Вильям Козлов - Поцелуй сатаны

Они присели на обожженные стулья, в беспорядке выставленные вдоль опаленной стены. Вадим Леонидович закурил „Кент“. Зажигалка у него электронная, заграничная. Глядя прямо перед собой, он стал рассказывать:

— Все произошло по законам американского боевика о гангстерах. Такие сейчас сотнями гоняют в видеосалонах. Пришли три атлета в одинаковых кожаных куртках и фирменных „петушках“ на головах. Рост за метр восемьдесят, плечи — во-о! Вели себя очень профессионально: закрыли дверь на запор, вырвали шнур телефона. Я один был в кабинете. Повели разговор о том, что осведомлены о наших делах, назвали точную цифру месячного дохода кооператива, назвали торговые точки, где наши люди с лотков продают пластмассовые детали ко всем маркам автомобилей, даже напомнили о завязавшихся наших связях с финнами, дескать, скоро будет у вас и валюта. — А потом предложили выплатить им ни много ни мало — сто тысяч рублей! Правда, пообещали оградить нас от других рэкетиров. Меня, конечно, подмывало послать их подальше, но по их рожам видно было, что они в любой момент готовы от слов перейти к делу… Кулаки, что кувалды, да и карманы оттопыриваются. Пистолеты или кастеты. За версту видно, что спортсмены. Я сказал, что переговорю со своими коллегами. Дали мне неделю на размышления. Я кинулся в милицию, вот тогда и Леве Белкину дал поручение подобрать мне крепких ребят… Ей-богу, каждому бы по куску в месяц платил, лишь бы защитили наше дело. В милиции сказали, что пока не будет совершено нападение, они заниматься ничем не могут. Рэкетиров расплодилось в Ленинграде полно, вон людей похищают и пытают за городом, как инквизиторы! За ноги к деревьям подвешивают, подпаливают на кострах… Через неделю телефонный звонок: мол, готовы бабки? Желательно в крупных купюрах. Сначала пожурили, мол, зачем я в милицию совался? — Павлов взглянул на Уланова: — Неужели у них и там свои люди?

Тот пожал плечами. В газетах писали, что некоторые работники милиции находятся на содержании мафии и сами участвуют в преступлениях против кооператоров. Писали, что бывший ответственный работник уголовного розыска организовал в провинции банду рэкетиров и зверски издевался над захваченными заложниками. Несколько человек убили.

— … Я сказал, что заработанные честным трудом деньги мы не собираемся отдавать бандитам — продолжал Павлов, — Я уже договорился кое с кем из спортсменов-борцов, чтобы они дежурили у нас, разумеется, за плату. Наняли сторожа. Тех трех лбов в кожанках я больше не видел, но расплата последовала незамедлительно: одного нашего продавца в Апраксином дворе после закрытия магазина избили до полусмерти и забрали выручку, а через три дня сгорело наше заведение. Думаю, и вы бы не смогли им помешать. Сторожа связали, подпалили ему бороду иположили на крышу гаража, а охотничье ружье двенадцатого калибра отобрали. Вот такие пироги, Николай Витальевич. Расскажи мне кто-нибудь про такое еще три года назад, я бы не поверил!

— А милиция? — спросил Николай.

— Походили, потолкались, составили протокол… По лицам видно, им наплевать, что с нами такое сотворили. Считают нас самих за жуликов. Я понимаю, что кооператоры разные бывают, есть и такие, которые только позорят кооперацию, нас, инициативных, честных работяг. Я про тех, кто скупают в магазинах государственные товары, кое-что приляпают к ним и продают втридорога. А мы ведь вкалывали по восемнадцать часов в сутки! У меня дома видео, музыка, так с год ничего не видел. Шутка ли, такое хозяйство поднять на ноги? Мы ведь обеспечивали тысячи автолюбителей дефицитными деталями из пластмассы, которые годами в магазинах не появлялись. И не по слишком дорогой цене. Люди из провинции благодарили».

— И других кооператоров эти подонки так прижали? — полюбопытствовал Николай. Ему искренне было жаль Павлова. Вот тебе и новые перспективные веяния! Люди поверили государству, взялись вытаскивать нашу легкую промышленность из зловонной застойной ямы, развернули инициативу, изобретательность, среди кооператоров много талантливых, предприимчивых людей — об этом тоже пишут! И вот на их головы свалился рэкет! В подавляющем большинстве своем советские люди и слова-то этого раньше не слышали, а теперь оно у всех на устах. Медлительная правовая машина, работающая на малых оборотах, только-только обнародовала первый закон против рэкета, точнее, самого вульгарного вымогательства. Хиленький такой закон — как же, мы теперь гуманисты! У нас если что и позаимствуют у Запада, так все это примет столь уродливые формы, что за границей только руками разводят!

— Слышали, одного музыканта похитили и требуют выкупа в пятьдесят тысяч рублей? — взглянул на Уланова кооператор. — Говорят, издеваются над парнем, как Фашисты! Ухо и палец прислали жене в бандероли. Откуда это все у советских людей? Неужели все почерпнули из зарубежных фильмов? Если так и дальше дело пойдет, то бандиты задавят все кооперативное движение в стране. Или люди будут тайно вооружаться, сейчас на милицию плохая надежда. Там теперь свои проблемы. Да и отношение милиции к нам, кооператорам, негативное. Я с этим не раз уже сталкивался. И у меня нет никакой надежды, что они разыщут бандюг и взыщут с них за украденное и сожженное. — Павлов выкурил подряд две сигареты. Когда он чиркал своим «ронсоном», длинные пальцы его немного дрожали. Швырнув под ноги окурок, он поднялся со стула с подгоревшей сбоку мягкой обивкой, протянул руку Николаю. — А вам спасибо, что заглянули, правда, попали в неудачный час… Я пока не решил, как быть дальше: или на всем этом поставить крест и снова идти на производство, где мизерная зарплата и бардак, или все начинать сызнова. Деньги-то у нас на счету еще есть, и немалые…

Николай тоже поднялся. Ему было бы сейчас стыдно признаться, что пришел он сюда по пути в магазин из простого любопытства и вовсе не собирался предлагать свои услуги Павлову, тем более., что сам теперь работает в кооперативе.

— У вас есть мой телефон, Николай Витальевич, — вдогонку произнес Павлов, — Позвоните этак через месяц!

Когда Уланов подошел к магазину, продавец как раз закрывал дверь, уходя на обед. Впрочем, как он выяснил, прерывателей в продаже не было.

Над городом плыли тяжелые кучевые облака, солнце уже высушило асфальт, лишь под арками поблескивали лужи, снова остро пахло автомобильной гарью, где-то высоко из окна на головы прохожим яростно выплескивалась музыка. Видно, магнитофон был включен на полную мощность. Все еще размышляя о произошедшем с Павловым, Николай машинально подошел к телефонной будке, взялся за ручку металлической застекленной дверцы, но внутрь не зашел: перед глазами всплыло голубоглазое с маленьким ртом укоризненное лицо Алисы.