Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

— Когда ты женишься, Коля? — прищурившись, взглянула на него бабушка. — Скоро двадцать пять лет, а ты все в женихах? О том и кукушка кукует, что своего гнезда нет.

— Я знаю и другую пословицу: одинокому — хоть утопиться, женатому — хоть удавиться!

— Тогда запомни и еще одну пословицу: смерть да жена — богом суждена, — строго проговорила бабушка. — Мне противно смотреть на современную молодежь, особенно на тех, кто считает, что холостым легче на белом свете жить. Чушь все это! Семья в жизни нормального человека — это главное, Коля! Правда, теперь нужно большое искусство, чтобы семью сохранить и сделать живучей, здоровой. Может, молодые люди стали меньше читать, в театры ходить, слушать классическую музыку? Великие писатели, композиторы, художники создали гениальные произведения, воспевающие романтическую любовь, которая будила в человеке все самое благородное, возвышенное! Талантливый роман, гениальная картина или потрясающая симфония очищают душу, а что я сейчас слышу по радио, вижу по телевидению? Группы расхристанных юнцов с какими-то дикими инструментами, извлекающих из себя скрип и скрежет, безголосых, вихляющихся на эстраде, будто они членистоногие. Полуголые девицы для антуражу. Разве это музыка, искусство? А песни по радио? Вот образчик, перед твоим приходом слышала: «То уходит слишком рано, то приходит слишком поздно, то уходит слишком поздно, то приходит слишком рано…». И так без конца! Ни мелодии, ни чувства, ни смысла. Разумеется, нет и голоса — один хриплый вопль. И сколько теперь по радио гоняют таких песен, где одна фраза повторяется на разный манер без конца! Да что они там, с ума все посходили, что ли? После этого кошмара любая нормальная песня воспринимается как откровение. Зачем они тащат на радио такую муть? Что можно ожидать от молодежи, которая воспитывается на подобных эрзацах искусства? Можно понять Алису и ее дружков, курящих «травку» в сыром грязном подвале под эту так называемую современную музыку. Вытащить все это из подвалов и выплеснуть на головы несчастных людей через эфир, телевидение! Куда мы катимся, Коля?!

Трудно ему было возразить Лидии Владимировне. Ему нравились Биттлзы, зарубежные группы типа «Роллинг Стоуне» или «Пинк Флойд», а также популярные американские певцы Джимми Хендрикс, Клифф Ричалд, Элвис Пресли, Боб Дилан, Джонни Холлидей и, конечно, Джон Леннон, убитый на пороге своего дома каким-то ублюдком. Нравились итальянцы: Кутуньо, Челентано, Джанни Моранди, к самому сейчас популярному в мире певцу Майклу Джексону у него было двойственное отношение: как певец он казался ему слабым, но как танцор и хореограф — великолепен. В общем-то, когда по телевизору показывали выступления Майкла Джексона, когда он начинал вытворять чудеса пластического танца на сцене, то и тонкий голос его вполне гармонировал с движениями. Но Николай полностью соглашался с бабушкой, что наша современная музыка — группы и певцы — это убогое подражание Западу, а уж бессмысленные слова совершенно немузыкальных песен, в придачу исполняемых бездарными певцами, заставляли и его с отвращением выключать телевизор и радио даже в деревне, где нет никаких развлечений.

Случайно в кармане теплой куртки уже перед самым отъездом из Ленинграда Уланов обнаружил визитную карточку, сунутую ему еще в конце марта Левой Белкиным. Он повертел глянцевитую визитку в руках: «Павлов Вадим Леонидович, председатель кооператива „Пласт“. Телефон, адрес. Это недалеко от улицы Марата, рядом с кинотеатром на улице Достоевского. Интересно бы посмотреть на кооператора, который, по словам Левы, „бабки“ лопатой гребет! Николаю все равно нужно было зайти в магазин по продаже холодильников — у них в деревне стал барахлить у холодильника „Полюс“ контактный прерыватель, может, продается там, а если нет, то нужно будет в мастерские наведаться. Вот так за любой мелочью приходится бегать по всему городу!..

В Ленинграде только что прошел теплый весенний дождь с добродушным погромыхиванием грома, правда, молний Николай не заметил. Да и туча зацепила город краем. Асфальт влажно лоснился, из водосточных труб брызгали тонкие струйки. Ленинградцы одевались совсем по-летнему: девушки — в платьях, джинсах, легких цветастых куртках, солидные мужчины — в светлых костюмах, со ввернутыми зонтами в руках. После дождя не так сильно ощущается автомобильная гарь. Серые клочковатые облака торопливо убегали за рыхлой тучей, прорывающиеся солнечные лучи ударяли в витрины магазинов, заставляя их ослепительно вспыхивать, зайчики прыгали на никелированные бамперы автомобилей, резвились на троллейбусных проводах. За каждой машиной гналось небольшое влажное облако. Николая позабавила необычная городская картинка: на широком подоконнике третьего этажа старинного дома рядком лежали черная овчарка и белая кошка с изумрудными глазами. Они равнодушно смотрели на прохожих. Солнечный зайчик высветил на ошейнике собаки желтую медаль. Вот и говори после этого, мол, живут, как кошка с собакой…

Вадима Леонидовича Павлова он разыскал во дворе, тот стоял в глубокой задумчивости напротив полуподвального помещения с выбитыми окнами, осколки битого стекла сверкали везде. Даже дождь не смыл следы сажи и копоти, покрывающие снизу Желтые стены здания. Обитая оцинкованным железом дверь была выломана и косо висела на одной петле. Неподалеку такой же закопченный металлический гараж с распахнутыми створками дверей. Из него гигантским серым языком вылилась какая-то масса, напоминающая жидкий асфальт. Масса еще дымилась. Уланов тронул за плечо высокого светловолосого человека с животиком в короткой черной куртке на молнии и сказал, что хотел бы увидеть Павлова.

— Вадима Павлова нет, — угрюмо взглянув на него, проговорил мужчина. — Павлов был и кончился. Остался один прах! — он окинул мрачным взглядом пожарище. Урон нанесен больше чем на миллион советских рубликов! Не так жалко девальвированные рублики, как станки, прессы, приборы, приспособления. Мы ведь их сами придумали, сделали и даже не успели запатентовать. Все сгорело синим пламенем: сырье, готовые детали, даже письменный стол с документами, компьютером, за который мы отдали пятьдесят тысяч рублей.

— Поджог? — спросил Николай.

— Наша советская милиция не уверена в этом… — мужчина повернул лобастую голову с желтыми растрепанными волосами к Уланову — А вы, собственно, кто такой? Следователь?

— Меня Лева Белкин попросил зайти к вам… — Николай протянул визитку.

— Раньше надо было, дорогой… Как вас?

Уланов назвался. Он уже понял, что перед ним сам председатель погоревшего кооператива „Пласт“ Павлов. От пожарища тянуло удушающим запахом расплавленной пластмассы.