Павел Мухортов - Всякая всячина. Маленькие истории, возвращающие нас в детство

— Леночка, не будем ссориться. Отложим этот разговор на потом.

— Ладно, уговорил. Тебя, я вижу, не пронять.

Потом они не вспоминали этого разговора, как будто его и не было. Все шло по–прежнему, хорошо и гладко, как казалось им и их друзьям.

Началась зимняя сессия. Юрий к тому времени писал курсовую, а стремительно улетающих минут–мотыльков не хватало даже на сон. Встречи теперь были крайне редкими.

Перед Новым годом ребята бурно обсуждали, где и как встретить праздник. Первые приготовления, но за неделю до этого Юра заметил, что Лена почему–то не так весела, как прежде, и казалось, что у нее на душе лежит какой–то камень и не дает ей спокойно жить. Когда они ехали в переполненном автобусе в институт, Лена необычно прятала свои глаза. Юра собирался поговорить с ней и поговорить серьезно. Он не мог себе представить, что все эти перемены связаны с разговором на дне рождения. Но, встречаясь с Леной, он не решался начать разговор, да и не представлял его вообще. И он решил отложить его до новогодней ночи. «Именно тогда и решится», — думал он, а оставшиеся два дня, как назло, тянулись и тянулись.

Тридцать первое. Юра торопливо одевался. Через несколько минут он должен быть у Лены, заберет ее и в гости к друзьям.

Вдруг раздался телефонный звонок. «Черт! Как все надоели, сколько можно поздравлять!» — громко произнес, чтобы слышали родители. «Мама, возьми трубку!»

Он уже открыл дверь, собираясь выбежать, когда слова мамы остановили его.

— Юрка! Это Лена. Просит тебя.

Юра подбежал к телефону, взял трубку, заслонил ее ладонью, чтобы говорить и никто не слышал.

— Ну, что такое, Леночка, я слушаю? Что ты там еще выдумала?

— Юра, я не пойду на вечеринку.

— Что такое? — в голосе его чувствовалось возмущение.

— Понимаешь, — голос Лены немного вздрагивал, — понимаешь, Юра, я приглашена и не могу отказаться. Вообщем, я буду праздновать в другом месте. И, пожалуйста, не обижайся.

— Ну, ты как всегда без фокусов не можешь! Скажи, это новогодняя шутка?

— Нет, Юра. Выслушай меня и постарайся понять. Я тебе должна признаться. Юра, прости меня, но я тебя не любила. Но не подумай, что я обманывала тебя. Нет. Просто мне казалось, что я Люблю. А теперь я поняла — это совсем не так. Я просто нуждалась в тебе как в друге, товарище. Видела в тебе надежную опору и хотела сохранить ее на всю жизнь. Обманывала себя. Юра, ты слушаешь меня?

— Да.

— А теперь самое главное и неприятное для тебя. Еще месяц назад я полюбила. Полюбила по–настоящему. Ты знаешь, какое это чувство. Мне хочется летать, летать как бабочке. И если бы можно было, я, как Андромеда, унеслась бы с ним, как с Персеем, куда–нибудь далеко–далеко. Ты меня понимаешь, Юра?

— Пони–ма–ю, не надо оправдываться. Все, желаю всего…

Лена услышала короткие гудки, если бы она видела его в эту минуту.

Юра стоял у телефона, слеза сама собой прокатилась по щеке, но никто этого не заметил. Юра выбежал на улицу, воздуха не хватило, он ловил его ртом, хотя электронный термометр на стене знакомого кинотеатра показывал минус двадцать, ему было душно.

Всю ту ночь он провел, как и собирался, у друзей, только один. Он сидел за столом, молчал и пил. Ребята удивились отсутствию Лены, по виду Юры, поняли, что что–то произошло, и с расспросами не лезли. Юре казалось свое положение самым несчастным в мире, он проклинал Лену, тот день, когда они встретились. И постепенно это чувство переходило на всех женщин, как часто бывает женоненавистников. Но совершенно случайно он спросил себя «А любил ли я ее?»

В который раз вставал для него этот вопрос. И только сейчас он не побоялся признаться самому себе: «А ведь не любил. Просто свыкся с мыслью, что она моя, как какая–то собственность. Мне просто нравилась роль однолюба, и я ее играл. А потом признаться этом я не мог. Лена была бы убита. Так почему я ее обвиняю в чем–то, — он потер висок и вздохнул, — слова Богу, что она смогла найти себя и ради нас обоих сказала слова правды. Трудно представить, ведь было б ужасно, если вдруг дело дошло до свадьбы, а оно к тому и шло. И мы бы всю жизнь обманывали друг друга. Испортили жизнь, оба осквернили понятие любви и семейного счастья. Нет, Лена молодец. Надо будет ей позвонить и сказать все честно, а то она, небось, еще переживает за то, что преподнесла мне сюрприз именно сегодня. Нет, она молодец, и время подыскала подходящее. Правильно говорят, как проведешь новогоднюю ночь, так проведешь и весь год. Ее мужеству можно только позавидовать, все сказать прямо, без всяких там…»

И крик радости заглушил колонки магнитофона, и неожиданно для всех Юра влетел в круг танцующих и под дружеские вопли и приветствия исполнил свой коронный танец «дикаря».

А утром он возвращался домой, и его улыбающееся лицо, глаза; весь вид говорили о том, что идет очень счастливый человек, который только что или сделал открытие, или признался в любви, или выиграл в лотерею машину, да мало ли что еще может случиться. И Юре казалось, что все встречные глаза улыбаются ему, все сигналы машин приветствуют его, а улица как эскалатор уносит его в розовую даль.

1983 г.

Все кто не сталкивался с Сашей более или менее близко могли отметить его общительность, неугасимую веру в жизнь; поэтому не только среди друзей он считался оптимистом. Болтать Саша мог о чем угодно и сколько угодно, в какие бы дебри не заходил разговор, Александр готов был всегда сказать свое точное, заключительное слово , подводящее итог всем прениям. И еще одна деталь бросалась в его характере — вера в людей, даже если случалось, что кто–то обманывал Сашу, он всегда старался объяснить это стечением обстоятельств или просто случайностью. Близкие друзья часто говорили ему, что такое доверие к окружающим до добра не доведет. Саша их не слушал, тогда они со вздохом, обычно, заключали: «Жизнь в таком случае докажет обратное, но это будет для тебя болезненнее, чем если бы ты понял сам. Учти, на собственном опыте учатся только дураки, умные предпочитают чужой…» Какое дело было им до Саши, почему они беспокоились за него; сказать трудно. Может быть жалели, может завидовали. А Саше чертовски везло, везло во всем — в друзьях, в спорте, в учебе. Его везучесть подчеркивал один обыденный случай.

Александру было пять лет. В тот год мама Саши решила провести отпуск у своей сестры и взять с собой детей. По дороге в аэропорт автобус, на котором они ехали сломался. Шофер устранил неисправность, но на самолет они опоздали; пришлось лететь через два дня следующим рейсом.

Тетя Марина, мамина сестра, открыв гостям дверь, отшатнулась, побледнела, было видно, что ей плохо.

— Ты, Нелла, не могла сообщить о задержке? — Пополам со слезами говорила тетя Марина.