Александр Грог - Время своих войн 3-4

— Закон применимости к себе, — говорит Георгий. — То, что ты делаешь или даже мыслишь другим, может быть применено к тебе. Помнишь 93-ий? Требовали же в прямом эфире актеры и прочие «культурные деятели определенной национальности» убивать «их»? Призывали? Кого собственно — другой вопрос, хотя, в общем–то, и не вопрос вовсе — тех, кто становился на защиту законного всенародно выбранного Верховного Совета СССР. Значит, требования «убить» становятся законными по отношению к ним же и их семьям. Поскольку по их вине русских семей, на русском поле, которое стало для них «диким», поуменьшило.

— И что это будет? — спрашивает Председатель.

— Это — справедливость! — жестко без тени сомнений говорит Георгий. — Всеобщая! Для всех! Закон Общины. Закон Русской Правды!

— Корреспондентку шлепнули по этой самой причине? — тихо спрашивает Председатель.

— Это кого еще? Политковскую? Она сама себя шлепнула! — заявляет Георгий со всей убежденностью в собственной правоте, гораздо большей, чем достопамятный городничий уверял ревизора про майорскую вдову, что та «сама себя выпорола».

У Георгия есть все основания так говорить. Главное, конечно, паспорт той корреспондентки, в которым ясно написано, что владелец сего предмета этим отказывается от любого иного гражданства, кроме гражданства США. Паспорт без Присяги на верность опять же не выдается, без собственноручно произнесенных слов, где сказано, что отныне он или она «берет на себя обязательства защищать законы Соединенных Штатов против всех врагов, иностранных и отечественных, на военной, на боевой или гражданской службе…» О чем тут говорить?

— Поставила себя на защиту интересов США в своем отечестве? Записалась в «пятую колонну» во времена жесткие? Пуля — это закономерность. Чья, откуда прилетела, что хотели этим сказать, кто — дело уже десятое…

----

ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

СПРАВКА:

Текст присяги при принятии американского гражданства:

«…Торжественно, добровольно и без каких–либо скрытых колебаний настоящим я под клятвой отказываюсь от верности любому иностранному государству. Мои преданность и верность с этого дня направлены к Соединенным Штатам Америки. Я обязуюсь поддерживать, уважать и быть лояльным Соединенным Штатам, их Конституции и законам. Я также обязуюсь по требованию закона где бы то ни было защищать Конституцию и законы Соединенных Штатов против всех врагов, иностранных и отечественных, на военной, на боевой или гражданской службе. В чем я торжественно клянусь, да поможет мне Бог!..»

СВОДКА:

«7 октября 2006 года (в день рождения президента России В. Путина) Галина Политковская, как выяснилось позднее, имеющая, кроме Российского подданства, паспорт гражданки США (выданный ей Посольством США в обход действующих законов), была застрелена неизвестным у подъезда собственного дома в тот самый момент, когда она выносила из машины вторую сумку с продуктами…

Свое возмущение и озабоченность по этому поводу высказали: президент США — Д. Буш, также Латвии, Литвы, Эстонии, Польши и другие президенты…

Статьи Политковской носили, как правило, ярко выраженную антироссийскую направленность…»

(конец вводных)

----

— А как же стратегическое? — спохватывается Председатель. — Вон как в телевизоре пугают–обнадеживают — есть, мол, у нас еще кое–какая «сатана»…

— Российское ядерное останется нерасчехленным. СМИ разрулят этот вопрос как правильный, необходимый, либо найдут — назначат «козлов».

— Что же вы? Армия!

«Армия» — выговаривает едва ли не более горше, чем собственное прозвище — «председатель».

Тут уже и Георгий вздыхает. Вот то–то и оно! Существующий механизм прохождения по воинской службе предназначен для того, чтобы ликвидировать потенциальных вождей. И он успешно работает, оставляя основное поле деятельности тем, кто звезд с неба не хватает, а толпясь на своих ступенях, ревниво поглядывая по сторонам, дожидаются их раздачи. Но сегодня и сама «армия» — только прозвище… Уже к концу девяностых армия, хотя еще и являлась пугалом, но по факту, даже если бы нашлась группа офицеров, которая умудрилась бы поднять какую–нибудь воинскую часть, или даже несколько наиболее боеспособных, но… по своему профессионализму являлась скорее пародией на армию. Настолько непрофессиональная в своих действиях, что выступив, мало отличалась бы от толпы на улице. Но толпа более активна и целеустремленна, солдат же чрезвычайно пассивен. Подавляющее большинство призывников рассматривало свою службу как отбытие некого обязательного, едва ли не тюремного срока, который следует просто пережить, дождаться окончания «обязаловки», отпущенной государством. Появились новые солдатские поговорки, характеризующие собственное к нему отношение: «Если государство считает, что оно нас кормит, пусть также считает, что мы его защищаем!..» Оставалось ли государство в неведении? Или все же поступало так сознательно? И существовало ли на тот момент само государство?

Россия всегда была сильна общенародным призывом. На войну ли, на общесоюзную стройку или целину, помочь соседу покрыть хлев, убрать сено до дождя, до грозы…

Армия по призыву сломалась на главном — земля и недра уже не принадлежали Общине (государственному образованию). Знание, что это — совместное владение, что существуют какие–то социальные гарантии общей справедливости, равной для всех, позволяло обществом, призывом этого общества, их защищать. Противный подход размывал понятие Родины. Воевать за чьи–то там нефтяные вышки? — говорили все чаще. Перевод на «профессиональные» вооруженные силы, на «контрабасов» — контрактников, имел под собой логику защиты частной собственности, но не государства. Наемники в собственном государстве защищают только «кассу» — таково их предназначение.

— Неосмотрительно они так с армией. Армия не только воюет, это, пусть сегодня и плохонькая, но общественная организация. Хоть и ненавижу того слова — «общественная»! — замечает Председатель. — Расплодились на …! — вырывается из него грязное словцо. — Опорочили смысл, суть и цели!

И что тут скажешь? Георгий молчит. Остается только природное: «Воин — не воин» — деление человеческих существ от всех времен. Таковым оно было и будет, как бы не хотелось многим видеть обратное. По духу, не по профессии. В тяжкие времена Россия призывала к себе своих воинов, «людей от сохи и меча», полагалось на них. В мирные — относилась чрезвычайно уважительно.

Когда общество больно, первый признак — оно пытается измазать, уровнять до себя, до собственной болезни институт воинов. Словно само общество инфицировано на самоуничтожение…