Валерий Митрохин - Афорист

— Ым, сделай мне чашечку взвару, как всегда.

Сутенёр — философ, познавший суть вещей и эксплуатирующий суть вещей в корыстных целях. Пиза.

Соловьи в раю зимуют. Автор.

Если зайца долго бить по голове, научится спички зажигать. Чехов.

Степь сжимается в гармошку. Начинается предгорье. Потихоньку, понемножку поднимаемся наверх. И закладывает уши, и першит легонько в горле от высокой хвои горной, голубой, как белкин мех.

— Дядя Соя, но ведь вы умер!

— Не думай за это. Просто я перешёл на нелегальное положение.

— Но ведь закопали тебя!

— То был другой вместо меня.

— О! Господи!

— О нём ни слова. У нас не принято. Иначе и тебя закопают.

— Все дороги ведут в ад?

— Именно… Но ты слушай дальше: обо мне позаботились. Есть у нас человековод Жилда. Все телопроизводители под его началом. Он для нас и бригадир и учётчик!

— Дядя! Откуда вы взялся?

— Из Окаянии, то бишь Окоёмии. Автомолётом.

— Но как так можно. Чтоб?..

— Меня взял один э… Тофелем звать.

— Не то, не то вы говоришь. Разве оттуда можно… и что это такое автомолёт?

— Ну, такая вещь. С виду на рояль смахивает. Очень вместительный транспорт. Правда, много топлива жрёт…

— А на каком топливе он работает?

— На рапсовом масле.

— Что–ооо?

— В Окоёмии, то бишь в Окаянии тысячи полей засеяны рапсом, сотни маслодавилень. Очень экологичное горючее. После него эфир чистый.

Мажар затряс головой. Принялся ощупываться. И особенно тщательно обследовал поверхность всклокоченной своей головы.

— Ну ладно, племяш! Как хоть зовут тебя?

— Вы что не помнишь?

— Забыл. Когда туда попадаешь, всё, что было забывается.

— Мы ж с тобой были друзьями, вы же спасал меня столько раз.

— Может быть.

— Меня вот и на этот раз ловят. Хотят пришить. Помоги, как раньше.

— А за что пришить?

— Ну я это… Ну, как всегда, проигрался в пух. А отдавать, сам знаешь, нечем.

— Так скройся на время. Я не могу тебе помочь. Я занят.

— Давай рванём отсюда. У тебя ж машина.

— Не могу. Видишь, со мной товарищи. У нас тут задание по перевозкам. Надо сидеть на этом самом месте. Мы тут дежурим.

— В таком случае меня прикончит Бабуш.

— Ты не бойся. Я похлопочу перед бригадиром. Тофель и тебя возьмёт. Будем вместе работать.

— Я не подведу тебя.

— Себя, Мажар, не подведи.

— Никогда!

— Ну, всё! Показывай своих преследователей.

— Вон те трое!

— Как звать?

— Сонда, Бабуш и Сонша.

— Зови!

— Эй, пацаны!

Трое встрепенулись и пошли на зов.

Мажар отступил за машину. Соя вышел из неё. Ждёт, покачиваясь, словно простынка на верёвке: тонкий, белый.

— Сейчас будет больно. Недолго. А потом станет легко и просто, — сказал Соя, не открывая рта.

— Что такое?! — залупил зенки Бабуш.

Однако тут же почуял неладное. Развернулся и побежал прочь.

Мажар увидел, как Жилда, сидящий в машине, достал из красного кисета скорпиона, извивающегося хвостом, и принялся жевать его — с хрустом и причмокиванием, как ребенок зелёный абрикос.

Увидел эту картинку и Сонда, подошедший к машине раньше других, замер, словно в столбняке.

— Ты первый, — сказал ему Жилда.

И Сонда упал под ноги Сонше. Задёргал ногами, пустил жидкость из всех отверстий и туго выпуклыми глазами уставился в небеса.

— Как видите, длится это недолго, — сказал Соя.

— А что это с ним? — выдавил Сонша.

— Преставился.

— Как, почему, куда?

— Много вопросов, мало времени. Теперь твой черёд. Не бойся. Ну!

Жилда бросил в рот ещё одно смертоносное насекомое. Сонша рухнул рядом с приятелем.

— Дядя. Надо отсюда рвать, уматывать. Заводи мотор! — пришёл в сознание Мажар. — Многие видели.

— Никто, кроме тебя. Преставились и вся недолга. Хочешь, и тебе устрою?

— Нет, нет! Я ещё хочу пожить, дядя!

— Ну, живи. Всё равно мало осталось.

— Я ж молодой.

— Да пропащий. К тому же подоспела перестановка. Называется это таким словом. Ну ладно. Помоги погрузить оболочки — и чеши куда хотел.

Мажар погрузил трупы и, не прощаясь, чувствуя на себе плотоядный взгляд Жилды, поспешил прочь, покачиваясь и дребезжа в коленках.

Был момент, когда я чуть–чуть не назвал этот роман «Дорога в ад».

А ещё крутилось вокруг да около такое название: «Последний стриптиз». Вполне бы сошло, если бы не то, что стоит на титуле.

И я увидел, что Агнец снял первую из семи печатей. И я услышал, как было сказано громовым голосом одним из четырёх зверосозданий: ИДИ И СМОТРИ!

Посмотрел и увидел коня белого, а на нём всадника, имеющего в руках лук.

И дан всаднику венец. И он отправился, чтобы побеждать.

Снял Агнец вторую печать. И второе животное провозгласило: ИДИ И СМОТРИ!

И явился другой конь, рыжий, словно огонь. И сидящему на нём было повелено лишить землю мира и столкнуть людей друг с другом. И получил он большой меч.

И сломал Агнец третью печать. И третье существо сказало: ИДИ И СМОТРИ! И возник чёрный конь и всадник, держащий весы (меру) в руке. И услышал я голос, идущий со всех четырёх сторон: «Хиникс пшеницы за динарий и три хиникса ячменя за динарий. Но не повреди елею и вину!»

Агнец сорвал четвёртую печать, и я услышал глас четвёртого существа: ИДИ И СМОТРИ! И я увидел коня бледного, а на нём всадника, имя коему Смерть. И следовали за ним Аиды, ибо дана им была власть над четвёртой частью земли, чтобы убивать мечом, умерщвлять голодом и болезнями, затравливать людей дикими зверями.

Упала под рукой Агнца пятая печать. И я увидел под алтарём души умерщвлённых на земле тех, кто был послушен и предан Слову Божьему. Погибших за истину, которую они отстаивали. Громкими голосами вопили они: «Доколе, Господи Святой Истинный, будешь Ты выжидать? Почему не наказываешь тех, кто погубил нас?»

И вышли оттуда. И каждому из них даны были белые одежды. И сказано им было, чтобы они успокоились, подождали ещё немного, пока не погибнет на земле ещё какая–то часть их собратьев, слуг Христовых.

Когда сломал Агнец шестую печать, началось землетрясение великое. И солнце стало мрачно, как власяница, и луна сделалась, как кровь. И звёзды небесные пали на землю, словно недозрелые смоквы под ударами ветра. И небо исчезло, свившись в свиток. И всякая гора и острова двинулись с мест своих. И все: цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и свободные, и рабы скрылись в пещерах и ущельях горных. И стали просить горы и скалы: «Падите на нас, укройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца. Ибо этот день гнева великого не пережить нам никак!»

Из–за долгого и жаркого лета в Цикадии термин «экстремист» звучит немного иначе — «экстермист». Автор.

Ждёшь, ждёшь лета, а оно придёт, обманет и — как не бывало его.

Из разговоров в толпе: