Александр Грог - Время своих войн 3-4

Председатель хмыкает.

— На председателей заявок нет, — неловко шутит Георгий. — Потом, все не так прибыльно, как кажется. Фирма забирает себе 75 % от суммы контракта — это только за предоставление посреднической услуги, фактически ничего не гарантируя, не беря на себя ни малейшей ответственности, никаких обязательств по «фарс–мажору»: как вытащить из пекла, когда только помощь «извне» откладывает скорые «кранты»… Занятно, что посредники почти в ста процентов случаев евреи.

— «Еврей шашечкой махать не будет»? — поминает Председатель поговорку времен Гражданской.

— Слишком велики доходы, что передоверить их кому–то еще. Иногда кажется… Впрочем, возможно случайность, но смотри сам: Украина сегодня — лидер, как по официальному экспорту военных во все горячие точки планеты, так и не по официальному. Огневые столкновения между славянами и даже украинцев с украинцами уже некая ненормальная нормальность, во всяком случае, больше удивлений не вызывают… А тут бы следовало удивиться и пощупать посредников.

— А сам как? Тоже летун?

— Нет, я по другому делу. Пехота!

— Ага — ври больше!

— Есть места, где еще имеются претензии к качеству. Контрактники–наемники хороши хотя бы тем, что не сдаются в плен. Для иных мест — это достаточно много. Это товарный знак.

— Настолько идейные?

— Нет. Какая идея за деньги? Не хочу углубляться, но основная причина — скажем так — богатое воображение и некоторый опыт предыдущих случаев — конкретные примеры. Слишком хорошо все представляют, что ожидает попавшего в плен…

Сколько не говори, а картинку увидит только тот, кто был. Вместе с ней тут же почувствует запах — все воспоминания строятся на запахах. На фоне детей с раздувшимися животами (вовсе не от переедания), да и взрослых, что едва ли не ежедневно умирают на твоих глазах десятками, сотнями не по собственной воле, все это, рано или поздно, начинает восприниматься как часть обязательного ландшафта. Есть регионы, где жизнь человечья не стоит ни полушки, во всяком случае, ее значительно перевешивает жизнь коровы, дающей молоко. Что по сравнению с этим жизнь человека, который не способен дать ничего? И что здесь жизнь чужака, который только забирает жизни, опять же давая ничего взамен? Только то останавливает, что за ним стоят такие же чужаки. Только этим он отличается, выпадает из общего, становится более весомой фигурой, на которой до времени наложено серьезное табу. Что есть его жизнь, если за ним, вдруг, уже никто не стоит, когда он выпадает из общего круга? Только то, что в этот момент становится экзотичной фигурой, особо интересной, потому как будет умирать особо долго. Белый — это экзотика… Собственная смерть привычна, смерть белого — событие, о котором будут говорить достаточно долго, которое запомнится, оставить некий след — отчего же не насладиться? Всегда кажется, что чужаки умирают несколько по другому…

В Африке все больше «диких гусей» из славян.

— Что делаешь?

— Всякое! — пытается увильнуть Георгий. — То какие–то фирмы от концернов предлагают контракт на «обеспечение охраны собственности». Тут сразу надо понимать, что их понятие собственности весьма растяжимое — это все, что только могут укусить, дотянуться, ухватить. И здесь о том, переварят ли, речь вовсе не идет, как и о возможном недовольстве соседей, которые, быть может, тоже на этот кусок зарятся и уже считают своим. Если «обеспечили охрану собственности» в неком отдельно взятом регионе, застолбились, то жди — затем, как по магии неизвестного кукловода, границы этой собственности вдруг оказываются гораздо более широкими, впитывают, втягивают в себя места дотоле неведомые, и все начинается по новой. Захлестывается таких людей на чужое, вроде пены захлестывает! Приходят новые, потому как старые уже выдохлись, нажрались этим по горло и хотят передохнуть, да потратить то, что наработали. Но это редко, начал жрать — не остановится пока не лопнет. Вот тогда начинается самая работа — все рвут куски. Отсеиваются потому, что аппетит имеют во много раз больше собственных возможностей, не умеют довольствоваться малым.

— Вот скажи, какого черта ты вообще туда забрался? — неодобрительно косится Председатель. — Не мог что ли работы поближе найти, с климатом помягче? У нас, например?

— А какого черта там вообще от двух до семи тысяч «контрабасов»… наемников, то есть, ежегодно делают? Деньги люди зарабатывают! Душу отводят! Чаще, впрочем, чужие души, не свои. Ронины! Воины без хозяев.

— Что–то не похоже чтобы ты за длинным африканским рублем гнался!

— Соображаешь, — одобряет Георгий, начиная собственную игру–вербовку. — Понятно, что не за этим. Учусь. На чужом наше разглядываю, понять хочу. Там модели выстраиваются сродни нас от всех времен, только события развиваются в несколько раз быстрее. Вот смотри, как понять к примеру такое: местных африканеров вроде бы во много раз больше, и «дешевле» они, злости вполне хватает, терять нечего, все равно помирать — навалились бы — смели Европу в унитаз! Но не сметают… В собственном котле друг дружку бьют на радость корпорациям. У нас похожее было и есть. Много русским помогло в семнадцатом и последующую сотню лет то, что в тысячи раз нас больше? А кто правил и правит? Правит не тот, кого больше, а тот кто лбами умеет сталкивать!

И картинку видит собственного «желтого контракта»: «…Закопают в песок, не будет молитв, залпов в воздух и прочих глупостей. Разделят немудреные вещи. Каждый возьмет что–то на память…»

ГЕОРГИЙ (90‑е)

Кино войну сильно уплотняет. Там только случаи чередуют, ни время, ни расстояния, ни стоптанные сопревшие ноги. Ни язвы по всему телу от укусов, ни личинки подкожные, что привычно выковыриваешь щепой. Редчайший случай — засада. Здесь только одна сторона вступить успевает, вторая уже покойники, хоть и на ногах. Засады только на тропах, потому плаваешь вольно. Плывешь в зеленой сырости. Расталкиваешь, обтекаешь. Две минуты — мокрый навсегда. Всякую дрянь на себя собираешь и той же зеленью мокрой смываешь. Часами, днями. Всю жизнь. Чтобы нос к носу вышли в зеленом этом опостылевшем море — это действительно случай. Мелькнули друг другу… даже не рожами, а непонятно чем, колыхнулись ветви — все, отплавались, секунда решит. Кто кого? Заливай горячим — жарь в зелень! — хвались, у кого поубористей… Потом, кто авторитетнее оказался, место осмотрит — а было с чего, или сгрезилось? Случай это, дурной, бестолковый, вредный. Вовсе не киношный.

А вот на тропах пакостить, так это за милую душу. Что они нам, что мы им. Не столько растяжки — это удовольствие по нынешним временам дорогое. Шипы, колодцы в одну ногу — туда вошла, обратно кожа чулком к стопе. Либо сиди, жди, пока откопают. Терпи, гадай — сунули змею или нет.