализе.

Они заранее вошли в полупустой, ещё незаполненный зал. Тихо играла музыка. Официанты сновали между столиками, разнося напитки. На сцене одиноко рыдал саксофонист, извлекая из груди проникновенные звуки.

Андрей увидел неподалеку старых знакомых — немолодую парочку. Мужчина был в футболке и в немного старомодных, хорошо отутюженных брюках. Седые виски тщательно приглажены. Спутница поменяла наряд и теперь щеголяла в платье с глубоким вырезом на спине. Пальцы, руки, шея — в крупных блестящих украшениях. Волосы перетянуты лентой. Маленькие глазки, утонувшие в складках кожи, жирно подведены стрелками. Дамочка напоминала стрекозу.

— Интересно, сколько у них внуков? — шёпотом спросила Аля.

— А правнуков?

Наконец, публика собралась. На сцену вышел конферансье и объявил о начале танцевального вечера. Ему оживлённо захлопали. Музыканты заиграли что–то лёгкое, приглашая размяться.

В свете ярких огней Андрей снова отметил в глазах жены лихорадочный блеск. Понял, что температура взлетает. По жару ладони он уже мог легко определить, на каком делении зависнет ртуть, если поставить градусник. «Боже! Правильно ли я делаю?» — подумал и снова решительно отогнал страх.

Он не любил танцевать. В свете рамп чувствовал себя глупо и чрезвычайно неловко. Другое дело, бежать или плавать…

Но Аля… Это была её стихия.

При первых звуках музыки её хрупкое тело устремилось куда–то ввысь, к звёздам, ноги, спина, шея, начали страстный диалог с руками. Её сразу заметили.

Андрей отпустил горячую ладонь — словно выпустил в плаванье. Сам вышел на воздух. Солнце скрылось, на улице стало совсем темно. Впереди чернела гора. Остро пахло цветами.

Он стоял у входа, отсюда хорошо была видна сцена. Увидел, как Алю пригласил седовласый мужчина. Его спутница, не отрываясь, следила за ними. Потом она повернула голову к выходу и увидела Андрея. Они улыбнулись друг другу, как старые знакомые.

Аля танцевала с таким жаром, что всем сразу стало понятно: она — лучшая. Полоски из платка едва её прикрывали, косынка на голове придавала облику отрешённость и тайну. Глаза сухие, блестящие…

В какой–то момент она отшвырнула в сторону свои неудобные туфли и заскользила по полу босиком, закручиваясь, извиваясь, захлёбываясь от ритма.

Казалось, сгорала…

Всю ночь Аля дрожала от озноба. Что–то бормотала во сне. Андрей прислушался — услышал про снег. Он сгрёб Альку в охапку и навалился сверху. Представил, что через сердце впускает в грудь свою энергию, пока от жары жена не промокла. Потом из ложечки поил чаем, чтобы лучше согрелась. Шампанское было слишком холодным…