Валерий Осинский - Чужой сын

— Племянник…

— У вас разве есть брат или сестра?

Женщина нахмурилась. Она не ловила меня на лжи, а лишь сражалась с памятью.

— Двоюродный племянник…

— Он еще долго у вас погостит?

— Днями отец должен забрать его.

— Я перепишу данные мальчика. С нас требуют…

— К сожалению, его свидетельство о рождении у родителей.

— Тогда продиктуйте его имя и дату рождения! — Старушка расправила страницы и расписала шариковую ручку энергичными короткими зигзагами. Я продиктовал пришедшее на ум имя и соврал, что мальчику скоро шесть.

Тут среди деревьев со стороны дома Песоцких, плавно покачиваясь, как слоновая эскапада, к веранде приблизились Григорий и Сережа. Женщина не отрывала взгляда от культей малыша. Григорий бережно снял Сережу с плеч, чтобы тот не расшиб лоб о косяк, и под мышки занес его в дом. Я, вероятно, покраснел.

— Я знаю этого мальчика! — проговорила старушка своим «индюшачьим» голосом.

— Его мать погибла! При обстреле.

— Какой ужас! — растеряно прошептала учительница.

— Его отец хлопочет о переезде.

— Да, да, я понимаю. Но мальчику все равно надо учиться. Я могу поговорить, чтобы учитель приходил на дом.

— Он скоро уедет.

— Да, да, я понимаю! — Женщина, наконец, сообразила, что вмешивается во что–то, что ее не касается, покраснела и засобиралась.

Рая пришла следом за братом, румяная и улыбчивая. Она, щурясь, проследила мой взгляд. Над калиткой нависла седая кудлатая шевелюра, а традиционно преломленная над зубчатым штакетником рука учительницы вслепую выцеливала крюком паз.

Я пояснил. Рая испугалась. Ибо в нашей жизни мы давно отвели злобной власти то место, какое она всегда занимала.

«Давайте переведем мальчика к нам?»

«Если она расскажет о Сереже, и они начнут искать, найдут и у вас!»

«А что мы сделали плохого?»

«Откуда я знаю?»

Участковый появился через неделю, после учительницы.

Ничего еще не произошло, а мы с Раей насторожились, после ухода мента. Ибо паренек в форме знал то же, что и мы: ребенку у чужих людей скорее плохо, чем хорошо.

По телефону на мои тревожные сетования Родин невнятно пробубнил, что скоро приедет. Дядя мальчика, — этому степенному белорусу я верил больше, — сухо намекнул: «Скоро вы получите, что вам причитается…» — и положил трубку.

Я задумался. Что–то в этой истории было не так. После войны многие «русскоязычные» соотечественники разъехались подальше от сомнительного гостеприимства. Правительство республики обязало эмигрантов, продававших свои квартиры, отдавать в казну половину вырученных денег. Послевоенные цены на жилье в Молдавии упали. И в Центральной России на остаток денег беглецы могли приобрести разве забор вокруг дома или дверь от квартиры. У Родиных были прописаны Ирина и Сергей. У матери Ирины свое жилье. (Там в свое время я навещал семейство.) Алексей развелся с Ирой, и не мог продать наследство мальчика. Немощная бабушка, даже добившись опеки над внуком, — что невероятно при живом отце, — должна была бы оставаться при Сергее, в стране, до его совершеннолетия. Вдвоем они бы тут пропали!

Чтобы распорядиться квартирой, родственникам была выгодна смерть ребенка.

Чиновников, вероятно, тоже заинтересовала опустевшая квартира Родиных!

Я съездил к юристу. Он объяснил примерно так, как я думал. Излишней активностью я боялся привлечь внимание к мальчику.

Впрочем, по порядку.

…После визита учительницы, калитку я предусмотрительно запирал на замок. И пока я шел отворять участковому, Григорий увел мальчика через запасной ход в дом Песоцких, а Рая свернула постель малыша и спрятала вещи Сережи.

Клянусь, с Григорием у меня случались более захватывающие беседы, чем с этим долговязым парнем в полицейской униформе.

Согласившись испить чаю, мент не отхлебнул и глотка, а, закинув ногу на ногу, задумчиво переливал ложечкой в чашке, словно пересыпал песок.

Наконец, он спросил о мальчике.

— Это мой племянник. А вам, что за дело до ребенка? — спросил я.

— Он на моем участке. А его родители погибли! — Участковый говорил тихо на одной ноте, с сильным местным акцентом.

— Отец мальчика жив. Вчера он забрал сына к себе.

— Куда? — Парень рассеянно посмотрел на меня.

— Вам–то какое дело?

— Родители мальчика в разводе. Без разрешения матери его не выпустят из страны…

— С чего вы решили, что они уезжают? Но если даже так, что с того?

— Его действия будут незаконны.

— У мальчика есть отец. Они разберутся сами! Или вы хлопочите о всех сиротах? После войны их в стране хватает. Заботьтесь о них!

— Отец мальчика работает в России, — невозмутимо сказал мент. — Живет там. Если он не заберет мальчика с собой, на кого он его здесь оставит? А вывезти его без разрешения он не имеет права.

— Кто же даст разрешение, если, как вы сами сказали, родители погибли? Или мы говорим о разных детях?

— Мы говорим об одном и том же ребенке, — так же на одной ноте сказал участковый. — Он увезет ребенка, а квартиру продаст. Здесь у него осталась пустая квартира, в которой прописан только мальчик…

— Так вас интересует его пустая квартира?

— Не играйте со мной в прятки! Ваш приятель хочет нелегально увезти мальчика. Заявить, что вся его семья погибла и продать квартиру. Тогда ребенок останется ни с чем. А вы прячете ребенка и покрываете вашего приятеля.

— Откуда вы все так хорошо знаете?

— Такие случаи уже были.

— Хотите осмотреть дом?

Мент утвердительно кивнул и рывком поднялся, мускулистый и поджарый.

— Вы живете один? — В голосе парня послышалась зависть обитателя коммунальных трущоб. Я утвердительно промычал.

— С чего вы решили, что мальчик у меня?

— Соседи мальчика говорят, в квартире никто не живет. А ваши соседи видели его у вас.

— Он был тут. Но его отец приехал и остановился у друзей.

— А почему не у себя?

— Ему виднее! Там может все напоминать о погибшей жене.

— Ваши соседи Песоцкие дома? Можно пройти к ним через двор?

— Попробуйте. Там собака.

Мы неприязненно переглянулись. Участковый еще раз осмотрелся и, поскрипывая портупеей, размеренно зашагал к калитке.

— Не играйте с огнем, — сказал он на прощанье.

— А в чем мое преступление?

— Вы прячете постороннего! Теперь вам не удастся заявить о его гибели! Есть свидетели, которые его видели.

— Занимайтесь делом, а не шляйтесь по дворам, чтобы поживиться на чужом горе!

— Не грубите! У меня на этой войне тоже убили брата, — сказал парень и пошел своей неторопливой походкой.

— Извините! — процедил я сквозь зубы с неким подобием сочувствия.

Я никак не мог понять въедливой заинтересованности парня в этом деле. Не о будущем же Сережи он пекся!