Вильям Козлов - Чёрные ангелы в белых одеждах

— Князь Одоевский подыщет тебе там сиятельного жениха…

— Юра, я ведь рассержусь!

— Никуда я тебя не пущу! — вырвалось у него.

— Сегодня вторник, в пятницу последний экзамен по специальности, а в субботу я должна выехать в Богородицкую… с тобой, да?

— Ну уж дудки! — возмутился он, — Мы поедем на моей «бээмвэшке» совсем в другую сторону. Я тоже беру отпуск у твоего отца и мы будем месяц-полтора путешествовать по стране…

— По стране, — усмехнулась она — По какой стране? Кругом теперь таможни, проверки на границах республик, вон пишут, что бандиты грабят и убивают автомобилистов на дорогах. Продукты по карточкам и спискам в провинции, да мы с тобой, милый, с голоду умрем! Вот из какой страны я уезжаю в американский рай.

— Ладно, мы поедем на Псковщину, найдем красивое глухое озеро и будем там жить на подножном корму. Я возьму ружье и удочки…

— И ты способен убивать бедных зверюшек?

— Рыбу-то ты разрешишь мне ловить?

— Надо где-то добывать консервы, сушить сухари, — не слушая его, говорила она, — Теперь и хлеба-то не везде свободно купишь.

— А я где-то читал, мол, с милым рай и в шалаше, — вставил он.

— Но и в раю что-то надо есть-пить! А в городе даже минеральной воды не купишь.

— Даже не подозревал, что ты такая хозяйственная! — подивился он.

— Жизнь заставила, дорогой, — улыбнулась она.

Юрий Иванович уж был рад и тому, что они с Машей проведут месяц вместе. И хотя он бодрился и сделал вид, что ее отказ выйти за него замуж будто бы и не задел его, это было не так: он был ошеломлен, расстроен и еще не знал, что нужно будет предпринять. Конечно, он не собирался ее отговаривать от поездки в Америку, такое счастье выпадает, может, всего раз в жизни, но быть вдали от нее целый год… Об этом даже думать не хотелось. Сейчас июнь, до осени еще далеко, впереди у них месяц-полтора кочевой, туристской жизни, а там будет время на досуге все обдумать и решить…

— Я смотрю, ты не очень-то расстроен, — подозрительно посмотрела на него Маша. — Я думала, ты будешь отговаривать…

— Все еще впереди, — усмехнулся он. И подумал, что жизнь столь изменчива в наше время, до осени всякое еще может произойти…

— Конечно, мне будет очень недоставать тебя, — мечтательно произнесла она — Но ведь это Америка! Страна чудес! Даже не верится, что я увижу Нью-Йорк, Вашингтон, Голливуд!

— Ну а пока я тебе предлагаю сейчас на машине в Комарово или. Зеленогорск и выкупаться в Финском заливе, — подозвав официантку, сказал он — Это то, что возможно сейчас осуществить.

— Я поняла… До осени наши президенты разругаются с Америкой и меня никто не выпустит отсюда, — сказала сообразительная девушка.

— Упаси Бог! — состроил он испуганную физиономию, — Америка с нами ссориться не будет — ей не выгодно. Она и без атомной войны нас завоевала…

— А ты не боишься, что я там встречу симпатичного янки и выйду за него замуж? — выйдя на сверкающий в лучах солнца Невский проспект, сказала она. — Наши девочки, что поедут со мной, уже строят планы на этот счет.

— Мне нужно бояться? — усмехнулся он, а про себя подумал: «Вот она женская логика: сначала боялась меня ранить этим известием, а теперь недовольна, что я не рву на себе волосы и не посыпаю голову пеплом!»

— Я не смог нигде достать газу, — поставив машину на место, сообщил жене Вадим Андреевич, — И бензин на нуле. У колонки на шоссе — очередь на километр, и за две машины передо мной бензин кончился. И неизвестно, когда будет.

— А у меня спички кончились, — обрадовала Лина Вениаминовна. — Хотела плиту разжечь, а коробок пустой.

— Огонь будет, — сказал Дима и показал черную с ручкой лупу, которой отец пользовался, читая мелкий печатный шрифт, — Нужно, чтобы солнце было.

Но солнца не было, небо затянули серые облака, они низко стелились над озером, по которому бежали волны с белыми гребешками пены. Да и ветер дул северный, раскачивал ветки яблонь, шуршал в грядках с клубникой.

— Пойду у соседей стрельну, — сказал Вадим Андреевич.

— Какие спички, родимый, — замахала руками соседка, у которой покупали молоко. — Ни соли, ни мыла, ни спичек и в помине нет! Да и с хлебом стало хуже. Раньше брала по десять-двадцать буханок — у меня же скотина, куры, а теперича и пять у продавщицы не выпросишь.

— А как же Осип Иванович, он ведь цигарку изо рта не вынимает?

— У Осипа завсегда с собой огонек… — раздвинула обветренные губы в улыбке пожилая женщина в ватнике и резиновых сапогах. — Он на берегу лодку конопатит.

Коренастый, с морщинистым розовым лицом, Осип Иванович Колобашкин согнулся над перевернутой кверху килем плоскодонкой. В одной руке у него пакля, в другой длинный нож. Во рту — самокрутка. Пахло расплавленным варом, гревшимся в высокой жестяной банке на небольшом костерке. На дощатые сходни накатывали волны, слышался негромкий плеск. Из камышей на плес выплыли четыре утки Вадима Андреевича и вылезли возле людей на берег. Вслед за селезнем косолапо поковыляли к навозной куче, где уже ковырялись соседские куры.

— Коли на рыбалку, так не советую, — увидев Вадима Андреевича, сказал он густым прокуренным голосом, — Волна гуляет, да и рыба в перемену погоды не клюет.

— Как вы, Осип Иванович, огонек добываете? — спросил Вадим Андреевич, присаживаясь на чурбак. Их тут несколько штук стояло на берегу. Вокруг — серебристая рыбья чешуя, на мелководье, зацепившись за водоросли, колышутся рыбьи потроха. Видно, за ночь не успели раки съесть.

— По старинному дедовскому обычаю, — усмехнулся Осип Иванович. У него чисто выбритое лицо, серые небольшие глаза. Крепкий еще мужик, хотя уже несколько лет на пенсии. Он воткнул нож в днище лодки, присел на нее, вытащил из кармана два серых кремня, белый веревочный трут. Ловко несколько раз ударил кремнями, брызнули красные искры, и трут задымился. Раздув его, он поднес к нему клочок бумаги, из которой скручивал самокрутки, и та вспыхнула.

— Вот и вся недолга.

— Как говорил мой дедушка: «Голь на выдумки хитра!» — улыбнулся Вадим Андреевич, — Надо и мне завести такой аппарат.

— Только трут найди веревочный, капроновая веревка не горит, а плавится, — посоветовал Осип Иванович, — Хошь, я дам?

— У нас есть бельевая, — вспомнил Вадим Андреевич, — А кремни где взять?

Осип Иванович поднялся с лодки, отправился вдоль берега, заросшего ивняком и лозой. На краю поля, подступившего к озеру, нагнулся и подобрал несколько камней, каждый внимательно осмотрел.

— Молотком расколоти дома, выбери пару поострее и покрепче и действуй, — вернувшись, объяснил он. — Без спичек проживем, а вот как бы с хлебушком катавасии не получилось, а?

— В войну и то выдавали по карточкам, — сказал Вадим Андреевич, вертя в руках камни, — Не будет хлеба — значит, голод.