Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-1

Этими словами обычно начинает разговор Медина, когда хочет донести до меня всю важность своего бытия, но об этом я Марьям рассказывать, конечно, не стал.

Утром, придя на работу, первое, что я увидел, это опечаленного Мехти, который бродил по комнате и чуть не плакал. В таком состоянии я последний раз видел его, когда он понял, что у Байрама один костюм стоит столько же, сколько он зарабатывает в течение двух лет.

— Мехти, что такое? Опять кто–то от руки мои ценные мысли переписывал?

— Арслан, я пойму, если вы решите, что МИДу будет лучше без меня… Единственное, о чем я вас попрошу, — дайте мне месяц, чтобы я нашел себе работу, а то у меня не мама, не сестра не работают.

— Может, ты все–таки мне расскажешь, что произошло, и позволишь самому судить, без кого МИДу будет лучше?

— Тут из французского МИДа пришло письмо, вот, почитайте.

Прочитав письмо, я расхохотался. Писал начальник департамента, которому мы отправили письмо по поводу нашего диссидента. Мехти, судя по всему, ошибся и в письме обозвал его не Бернардом, а Бернадеттой. А подписался, подлец, именем, фамилией, а в скобках приписал «месье», а то мы не знаем, что раз Бернард, то месье. И только в постскриптуме приписал, что готов помочь и переговорить с до сих пор диссидентствующим товарищем.

— Мехти, а как же ты мог ошибиться с именем? Ты же обычно десяток раз проверяешь каждую букву в именах и фамилиях.

— Вы знаете, имена же мы всегда пишем на языке оригинала, и Word мне его имя подчеркнул, я щелкнул на проверку орфографии и выбрал самый длинный вариант из предложенных, у французов же четыре буквы читаются как одна, я и решил, что чем длиннее, тем лучше.

— Ничего, Мехти, зато еще никогда нам французский МИД так оперативно не отвечал.

— Да, я тоже себя утешаю, что не ошибается только тот, кто не работает.

— Ну, это ты зря, вон, у нас Байрам не работает, а сколько раз ошибался?

— В его отношении ошиблись только один раз, и только его родители — когда поженились, — это уже Тарана вмешалась.

— Ладно, о Байраме или хорошо, или ничего. Во всяком случае, пока его нет.

Раздался звонок внутреннего телефона:

— Арслан, вас министр ждет у себя.

— Сейчас буду.

Еще через минуту я был в приемной министра, на ходу поправляя галстук.

— Арслан, надеюсь, моя речь готова?

Плохой знак, министр начал говорить, даже не поздоровавшись, что говорило о его крайне плохом настроении.

По–моему, я написал название и первое предложение его выступления:

— Да, господин Министр, она практически готова, мне нужно немного времени, чтобы доработать ее и представить вашему вниманию.

— Замечательно, в понедельник она должна быть у меня на столе.

— Конечно, господин Министр, обязательно.

— И сводку, где будет указано количество мероприятий, которые мы провели за прошедшие с последнего Съезда пять лет.

— Конечно, господин Министр, обязательно, — изогнувшись в почтительном поклоне, я начал отступать к двери, пока он еще о чем–нибудь не вспомнил и не вернул меня на ковер.

— Ладно, ты свободен, и будь любезен на выходные никуда из города не выезжать.

От этой фразы я замер, пытаясь вспомнить, когда я последний раз выезжал из города не то чтобы на выходные, а хотя бы в отпуск. Получалось, что три года назад я позволил себе съездить на пляж в двадцати километрах от центра города в воскресенье.

— Конечно, господин Министр, обязательно.

Волшебная мантра, состоящая из трехкратного повторения фразы «конечно, господин Министр, обязательно», как всегда, сработала, и я обрел сравнительную свободу, оказавшись в приемной министра.

Весь день у меня ушел на то, чтобы, пробегав все отделы нашего управления, собрать все сведения, в результате чего я оказался счастливым обладателем точной цифры мероприятий, которые прошли в течение последних пяти лет под патронажем министерства. Завтра приеду и начну писать речь для министра, а сейчас можно позвонить Марьям:

— Привет, ты как?

— Спасибо, нормально. А ты?

— Тоже все хорошо, а что это за фоновый шум, очень напоминающий гул, который стоит в твоей забегаловке?

— Я сегодня поехала в университет, а потом решила, что если вышла из дома, то можно и на работу приехать.

— Чтоб через пятнадцать минут ты стояла у «звездных врат», то есть дверей «Звезды», я тебя отвезу домой.

— А если я откажусь идти домой?

— Ты когда–нибудь прилюдно ругалась?

— Нет.

— Значит, сегодня будет первый раз.

— Ладно, я сейчас переоденусь.

Уже сидя в машине, Ежик виновато пробормотала:

— Извини, на самом деле я очень ценю все, что ты для меня делаешь. Просто я как–то не привыкла, чтобы обо мне кто–то заботился, вот и возмущаюсь.

— Придется привыкать.

У нее радостно заблестели глаза:

— Придется так придется.

Наконец я соизволил выйти со своей малышкой погулять, но Медина, которая обычно была счастлива оказаться со мной где–то вне дома, сегодня была очень задумчива. И вместо того, чтобы прыгать и скакать вокруг меня, шла рядом:

— Папа, знаешь, я уже совсем большая.

— Конечно, Миечка, ты у меня уже давно взрослый человек, а что такое?

— Раз я большая, я уже все понимаю и ты можешь мне все рассказывать.

— Я с тобой всегда был честен, даже когда ты была совсем маленькой. Так о чем ты хочешь у меня спросить?

— Ты в последнее время таким счастливым выглядишь и улыбаешься. И даже с мамой почти не ругаешься. Ты все время думаешь о чем–то или о ком–то. Папа, ты же нас не бросишь?

— Девочка моя, конечно, нет. С чего ты взяла? Я тебя так сильно люблю и с мамой твоей мы друг друга любим, просто иногда совсем друг друга не понимаем. Поэтому и кричим, но ты не обращай внимания.

— Я же всегда буду твоей самой любимой дочкой?

— Господи, конечно, да. И не вздумай больше забивать себе голову подобной ерундой.

Раздался звонок мобильного, который показался мне песней райской гурии, спасая меня от испытующего взгляда Медины и дальнейших расспросов. Звонил Юсиф Казиев. Услышав его голос, я встал по стойке смирно. После того, что я сказал Байраму последний раз, мне показалось, что он будет вести себя так, что только его смерть послужит поводом для беспокойства чапичцев. Оказалось, что все не так просто:

— Арслан, вы уж извините старика, опять вас беспокою.

— Ну что вы, это, судя по всему, мы вас обеспокоили, отослав к вам Байрама. Он опять ездит на «лексусе», включив музыку на полный ход?

— Нет, вы знаете, он поменял «лексус» на «мерседес». Так что вы не можете упрекнуть его в том, что ослушавшись вас, он снова сел за руль «лексуса». Но из–за этого я не стал бы вас беспокоить, просто вчера у него вышел спор с дорожной полицией.