Всеволод Фабричный - Самоед
- Название:Самоед
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Всеволод Фабричный - Самоед краткое содержание
"Повесть "Самоед", как понятно из названия — автобиографична. Герой, он же автор — 27-летний алкаш, в высшем мессианском смысле панк, богопомазанный люмпен, мизантроп, планетарный некрофил и т. п. В юности он переехал с родителями в Канаду, где не захотел продолжать обучение, а устроился работать грузчиком. Из-за хронической несовместимости с прочими человеческими особями, а так же по причине некислой любови к питию на одном месте работы он подолгу не задерживался и за десять лет поменял не один склад, разгрузил не одну сотню фур с товарами народного потребления, спрессовал не один десяток кубов одежды (когда работал сортировщиком в Армии Спасения), встретил множество людей, с некоторыми из которых работал в паре, выпил с ними и "сольно" не одну тонну бухла.
Обо всём этом есть в повести — главным образом автор пишет о себе и о людях — а люди в Канаде, судя по его напарникам, не менее "весёлые", чем у нас".
(с) Леонид Зольников
Самоед - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Нахальность Дугласа не являлась единственным фактором ведущим к относительной свободе. Он выезжал на своем диабете. Если что: диабет обострялся. Мы часто устраивали незаконные перекуры. Я делал это незаметно — таился и озирался на узком бетонном мосту, который смыкал наш склад с мебельной фабрикой. Шотландец спокойно покуривал. На возможную разъяренную тираду начальника у него всегда была состряпана история, что ему стало дурно из–за его диабета и он вышел на волю — скушать необходимую шоколадку и подышать относительно свежим воздухом.
Несколько раз ему и вправду бывало плохо… Он мог впасть в конфуз, начать топтаться на месте словно тощий йети, бормотать чепуху, ронять зажигалку, поднимать ее, ронять снова и так много раз — пока я не клал ее ему в карман.
Дуглас был вспыльчив, но очень быстро отходил от своих бурь и циклонов. Его пугающий внешний вид, двухметровый рост, грубость и нигилизм не всегда могли скрыть еще и других, важных черт его характера: доброты, щедрости и нежелания становиться взрослым.
Его почему–то волновали мои скромные обеды, которые я приносил с собой на склад. Он заставлял меня есть дополнительные бутерброды. Отказываться было практически бесполезно.
В барах всегда платил он и порой спускал половину своей зарплаты на нашу текилу, пиво и коктейли. Со своей стороны — я угощал его сладким, теплым вермутом на охраняемой автостоянке. Проходящие люди сердито взирали на наш небольшой Сад Земных Наслаждений Босха.
Канада — не Россия. Здесь не приветствуется публичное распитие.
Дуглас знал, что я могу легко впасть в паранойю и нарочито громко вещал:
— Ну и что? Ну приедет полиция? Что я им скажу? А вот что! Я скажу: «Сэр, простите нас за это безобразие. Такого больше не повториться. Мы сейчас же уйдем отсюда» А если он начнет возникать — я возьму вот эту пустую бутылку и разобью на хуй его ебаную полицейскую башку!!!
(последнее предложение Дуглас уже выкрикивал во все горло)
Когда нас перевели с разгрузки на более легкую работу (наклеивать этикетки на заказанные коробки с товаром и собирать их на тележки) Дуглас часто вызывался сделать за меня мою часть работы. Это случалось тогда, когда я уже окончательно ошалевал от алкогольной усталости и вынужден был уснуть минут на сорок — спрятавшись за поломанной, нефункционирующей машинерией, которая равнодушно ожидала ремонта где–то в углу огромного склада.
Он жил с родителями, тремя взрослыми братьями и сестрой. Никто из них не был женат.
В последний раз я видел его в мае двухтысячного года. Мы отпросились с работы пораньше (у него разумеется случился мощный диабетический приступ) и отправились в близлежащий парк на распитие.
Вечером этого же дня мой организм окончательно сдал позиции. У меня подскочило давление, отнялся язык, и я впал в жалкое полубессознательное состояние. Два года почти круглосуточной нетрезвости дали о себе знать… Больница, нервное потрясение, паника и мучительный синдром абстиненции… Я уволился с работы, стал посещать нарколога, лечить свой гепатит, принимать антидепрессанты и разные другие общеукрепляющие лекарства. Три месяца ада, кратковременное «прозрение», колледж в котором я пробыл очень недолго и затем вторичное «прозрение», которое снова повлекло за собой склады, заводы, грузовики и алкоголь.
С Собакой — Дугласом больше общаться не хотелось. Пусть он помнит меня человеком, которым я был раньше. Чуточку более жизнерадостным, более наивным, менее саркастичным и, главное, способным много и безалаберно пить. Зачем возобновлять старую дружбу понимая при этом, что у памятника бывшего величия отколот нос, выщерблен кусочек бедра, а на голову нагадили чайки…? Сидеть же с Дугласом на лавочке с моей последней на сегодня «легальной» бутылкой сидра и вспоминать — чего раньше было можно, а чего нельзя сейчас — мне было неохота.
Нянь
Что такое нянь? Что вообще я подразумеваю под этим словом?
Сначала: обращение самому себе:
Хочешь ли ты придерживаться своих слабеньких рамок приличия, или скажешь все, что стремился сказать в последние годы? Пожертвуешь ли ты своим маленькими, но важными секретами ради того, чтобы текст немножко очухался от комы и начал дышать глубже. Рискнешь ли ты идти по инкубатору своих чувств безжалостно скидывая яйца на бетонный пол?
Да. Рискну. Пожертвую. Но не на все сто. На все сто — будет когда–нибудь потом.
Книгу прочтут. Кто–то полюбит меня до мозга костей. Кто–то, пролистав две страницы, равнодушно спишет на первую потугу маргинального урода оказаться замеченным миром, или хотя бы несколькими людьми, которые похвалят потому что им будет неудобно — не похвалить.
Что будет? Не знаю… Принесет ли мне эта писанина хоть хоть немножко успокоения? Пока что все в темноте. Светлячки замерцают позже.
Пока же — нянь: без которого невозможно.
Нянь необходим тогда, когда чувства уже на грани и нужно быстро накапать одуряющее лекарство. Иначе — дурдом. Иначе — петля или бритва. Нянь есть у каждого — это наша соединительная ткань с детством. В детстве — нянь силен, могуч и совершенно естественен. В подростковом возрасте он замещается обычной взрослеющей скверной, но порой, прорывается через нее. У многих взрослых нянь пропадает совсем, но может искусственно вызываться, когда наступает беда.
Нянь — это состояние человеческого рассудка, когда сердце сжимается от спокойной любви.
Нянь — это ощущение уютной тайны.
Нянь — это самое комфортабельное положение тела в пространстве.
Нянь — это то, что не может тебе навредить, обмануть тебя и то, что с быстротой термита сжирает весь негатив.
Нянь — это секундная эмоция несравнимая с обычным настроением.
Нянь — это вакуум будущего. Будущего нет. Есть только движущаяся секундная стрелка.
Пять тридцать утра. Мне всего девять лет. Мой сон глубок, как угольная шахта, но голос моей бабушки вырывает меня из ее недр. Скоростной лифт мчится наверх. Десятая доля секунды — и я уже на свету.
Проснувшись, я моментально вспоминаю, что еще с вечера раз десять просил ее разбудить меня в пять тридцать. Она всегда встает в это время, а я сплю до восьми, но сегодня (нянь! — слышали? слышали сладкую аритмию?) день, когда должны вылупиться утята. Мы все подсчитали. Утка–наседка вела себя достойно: не вставала с яиц слишком часто, переворачивала их клювом… Может быть что–то получится…
Я вскакиваю с кровати, бабушка говорит со мной шепотом — она знает, как я ждал этого дня и хочет подчеркнуть таинственную важность момента. Я надеваю старый синий пиджак прямо поверх пижамной рубашки, в коридоре — стопы быстро запрыгивают в дедовы калоши и мы с бабушкой выходим на двор.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: