Рена Юзбаши - Целая вечность и на минуту больше-1

Черт! Уже завтра начинается Съезд, а я еще не был в Республиканском дворце съездов, который специально построили к этому событию. Вообще его должны были сдать три месяца назад, но все как всегда, и приемка здания состоялась лишь на прошлой неделе. Так что сегодня я просто съезжу посмотрю, как будем рассаживать гостей. Прохаживаясь по залу, я с особым удовольствием покрикивал на ребят из Молодежного союза, которые наконец соизволили вспомнить о том, что они прикреплены к нам для того, чтобы помогать. Учитывая, что английский они знали на уровне пятого класса общеобразовательной школы, мы доверили им такое важное дело как крепление табличек с именами гостей к креслам в зале и раздачу буклетов с программой Съезда. Но даже это они делали через пень–колоду, поскольку, обнаружив на одном кресле три программы сразу, я понимал, что следующие два гостя останутся вовсе без программ как таковых. А вот и товарищ в униформе идет.

— Брат, не подскажешь, где здесь туалет? — спросил я идущего навстречу товарища в униформе.

— Я сегодня первый день на работе. Сам все утро искал и не смог найти.

— Что? Где директор Дворца?

— Второй этаж, третья дверь налево.

На одном дыхании я взлетел на второй этаж.

— Здравствуйте, я — Арслан Галибов, МИД.

— Здравствуйте, Арслан! Чем могу помочь?

— Уже минут пятнадцать ищу туалет и не могу найти. Не подскажете?

Через полчаса обойдя весь Дворец, мы с ужасом уставились друг на друга.

— Я немедленно буду звонить в строительную компанию, которая сдавала нам Дворец, и выясню что произошло.

— Честно говоря, меньше всего меня волнует что произошло. Больше всего меня волнуют готовые туалеты к завтрашнему утру, именно об этом я спрошу вас в семь утра. И если мои смутные сомнения, что их просто забыли построить, не будут развеяны, то в девять утра тот же вопрос вам задаст мой министр. Вам все ясно?

— Арслан, вы выразились вполне определенно. Я думаю, что уже завтра минимум удобств нашим гостям мы предоставим.

— Я рад, что мы с вами поняли друг друга.

В этот момент завибрировал мой мобильный и на экране высветился номер Мехти. Учитывая, что Мехти звонил крайне редко и в случае крайней необходимости, у меня в душе зашевелились нехорошие предчувствия.

— Арслан, здравствуйте.

— Здравствуй, Мехти. Что произошло?

— Вугар подошел ко мне и сказал, чтобы я срочно связался с вами. Во Дворец везут ту самую книгу министра, которую вы переводили на японский, помните?

— Ну, это я вряд ли забуду, 682-страничный фолиант. А зачем везут?

— Для распространения среди участников Съезда.

— И в каком количестве везут?

— Полторы тысячи книг — на каждого участника по штуке плюс двести штук на всякий случай, вдруг кто–то захочет приобрести второй экземпляр. Мне самому тоже подъехать?

— Не надо, оставайся на рабочем месте, у меня здесь достаточно тягловой рабочей силы.

— Вы имеете в виду ребят из Молодежного союза?

— Точно.

— У них же костюмов дешевле, чем за несколько тысяч, нет. Им это не помешает книги таскать?

— А с каких пор тебя волнует уровень их комфорта? Ничего, пусть поработают разнообразия ради руками. А то ни ума, ни силы.

То, что это идея Вугара, мне ясно как божий день. А вот то, что я заставлю пахать его ребят, которые завтра его закопают за то, что их в качестве грузчиков использовали, это станет понятным ему уже в недалеком будущем.

Когда книги привезли, я понял, что все совсем плохо: у сопровождающего мы выяснили, что книги будут продаваться. Если бы мы их раздавали, то гости оставили бы книги в номерах гостиницы. Учитывая, что каждая книга оценивалась в пятьдесят долларов, я понимал, что из полутора тысяч будет продана всего одна книга, и то ее купит сам же министр, чтобы подарить кому–нибудь из своих близких друзей, живущих далеко.

Марьям приехала к десяти вечера, к этому времени я уже и сам стал таскать книги. Посмотрев на меня, она молча покачала головой и потащила за кулисы сцены. Сил не было даже обнять ее, впрочем, судя по тому, как деловито она стала вытаскивать посуду с обедом, она думала о самом материальном. Я попытался вспомнить о том, когда последний раз кушал, — у меня не получилось. Взять ложку в руки тоже не получалось, у меня просто тряслись руки и суп я расплескал, не донеся ложку до рта. Ежик в абсолютной тишине отняла у меня ложку и стала кормить меня. Возмущаться тем, что она обращается со мной как с ребенком, сил не было тем более.

Домой я зашел в три часа ночи и, не обращая внимания на вопли жены, сразу провалился в сон.

Первое, что я увидел, зайдя без десяти семь во Дворец, это стрелку, на которой большими буквами было выведено «ТУАЛЕТ». Зайдя в туалет, я понял, что метлах ходит ходуном под ногами. Молодцы ребята — за сутки такой санузел отгрохать. Еще два часа ушло у нас на то, чтобы расставить цветы по сцене и расстелить красные дорожки.

А еще надо позвонить Ежику, спросить, как она доехала до дома, вчера я первый раз не сумел отвезти ее домой:

— Привет, как ты вчера до дома добралась?

Ежик торопливо затараторила:

— Здравствуй, милый, у меня все в порядке, как хорошо, что ты позвонил, я так хочу прийти на открытие Съезда. Можно?

— Тебе там будет неинтересно, Марьям. Все будет настолько скучно, что тебе быстро надоест.

— Арслан, неужели ты меня до сих пор так плохо знаешь? Во–первых, мне интересно любое событие в общественной жизни, а во–вторых, ты же там будешь, уже только из–за этого мне было бы интересно.

— Ох, Марьям, умеешь ты быть убедительной. Конечно, можешь прийти.

Так, без пяти девять, через пять минут подъедет министр и пресса уже собралась. А вот и Вугар бежит министру дверцу машины открыть. Да, это он делает безупречно: подать стул, пододвинуть папку, открыть дверь, вот тебе и вся его дипломатическая служба и ранг посла после пяти лет такой напряженной работы. Половина нашего дипкорпуса здесь, понаприехали, чтобы лично засветиться перед министром. Если Дворец сегодня взорвут, то наша дипломатия понесет тяжелую утрату, потеряв всех любимчиков министра сразу.

О, господи, первый раз вижу, чтобы старая уловка фотографов не сработала. Вечно кто–то из них что–то роняет, или чихает, или падает, чтобы снимаемый объект обернулся. Вот и выработался инстинкт и у фотографов, и у чиновников: кто–то случайно чихнул, министр повернулся с дежурной улыбкой. А в ответ — тишина. Вугара аж передернуло: как же протокол, даже неписанный, дал сбой.

Наконец, все расселись и министр вышел на трибуну, чтобы объявить Съезд открытым. Он что–то стал говорить, но в этот момент я нашел взглядом Марьям у самой двери в зал и для меня перестал существовать мир со всеми его министрами. Как странно, в зале больше полутора тысяч человек, а мы смотрим глаза в глаза друг другу. Наваждение какое–то.