Ольга Толмачева - Подружка

С зимой в Москве в этом году повезло! Ещё в конце ноября снег просыпался на дорожки, покрыл лужайку с пожухлым газоном, припорошил розы, дикий виноград, повис на крыше. Светлана радовалась: белое покрывало высветило горизонт, добавило света. И в доме повеселело.

А снега с каждым днём все прибывало. И температура держалась. Ноги не вязли, как обычно, в мокрой кашице, похожей на серый щербет. Под каблуками скрипело, морозом приятно жгло щеки. В дальний угол сада, где так любила бывать весной, она уже с трудом пробиралась — дорожки замело. Вишнёвые деревья тянули к небу ветки, едва выглядывая из сугробов. И липовая аллея вдруг вытянулась, постройнела, а ёлка, покрытая снежинками, вдруг нарядилась царицей — летом её не замечали.

Она вспомнила, что не позвонила мужу. Будет волноваться, поедет в аэропорт…

Света достала мобильный.

— Мне нужно отлучиться. Не присмотрите за багажом? — по–русски вдруг обратилась к ней незнакомка и встала.

Светлана увидела её светло–голубые глаза, прямую спину и строгий наклон головы, как у танцовщицы. Мальвина стояла, устремившись ввысь, как тростинка, расправив тугие плечи.

— Да, пожалуйста, охотно… Не беспокойтесь… Сидеть все равно… Неизвестно, когда вылет.

— Почему? Известно: вылет нескоро… — сказала Мальвина чуть хрипловато.

— Вы правы. Это то единственное, в чем есть уверенность…

Интересно, почему девушка решила, что Света русская? Вроде, ничем не отличается от окружающих. Она посмотрела на свои потёртые джинсы. Ослабила шарф не шее. Кофта иссиня–серая, будто полинялая. Вон, крупная женщина неподалеку в такой же.

А ведь и она поняла, что девушка из России! И не потому, что в раскрытом рюкзаке увидела книжку. Смотрит, как Антон на перроне.

Света вспомнила, как тот бежал за вагоном.

Столько лет сын живёт за границей, учился в школе, теперь — в университете. Порой казалось, что он слеплен из другого теста: говорит, думает, реагирует иначе, более свободен, раскрепощён, лишён предрассудков, условностей — всего, что так мешает ей в жизни. А европейское образование, язык ещё больше проявили в нем русского, выделили. Как ёлка в снежинках в саду — не пройти мимо. Привлекает. Махал рукой, во весь рот, широко улыбался, а в глазах — неприметно, затаённо, глубоко — грусть. Поволокой — печаль… В двадцать лет — печаль?! Откуда?

И девушка… Что выдало в ней русскую? Может, взгляд в зеркальце? Интересно, зачем вообще она в него смотрелась? Что хотела увидеть в крошечном отражении? Подбородок вверх тянула… Головой крутила… Трогательно поджимала губы… Маленькое движение — взгляд в зеркальце. Ведь не просто нос или губы видела! Ответ искала! Подтверждение! Что хотела в себе понять? Или опровергнуть?

— Не хотите ещё кофе? Я могу сходить… — Мальвина вынула из рюкзачка кошелёк. — Купить вам?

Из небесно–голубых глаз струилась печаль — неприметно, но Света почувствовала. Как у Антона… Неуловимые движения плеч, линия спины, острые лопатки…

— О! Спасибо! С удовольствием! Вкусный кофе.

— Пахнет чудесно. В носу щекочет. — Девушка потёрла ладонью нос — трогательно, по–детски. — Сейчас чихну.

Свет, печаль — из глубины… Хоть и улыбается…

И эта блузка — малиновая, огненная… Француженка бы такую не надела… и немка, и англичанка…

Светлана улыбнулась:

— Чихнуть — это хорошо. Это на здоровье!

Достала из сумки бутерброды. Хорошо, запаслась. Сколько ещё сидеть?

— Я не спросила: вы кофе с молоком любите? Я капуччино взяла, — Мальвина поставила на столик чашки.

Света увидела тонкие, будто спичечные, запястья, розовые пальчики, как у ребёнка.

— Меня, кстати, Анной зовут.

— Очень приятно, Анечка. Спасибо, люблю с молоком. А я Светлана… — Она запнулась. Светлана или Светлана Сергеевна? Или тётя Света? Как принято? В Европе до ста лет без возраста, без отчества — сами по себе.

Подруга из Гамбурга возмущалась, когда маленький Антон называл её «тётя Света» — перед бойфрендом стеснялась прозвучать «тётей».

— Вы давно здесь? — Светлана красноречиво окинула головой переполненный зал.

— Прилично. Уже и книжку почитала, и домой позвонила, и кофе выпила. А самолёт из Лондона так и не вылетел.

— В Лондон летите?

— Родителей встречаю. Я в Париже учусь. На лыжах собирались покататься, несколько дней в горах провести. Каникулы…

— А я в Москву — нагулялась, наотдыхалась. Там тоже снег и лыжи — правда, беговые… — Света всыпала в чашку сахар. Размешала. — Думаю, к моему возвращению не растает, столько намело. Что–нибудь да останется…

— Я в Москве давно была — летом. У бабушки, — Аня улыбнулась и взгляд её потеплел.

— Любимая внучка?

— Да, любимая, — вспыхнула от удовольствия.

— Наверное, бабушка ждёт — не дождётся…

— Это так. — Она опустила голову к чашке. — Я в Москве летом бываю. Летом каникулы длинные.

Тронула телефон и экран вспыхнул. Аня посмотрела в него, нахмурилась.

— Анечка, угощайтесь, — Светлана придвинула пакет с бутербродами. — Антошка — сын заворачивал, я отказывалась. Щедро положил и травы, и сыра. Вкусно и невредно: без майонеза, без соуса.

— Спасибо. — Мальвина ткнулась носом в свёрток, развернула. — У! Пахнет вкусно.

Готовить на пару, вместо соли использовать лимон, варить умеренно — не пережаривать и не переваривать — Света научилась у сына. Ей нравились завтраки–праздники с ним: Антон красиво накрывал стол, раскладывал на тарелках цветную россыпь вкусностей — аж слюнки текли.

— Вы в Европе все задвинуты на полезном питании, здоровом образе жизни. Это правда? — спросила у Ани.

— У меня папа за этим следит.

— На завтрак мюсли, вечером после шести не есть. Так?

— Еду не запивать, белки с углеводами не смешивать.

— Полезно, но скучно. Не находите?

— Иногда сорваться хочется… Но потом трудно остановиться, — призналась Аня. — Я покушать люблю.

— Я бы не сказала, — Светлана выразительно посмотрела Мальвине на живот. — Я увидела, вашу, как бы это сказать, нежную конституцию — у меня материнский инстинкт включился. Вас подкормить хочется — так отощали. Сигнал бедствия уловила.

— Нет, это я занималась много. — Аня засмеялась. — Магистратура, последний год.

— Сложно?

— Угу. — Она осторожно откусила.

— А в Россию не тянет?

— Нет, не очень. Я в Европе со школы. И родители недалеко. К бабушке только бы, к подружкам.

— На блины? Печёт блины бабушка?

— Ага, печёт.

— Без соли и сахара? Без холестерина? — засмеялась Светлана.

— Нет, с маслом. И со сметаной…

— Вредные–вредные…

— Вкусссные… Бабушкины… — Аня снова заглянула в телефон.

Подошла официантка с подносом, собрала ненужную посуду, салфетки. Вытерла столик.